Киракосян Джон Саакович/Младотурки перед судом истории/ГЛАВА ПЕРВАЯ

Джон Киракосян

МЛАДОТУРКИ ПЕРЕД СУДОМ ИСТОРИИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Турецкая действительность в 90-х гг. XIX века

Самодержавная власть султана — последовательный враг прогресса. Внутренние противоречия Османской империи, колониальная политика империализма. Панисламизм как государственная идеология. Ухудшение положения трудящихся в Западной Армении. Национально-освободительная борьба армянского народа. Зарождение турецкой государственной политики массового уничтожения западных армян.

К концу XIX в. в Османской империи усилился кризис феодального строя, обострились все антагонистические противоречия. Турки составляли в стране лишь четверть населения (28 млн. человек). Будучи господствующей нацией, они, однако, по уровню своего развития намного отставали от многих покоренных ими народов. В империи был установлен режим черной реакции, получивший название «зулюм». По словам В. И. Ленина, происходило «гниение страны» (198, т. 23, с. 301). Наиболее жестоко Абдул-Хамид II подавлял национально-освободительные движения христианских народов империи. В середине 90-х годов XIX в. жертвой этих кровавых султанских расправ стал и армянский народ. К концу 80-х гг. XIX в. антиармянские репрессии получили широкий размах. Шпионаж, преследования, аресты, другие военно-политические меры были возведены в ранг государственной политики султанского правительства. Обеспокоенный антитурецкими выступлениями армянских патриотов, сплотившихся вокруг газет «Армения», «Айастан», «Гнчак», султан Абдул-Хамид II прибегал к всяческим изощренным методам с целью задушить армянское движение. В армянском вопросе самодержавный повелитель усматривал серьезную опасность для целостности Османской империи. Он не намеревался решать его ни по болгарскому образцу, ни предоставлять армянам самоуправление по типу ливанских маронитов. Султан ставил целью «лишить армян даже той небольшой самостоятельности, которую имели армянские общины во внутренних и религиозных вопросах. При создании в Западной Армении уездов султанские власти стремились так разделить территорию, чтобы ни в одном из уездов армяне не составляли большинства населения» (233, с. 260). Считая естественные стремления западных армян вызванной извне «смутой», он направлял фанатизм реакционной части мусульман против «гяуров». Характерные для мусульманской феодальной верхушки формы и методы террора — варварство, разбой, грабеж, применявшиеся против армян в вилайетах Ван и Эрзурум, уже находились под государственным покровительством, когда в начале 90-х гг. были призваны к жизни полки «хамидие». С этого момента геноцид армян превратился в явно выраженную внутреннюю политику турецкого государства (123, с. 539). В 1895 г. английский автор Вальтер Харрис был проникнут убеждением, что опустошительные походы полков хамидие составляли основу целенаправленной внутренней политики султанского правительства и имели целью вынудить армян покинуть свою родину (286в, с. 13). В своей записке об армянском вопросе секретарь русского посольства в Константинополе Смирнов указывал на «невыносимо тяжелое положение сельского населения Армении» (371, д. 35, оп. 1, л. 27). Европейские авторы признают, что после Берлинского конгресса положение армянского народа в Турции еще более ухудшилось. Один из них, Дж. Брайс, в книге «Закавказье и Арарат» (в дополнительной главе, озаглавленной «20 лет армянского вопроса»), вышедшей в 1896 г., выделяет эту сторону проблемы. «Эти 20 лет для армян-христиан были заполнены еще большими страданиями, — пишет он, — чем их предки видели в течение восьми веков, прошедших после первых турецких завоеваний. Это были годы бедствий, резни, мученичества, агонии, разочарований» (411, с. 445). Самодержавная султанская власть была последовательным врагом прогресса. Она душила культурное развитие народов страны. Ее социально-классовой опорой были наиболее отсталые и реакционные классы и слои турецкого общества. Развитие экономических отношений всячески тормозилось и деспотическим феодально-монархическим режимом, и засильем иностранного капитала. Более или менее прогрессивные инициативы душились на корню. Влияние экономического и социального развития Европы сказывалось в первую очередь на греческой, еврейской, славянской, армянской буржуазии и лишь затем на верхушечных торгово-хозяйственных прослойках турок и представителей других мусульманских национальностей. С точки зрения активности в торгово-экономической деятельности зарождавшаяся турецкая буржуазия заметно отставала от своих конкурентов. В этих условиях она рассчитывала на поддержку султанской власти и государственных органов с тем, чтобы грубой силой свести на нет явное экономическое превосходство немусульманской буржуазии. Как писал журнал «Спектейтор», султанское правительство опасалось армян, принимая во внимание их умственные качества, смелый, предпринимательский дух, а также близость к русской границе, за которой под властью России жил один миллион армян. В 1891 г. этот журнал бил тревогу по поводу того, что турецкие власти готовят массовый террор против армянского населения Османской империи, имея целью выселить армян в Россию (559, с. 86). Турецкие армяне «имели обыкновение переходить через русскую границу весною», чтобы в течение лета иметь возможность заработать и вернуться на зиму к своим семьям. Это открывало им глаза на различие положений в двух странах и располагало «их сердца в пользу России» (330, с.268). Когда американец Ф. Грин, путешествуя, приехал из Западной Армении на Кавказ, то это был «переход от пустыни в сад, от опасности к полной безопасности, от нужды и скорби к довольству и благоденствию» (330, с. 268). Обстоятельную картину нравов во времена правления Абдул-Хамида обрисовал английский дипломат Эд. Пирс, большую часть своей жизни проведший в Константинополе и хорошо знакомый с турецкой действительностью. В его книге о жизни и деятельности Абдул-Хамида глава XIV целиком посвящена изложению этих вопросов (528, с. 331-350). По Эд. Пирсу, султан окружил себя бездарными министрами и советниками, слепыми последователями учения корана. Турецкая буржуазия формировалась как класс на рубеже XIX-XX вв. Капиталистами становились выходцы из семей землевладельцев и военнослужащих. Торговая буржуазия была связана с феодальным землевладением, а помещики — с торгово-ростовщическим капиталом. По-этому буржуазия была заинтересована в феодальной эксплуатации крестьянства. Советский востоковед Ог. Инджикян подверг обстоятельному анализу соотношение сил в тогдашней турецкой экономике и показал недееспособность турецкой буржуазии по сравнению с греческой, армянской и еврейской (274). Повсюду в городах Западной Армении и Киликии представители армянской мелкой буржуазии и ремесленников проявляли особую жизнеспособность в различных отраслях экономического развития. Они были одними из носителей социального и экономического прогресса, духовного и культурного возрождения Турции. Внутренние противоречия Османской империи, наличие множества объективных и субъективных преград на пути развития капиталистических отношений, колониальная политика развитых европейских государств усугубляли кризис страны. Султан Абдул-Хамид II искал выхода из этого сложного и запутанного положения. Он сделал орудием своей политики доктрину панисламизма. Возникшее во второй половине XIX в. это религиозно-политическое течение превратилось под сенью султанской власти в государственную идеологию, проповедовавшую объединение мусульман всех стран и нетерпимость к национально-освободительным движениям угнетенных народов. По мере утраты захваченных Турцией на Балканах областей султан все настойчивее подчеркивал ту мысль, что является халифом, духовным вождем всех мусульман. Он утверждал, что благодаря политике панисламизма станет самым влиятельным монархом в мире. Султан, в частности, говорил: «Я прежде всего повелитель правоверных и только после этого монарх османцев» (118, № 41, 1913). Еще во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Турция направила своих агентов в Среднюю Азию с целью настроить местных ханов против России. Отдельная делегация была послана к эмиру Афганистана Шир Али с миссией заключить союз между Турцией и Афганистаном. Но все эти меры ощутимых последствий не имели. Абдул-Хамид II находился под влиянием дервишей, звездочетов, внушавших ему иллюзию, будто придет время, когда все мусульмане выйдут на войну против Европы. Эти его наставники сыграли определенную роль в период антианглийского выступления Араби-паши (1882 г.), антифранцузских бунтов в Тунисе и т.д. Колониальной политике капиталистической Европы было противопоставлено глобальное религиозное движение. «Все мусульмане — братья», — провозглашали религиозные деятели в Константинополе, прославляя победы османской армии. В 1897 г. новым ираде (указом) султана предлагалось обратить особое внимание на преподавание корана в медресе (школах). Это должно было послужить могучим средством достижения политического превосходства мусульман над христианами. Религиозно-политическая концепция панисламизма преследовала цель подчинить всех мусульман верховной власти халифа. Учение о священной войне «джихат» и «газават» против неверных было важной составной частью панисламизма. Панисламизм проповедовал бредни о политической и религиозной исключительности мусульман. Султан и верные ему служители ислама не жалели усилий для укрепления позиций мусульманской религии в Западной Армении. Первым условием этого было принуждение армян к вероотступничеству. Политика подталкивания армян к принятию ислама «в Армении проводится железной рукой», — писалось в 1900 г. «В области Хекиари 450 армян были вынуждены принять магометанство, не выдержав преследований правительства. Из Константинополя телеграфируют, что программа исламизации армян будет частично осуществлена в областях Диярбакыра и Харберда» (142, 1900, № 9, с. 136). Несмотря на усилия султана и его окружения, предпринятые в 90-х гг. меры по сплочению мусульманского мира вокруг султанской власти не увенчались успехом. В Османской империи день ото дня усиливались процессы национального пробуждения, росло национальное самосознание народов. Назревал момент нанесения окончательного удара по остаткам турецкого господства на Балканах. На подъеме было освободительное движение арабских народов. Порой наводили панику на султана действия армянских организаций. И, наконец, собственно турецкое движение — младотурецкие организации, вышедшие на политическую арену страны и сделавшие своим девизом спасение «османской родины», вконец запутали карты султану.

* * *

Ликвидировав конституционалистов, сторонников Мидхат-паши, и распустив парламент, султан Абдул-Хамид II стал абсолютным властителем Османской империи. Он признавал и ценил лишь одну категорию людей — доносчиков. Домашние обыски, аресты учителей, закрытие школ, поджоги, политические аресты и бесконечные судебные процессы над инакомыслящими стали обычным явлением в стране. Прогрессу общества противостояли грубая сила, ятаган, застенки. Вот как описывали султанскую власть в начале 90-х годов: «Во всей империи нет ничего, кроме всевластия любовниц и привилегированных семей Илдыз-киоска, процветающих за счет эксплуатации порабощенных народов». «...Положение народа день ото дня становится тяжелее, безопасности нет нигде...» Так было повсюду. Например, новый правитель Алашкерта, сын бывшего атамана разбойничьей шайки, сделал своим главным занятием грабежи армянского населения (104, № 13-14, 1891). На первый взгляд султан был единоличным хозяином в своем государстве. В действительности же в провинции все было оставлено на произвол местных пашей и беев. Когда профессор одного из американских университетов пригрозил местному паше, что пожалуется султану на нанесенное ему оскорбление, самовластный паша заявил, что является хозяином провинции и волен сделать с американцем все, что ему заблагорассудится. Американский журнал «Арена» отмечает, что этот факт давал подлинное представление о положении дел в Турции (552, с. 368). Султанские власти стремились «уничтожить прогрессивные порывы», «задушить любой интеллектуальный и духовный подъем», направленный на то, чтобы выйти из затхлой атмосферы турецкой действительности, дышать сладким воздухом свободы (142, № 116, 1895). Это особенно остро ощущали на себе те силы, которые пробуждались к жизни и вставали на путь развития и прогресса. «Султанское правительство проводило в отношении подвластных народов ассимиляторскую, шовинистическую политику, разжигало национальную и религиозную рознь, устраивало погромы и резню» (379, с. 25). «Хотя все подданные Великой Порты равно страдали от убожества переживающего упадок государственного организма, и различные мусульманские народы — друзы, курды, арабы — также восставали против турецкого ига, тем не менее центробежные стремления были свойственны прежде всего христианским странам... Имелись все те элементы, которые должны были поднять на смертельную борьбу против Турции христианские народы: греков, босняков и герцеговинцев, сербов и болгар. Теперь настала очередь армян» (83, с. 142-143). Русский вице-консул в Ризе Л. Гиппиус в своей записке от 16 июля 1897 г. писал, что «турецкие власти стали теснить армян еще тогда, когда они и не проявляли признаков особенно сильной агитации» (371, д. 339, II ч., оп. 1, л. 135). Он считал, что «это преследование, продолжающееся уже несколько лет подряд, входит в программу внутренней политики турецкого правительства...» (371, д. 339, II ч., оп. 1, л. 145-146). По приказу Абдул-Хамида цензура строго-настрого запретила употреблять на страницах печати географические названия «Армения», «Македония» и др. На протяжении двух лет население Турции не знало о смерти сербского короля Александра и королевы Драги, убитых в 1903 г. Только в 1905 г. турецкие газеты, замалчивая правду, сообщили, что они якобы были сражены молнией. Позднее было запрещено писать что-либо об иранском меджлисе или о русской Государственной думе. Султан запрещал пересылать армянские газеты во внутренние районы империи (160, с. 290). Во всей империи было запрещено преподавание истории и географии Армении; книги по этим предметам конфисковывались, сжигались, а учителя и авторы подвергались наказанию как преступники. В 1890 г. султанские власти перебросили в Армению пушки, начали приводить в порядок крепости, стали удалять из Эрзурума подозрительных молодых людей. По приказу из Константинополя были розданы винтовки системы «мартини» курдам Муша, Багеша, Вана, Баязита и Алашкерта. Газета «Дейли Ньюс» писала, что «курды уже были вооружены новыми винтовками» (104, № 1, 2, 1890). Вскоре в антиармянскую деятельность включилось мусульманское духовенство. В мечетях Багеша имамы читали антиармянские проповеди. По пятницам армяне из страха не открывали магазины. Многие армяне нашли убежище в России. Так, в октябре 1894 г. около 3 тыс. беженцев уже находились под покровительством российского правительства (142, № 70, 1895). Больше всех от султанского режима страдали трудящиеся массы западных армян. К концу XIX в. политика расселения мусульман-беженцев в местах проживания армянских крестьян приняла всеобщий характер. Всякое мероприятие, способствовавшее укреплению национального самосознания населения Западной Армении, пресекалось властями. В Ване, Эрзуруме и других центрах Западной Армении издание армянских газет не разрешалось. Люди труда, жаждавшие мирной и безопасной жизни, армянское трудовое крестьянство, мелкобуржуазные слои видели перспективы своего существования в защите и покровительстве России. В начале 90-х гг. верхушка стамбульских богачей, связанные с Высокой Портой богатые круги продолжали свою традиционную линию на приспособление к султанской власти. Проблема ухудшения социально-экономического положения, дальнейшего углубления политического бесправия трудящихся масс Западной Армении оставалась для них совершенно чуждой. Они с опаской встретили первые антисултанские акции армянских политических партий. Армянские эфенди в Стамбуле, Измире и других населенных армянами прибрежных городах сохраняли холопскую психологию пресмыкательства перед султаном. Время ничего не изменило. В 1880 г. стамбульский богач Артин Дадьян обратился с письмом к патриарху Нерсесу, в котором сообщал о секретном решении султанского правительства по армянскому вопросу. Патриарх передал это письмо какому-то армянскому купцу, чтобы тот в свою очередь вручил его Саркису Амамджяну (он занимал высокие посты в министерстве иностранных дел Османской империи, два года был турецким послом в Риме). Этот верноподданный империи положил секретную бумагу на стол султана, а в результате А. Дадьян, «валяясь в ногах султана, просил прощения». В конце 90-х г. позиция армянских эфенди оставалась неизменной. Именно это имел в виду Арп. Арпиарян, когда писал: «...Каждый находящийся на службе Порты армянин, если он не причиняет зла своей нации, уже тем самым делает ей добро» (143, № 23, 24, 1900, с. 358). В это время армянское патриаршество и национальное собрание превратилось в «посмешище». 2 декабря 1890 г. газета «Ле семафор де Марсель» опубликовала копию послания изъявления преданности режиму сорока должностных лиц и торговцев-армян. Среди подписавших это послание были министр финансов Акоп-паша, приказчик египетского хедива Исмаил-паши Абраам-паша, советник министерства по судебным делам Баан-эфенди и советник министерства иностранных дел Артин Дадьян-паша. Газета писала, что в то самое время, когда делались эти верноподданнические реверансы, турецкие власти подвергали новым арестам многих армянских интеллигентов, в том числе и родных тех, кто подписал послание (34, № 34, 1890). Один из видных идеологов армянского национально-освободительного движения М. Португалян фактически обращался к людям, целовавшим подол султана, когда писал: «А если еще есть люди, до такой степени наглые и бесстыдные, что после столь ужасных издевательств имеют совесть заявлять, что турецкое правительство проявляет заботу об армянах и что в Армении нет притеснений и написанное в газете «Армения» — ложь и т. д., то напрасный труд объяснять что-либо подобным твердолобым людям». «Надо посредством революции свергнуть довлеющую над этой бедной страной тиранию, чтобы Армения могла свободно дышать, обеспечить себя разумно организованной администрацией», — заключает М. Португалян (34, № 62, 1889). Он весьма точно подметил: «Как можно требовать от миллионов армян, чтобы они не жаловались, не роптали на мучения, насилия, преследования только потому, что из их среды несколько акопов, нубаров, артинов и других вельмож исполняют ответственные должности и удостаиваются даров и почестей» (142, № 86, 1895). Представители верхушки денежных тузов были алчны, равнодушны к национальным делам, эксплуатировали трудящихся с неменьшей жестокостью, чем турецкий помещик или чиновник. Они были готовы подносить щедрые подарки султану и его окружению, но не желали уделять ни одной копейки на национальные нужды. Вот как описывал линию поведения армянской верхушки автор, подписавшийся именем «Раздан» в статье «Хроники», опубликованной в лондонской газете «Нор кянк» в сентябре 1899 г.: «Снова колокола кафедральной церкви своим громким перезвоном приглашают армянский народ, воспевая «хвала царю», возблагодарить господа за то, что султан Хамид еще не один год дарован армянскому народу. Снова армянская печать присоединяет свой голос к хору европейской, греческой, еврейской, турецкой прессы, восславляя 23-летие хамидовской мудрости... Снова наш патриарх и представители нашего народа бегом поспешают в Йылдыз..., неся султану Хамиду благодарственные почести от имени христианства и цивилизации» (143, № 18, 1899, с. 281). Осенью 1898 г. Аршак Чобанян заметил по этому поводу, что Стамбул — интеллектуальный центр армян в Турции — «излучает в эту минуту мутный свет» (16, № 1, 1898, с. 5). Между тем в это же самое время активную деятельность развернули армянские антитурецкие силы, выступившие на арену общественно-политической жизни в конце 80-х гг. и бросившие вызов самодержавной власти.

* * *

Начиная с 1890 г. сначала партия Гнчак (Колокол), затем партия «Армянская революционная дашнакцутюн» (федерация) перешли к практическим действиям на территории собственно Османской империи. Каждая из этих организаций, дискредитируя одна другую, стремилась занять монопольные позиции в руководстве национально-освободительной борьбой западных армян. Вначале более активной была Гнчак. Но со временем Дашнакцутюн взяла верх, особенно когда партия Гнчак раскололась. В период от демонстрации 1890 г. в Кум-Капы (Стамбул) до захвата Оттоманского банка в 1896 г. конкурентная борьба между Дашнакцутюном и Гнчаком мешала созданию единого антисултанского фронта, нанесению мощного удара по деспотизму. Несмотря на мужество и самоотверженность отдельных патриотов, борьба то вспыхивала, то попросту тлела, разбиваясь о броню османского государства, запутываясь в хитросплетениях европейской дипломатии. Самым большим злом было отсутствие общенародного фронта, единства сил. Именно этим прежде всего отличалось армянское национально-освободительное движение от борьбы других народов, добившихся права на независимость и национальную государственность (греков, сербов, черногорцев, болгар и др.). Роза Люксембург писала, что «христианские народы, в данном случае армяне, хотят освободиться из-под турецкого ига, и социал-демократия должна безоговорочно признать это». Она подчеркивала характерные черты, отличавшие турецкую действительность от условий капиталистических стран (отсутствие рабочего движения, формы деспотизма и др.), и что христианские народы, в том числе и армяне, «вырвутся из-под владычества султана вследствие естественного социального развития, или же, скорее всего, в результате его разложения». Роза Люксембург призывала социал-демократию поддержать эту борьбу, поскольку «освобождение христианских стран от власти Турции означало бы прогресс в международной жизни», и относиться со всей симпатией к стремлениям христианских наций к независимости (83, с. 143-147). В 1893 г. газета «Айк» (редактор М. Габриелян) писала: «...Армянский вопрос является вопросом бытия или небытия нации, возрождения или окончательной потери Армении». Она требовала от Европы «либо разрешить, чтобы наши угнетенные области были присоединены к России, или же разрешить, чтобы Армения сама приложила усилия для своего освобождения, оказав ей в нужный момент помощь» (103, № 18, с. 119). В начале 1890 г. в Эрзуруме, а затем и в Стамбуле армяне организовали демонстрацию протеста против произвола турецких властей, направили им петиции, выдвинув свои требования. В Эрзуруме армянская церковь подверглась обыску и осквернению. В результате стычки один молодой армянин застрелил турецкого офицера. Затем произошли кровавые армяно-турецкие столкновения, в результате которых сотни людей были убиты или ранены. Некоторые европейские газеты попытались объяснить эти события интригами России, другие — подстрекательской ролью Англии. Лондонская «Таймс» усмотрела в них другое: «Армяне впервые показали, что могут бороться» (104, № 21 и 22, 1890). 27 июля 1890 г. в церкви Кум-Капы после раздачи листовок на амвон поднялся Арутюн Джангулян и зачитал документ под названием «Наши требования». В нем говорилось о насилии и угнетениях, которым подвергался армянский народ, и выдвигалось требование к патриарху возглавить шествие народа к Высокой Порте с тем, чтобы «просить ее положить конец нынешнему невыносимому положению в стране» (34, № 6, 1890). Затем патриарха Ашгяна вынудили двинуться во главе двухтысячной толпы к султанскому дворцу, чтобы вручить султану петицию с требованием улучшить положение армян. Провозглашались лозунги: «Да здравствует свобода! Да здравствует Армения!». Произошло столкновение между полицией и демонстрантами, в результате которого было убито несколько человек и арестовано около 600 человек. Стамбульский еженедельник «Мизан» (его редактором и распорядителем являлся один из видных представителей османской литературы Мурад-бей, ставший позднее одним из лидеров младотурок) посвятил статью происшествию в Кум-Капы. Газета утверждала, что под властью султана все османцы равны в своих правах и обязанностях. Автор, делая экскурсы в историю, пытался доказать, что турки, мол, не виноваты в том, что армяне не имеют своей государственности, ибо они лишились ее в далеком прошлом. Он обвинил в подстрекательстве иностранные государства, призывал армян сохранять верность султану (34, № 2, 1890). Другого мнения была армянская зарубежная печать. Так, в статье «Кто преступник?», опубликованной в газете «Армения», один из авторов, касаясь произвола и пыток в Армении и в Стамбуле, задает вопрос: «Неужели преступление читать историю своей нации, иметь у себя стихотворение о своих предках? Неужели преступление открывать школы и обучать грамоте невежественный народ, изучать жизнь родного народа, готовить статистические данные об армянах, проживающих в различных провинциях, привлекать внимание правительства к наглому беззаконию должностных лиц, ездить за границу по личным делам или на учебу, неужто преступление выражать протест, если изнасиловали твою сестру, жену или дочь?» (34, № 36, 1890). В эти дни М. Португалян писал: «Чаша терпения армянского народа переполнилась, больше этого он вынести не может... Угнетения и беззастенчивые притеснения турецкого правительства не имеют границ. Сейчас армянский народ пришел в движение. Революционные идеи, которые пять лет тому назад казались нелепыми и нереальными, сегодня предстают во плоти, стали действительностью» (34, № 1, 1890). Мужало и набирало силы освободительное движение. Люди, вставшие на путь борьбы, не боялись ни виселицы, ни турецких застенков. Они смело смотрели смерти в глаза, веря, что своей кровью окропляют дорогу к освобождению и независимости родины. «Из приспособившихся к режиму масс вышла пламенная молодежь. Сформировались отдельные группы для подготовки дела самозащиты и утверждения справедливости. Сопротивление начало вырисовываться в народе. Восставшие группы с оружием в руках встретили разбойничьи вылазки врагов». Так описывал известный армянский поэт и общественно-политический деятель Аршак Чобанян главные события того времени (150). Активизировали свою деятельность армянские политические организации. Партия Гнчак добивалась права на политическое самоуправление для армянского народа. Ее руководители полагали, что назначение с помощью великих держав христианского губернатора в армянских провинциях дало бы армянам возможность вести мирную и свободную жизнь. А. Назарбек отрицал приписываемый Гнчаку анархизм, опровергал тех, кто обвинял Гнчак в консерватизме (16). Но в деятельности гнчакистов были явные просчеты. Они проводили собрания, создавали организации в различных центрах Анатолии, Малой Армении, не считаясь с тем, что «ни Константинополь, ни Марзван, ни Чорум, ни Йозгат и Кесария со своими районами в действительности не были Арменией» (9, с. 1143). Характеризуя деятельность ветерана гнчакской партии Шмзвона (Габриел Кафянц), один из его товарищей говорил: «Шмавон был настолько увлечен авантюрностью идеи, что хотел как можно скорее видеть осуществленными среди армян коммунистические идеи Карла Маркса. В какой степени можно было эти идеи распространить в новой среде, он и сам не знал. Впервые в жизни он был в Турции, абсолютно не был знаком ни с образом жизни турок, ни армян, не знал их психологии» (9, с. 1141). Дашнакцутюн, основанная в 1890 г. в Тифлисе и затем развернувшая свою деятельность в европейских центрах, как и Гнчак, была детищем российской армянской интеллигенции, воспитанной на народническо-социалистических идеях (47, с. 124). Известно, что в условиях разгула черносотенной реакции при Александре III, когда в 80-х гг. XIX в. общественное движение в России переживало упадок, многие покинули ряды революционеров-народовольцев и встали на путь национально-освободительной борьбы. Многие представители молодой армянской интеллигенции прервали учебу в университетах Москвы и Петербурга и отправились в Турецкую Армению (92). Мы акцентируем эту сторону вопроса, ибо только люди, хорошо знавшие положение в Османской империи, знакомые с проблемами западных армян, могли претендовать на право руководить ими. На деле же многие участники национально-освободительной борьбы пытались приспособить к турецкой действительности критерии и схемы, коэффициент полезности которых был чрезвычайно мал. Дашнакцутюн с самого начала претендовала на роль «общенациональной партии», монопольного руководителя освободительного движения западных армян против турецкой тирании. В 90-х гг. XIX в. в рядах этой партии оказались многочисленные представители национальной буржуазии, интеллигенции, трудящихся классов города и деревни. Это не было случайным явлением, оно было обусловлено тогдашним уровнем развития общественных сил, их расстановкой. Указывая на эту особенность буржуазных партий, В. И. Ленин писал: «Попытки или потуги обнять разные классы «одной партией» свойственны как раз буржуазному демократизму той эпохи, когда он должен был видеть главного своего врага позади, а не впереди, в крепостниках, а не в пролетариате» (198, т. 21, с. 243). В борьбе против турецкого владычества национальный демократизм стремился сплотить все слои армянского населения. В условиях Османской империи это было делом естественным. Ведь тогда по существу там не было пролетариата с его классовым самосознанием. Поэтому стремление объединить передовые силы в борьбе против феодально-клерикального строя было вполне закономерным. «Дашнакская, как и старая гнчакская партия, основанные в России, руководствовались идеями русско-армянской интеллигенции, не знавшей условий жизни турецких армян... Они возглавили революционное движение, или движение самообороны, проводя отдельные демонстрации, создавая шумную рекламу и показуху, действовали самодержавно и самовольно» (123, с. 7, т. I), Основатели Дашнакцутюн были выходцами из школы народников, а некоторые из них, как Христофор Микаелян, Заварян и другие, примыкали к русскому народническому движению. Начало их борьбы совпадает с «разночинным или буржуазно-демократическим» этапом освободительного движения в России, что сформулировано В. И. Лениным в статье «Из прошлого рабочей печати в России». Однако, как отмечает небезызвестный дашнакский деятель Рубен Дарбинян (Арташес Чилингарян), «для основателей партии Дашнакцутюн социализм явился преимущественно моральным требованием, но не актуальным политическим делом» (52, с. 55-56). Партия Дашнакцутюн по сути дела надеялась все на ту же Европу, когда прибегала к демонстрации без учета требований момента, обстоятельств, условий. Она одновременно и выступала против крупных денежных тузов, и опиралась на них, а иногда и наказывала их в случае неповиновения. Эта партия пыталась посредством «надклассовой» идеологии объединить противоположные социальные слои. В чрезвычайно сложном процессе национального пробуждения, когда в нем принимали участие и богачи-армяне Стамбула, Тифлиса, Баку, и европейских городов, и крестьянство Мушской провинции, и ремесленники Российской Армении, это было весьма трудноосуществимой задачей. С самого начала дашнаки не имели четкой идеологии и были готовы принимать в свои ряды людей различного мировоззрения во имя общего дела и успеха борьбы (179, с. 61). В партию вступали представители разрозненных групп в Турецкой Армении, молодые люди с Кавказа, армяне — члены русских народовольческих групп и некоторые гнчакисты. Как отмечает русский автор М. Гутор, самые видные вожаки Дашнакцутюн вышли из рядов московского студенчества. Однако, как указывал В. И. Ленин, «роль передового борца может выполнить только та партия, которая руководствуется революционной теорией». Это требование было чуждо тем армянским организациям, которые взялись за дело освободительной борьбы западных армян. Одни из них, увлеченные теорией, игнорировали социально-экономические и политические условия страны, а другие проявляли пренебрежение к теории и на первый план выдвигали голую практику, представившийся случай, разрозненные действия. Отсутствовали благоразумие, осмотрительность, учет соотношения сил с противником. «Группа, которая перевозила десяток винтовок и кинжалов в Армению, в глазах наших ценилась больше, чем десятки программ о будущих общественно-политических порядках», — признается известный деятель партии Дашнакцутюн М. Варандян (179, с. 85). В 1891 г. орган дашнакской партии газета «Дрошак» констатировала, что «главные пункты наших требований остаются приблизительно теми же, что в 1878 г., когда их представил Берлинскому конгрессу патриарх Нерсес». Газета писала, что направленная на конгресс делегация Хримяна Айрика с большим успехом выполнила свою роль, обрисовав перед Европой картину бедственного положения армянской нации и добившись внесения в Берлинский договор статьи 61, касающейся армянской нации (53, № 1, 1891, с. 2-3). Старая тактика, старые формы мышления оставались в силе. Вожаки партии Дашнакцутюн также считали, что армянский вопрос является не внутренней, а международной проблемой, поскольку в международных дипломатических документах (61-я статья Берлинского договора, одобренная державами программа реформ от 11 мая 1895 г.) он был зафиксирован как таковой. Поэтому осуществление армянских реформ, предусмотренных 61-й статьей Берлинского договора, провозглашалось главной задачей. Этого они стремились достичь посредством манифестаций и вооруженных антисултанских выступлений при поддержке Европы. Лидеры партии Дашнакцутюн надеялись, что Европа поддержит требования, которые предъявит султанскому правительству восставший армянский народ» (252, приложение, с. 48). Первые дашнакские деятели находили, что «спасение армянского народа в дипломатической поддержке и посредничестве великих европейских держав» (102, 1932, № 3, с. 102). Говоря об антисултанской деятельности армянских партий, Эд. Пирс считал «вредной и глупой их надежду на то, что посредством волнений можно добиться действенного вмешательства Европы. Эта надежда была глупой, поскольку единственной страной, которая могла успешно вмешаться, была Россия, а сами пострадавшие в то время признавали, что позиция России в тот момент была недружественной». Далее Эд. Пирс указывает, что для того, «чтобы не связывать себе рук, Хамид решил обращаться со своими подданными так, как ему заблагорассудится» (528, с. 232). В своих публичных выступлениях основатели партии Дашнакцутюн не произносили слова «независимость», а принцип независимости не выдвигался в качестве политического требования. «Дрошак» писала: «Мы против тех воззрений, которые улучшение положения народа непременно обусловливают лишь его независимостью» (53, № 5, 1893). М. Варандян утверждал, что «в тогдашних условиях дашнакские политики отказались от принципа независимости». Он намекал на «халатное», «пренебрежительное» отношение своей партии к серьезным проблемам (179, с. 119-120). В программе, принятой партией Дашнакцутюн в 1892 г., сказано, что «партия имеет целью путем восстания добиться политической и экономической свободы для Турецкой Армении». Вопрос о политической независимости формально не ставился. Как признает Г. Гезалян, «этот вопрос оставался неясным» (47, с. 126). Вместе с тем выдвигалась задача сбросить позорное турецкое иго, уничтожить монархический режим, добиться солидарности наций, обеспечения работой, свободы совести, слова и убеждений. Газета «Дрошак» отмечала, что для турецких армян совершенно бесполезно и даже опасно возлагать надежды на чужих и ждать, что турецкое правительство по доброй воле дарует армянам реформы. Чтобы добиться желаемого, «нам остается средство, к которому прибегли до нас другие христианские народы, находившиеся в аналогичных условиях. Это средство — народное восстание. Другого выхода нет». В то же время партия Дашнакцутюн все свои действия подчиняла стремлению производить аффектации для привлечения внимания Европы. В последующем положение нисколько не изменилось. Накануне сближения с младотурками неопределенность программы Дашнакцутюн отразилась в статье Хр. Микаеляна «Единение с турками», в которой он заявлял, что дашнаки не стремятся непременно к «отделению от турецкого государства» (133, с. 107). Главной линией их деятельности было упование на содействие европейской дипломатии. «...С помощью организованной и грубой силы драться, протестовать против убийственных порядков в Турции до тех пор, пока гарантированным вмешательством шести держав эти порядки не будут изменены к лучшему» (133, с. 42). Ссылаясь на Роллена Жекмена, Иоганна Лепсиуса, проф. Московского университета Л. А. Камаровского, Эмиля Диллона, Малькольма Мак Коля, Джеймса Брайса, Фредерика Грина и других, Хр. Микаелян пытался доказать правильность их образа действий, необходимость борьбы избранными ими методами против турецкого господства. Тактика партии, ее образ действий и методы борьбы были чрезвычайно изменчивыми, иногда явно авантюрными. А «предусмотрительность и рассудительность, увы... не были добродетелью армянского деятеля...», — признавался Мик. Варандян, анализируя деятельность первых борцов своей партии (179, с. 29). Нью-Йоркская еженедельная газета «Индепендент» опубликовала статью «Армянская пропаганда», в которой писала: ...«Совершенно нет надежды на восстание, надежда революционеров может сводиться лишь к тому, что их невежественные деятели, подстрекая к восстанию, вызовут такие избиения, что Европа вынуждена будет вмешаться и взять в свои руки управление страной» (103, № 6, с. 93, 1894). «Айк» приветствовала рождение газеты «Азат Айастан» («Свободная Армения»)*, так как название ее отвечало идее освобождения армянской родины, хотя она и не разделяла ее социалистической направленности (103, № 3, 1894, с. 44).

• Газета «Ассоциация армянских рабочих революционеров», основанной в 1893 г. в Тифлисе Аш. Хумаряном, С. Ханояном, С. Мартикяном и др., была одним из первых пропагандистов идей социализма в армянской действительности.

Времена менялись. Дух армянского народа становился иным. Раньше армянина били, и он съеживался, слезно молил о милосердии. Теперь он защищался, восставал, шел на смерть за свои права. Завтрашний день многим представлялся овеянным славой побед. Оптимизм не имел пределов. Армения в их представлении была непобедимым исполином, а Турция карликом. Веками угнетаемый, унижаемый, а ныне пробудившийся на борьбу за свободу, армянский народ готов был разбить цепи рабства. Но для этого нужны были опыт и умение. Ведь приходилось иметь дело с врагом цивилизации, с азиатской тиранией султана, который всей мощью своей власти намерен был задушить это стремление, выковать более крепкие цепи для порабощенного народа. Аршак Чобанян называл одного из храбрых предводителей антитурецкой борьбы Ахбюр Сероба богатырем и отмечал, что «люди, которые, подвергая опасности свою жизнь, переходят границу и спешат на помощь своим братьям в Турецкой Армении, не могут вызывать иных чувств, кроме уважения и восхищения» (16, № 3, 1900, с. 88). В Женеве социалисты издавали газету «Амайнк» — перевод названия русской газеты «Община». В ней была опубликована статья, в которой говорилось: «Помогают ли русские социалисты армянской «Амайнк» и в какой степени помогают, мы того не знаем, но нет сомнения, что русские и армянские социалисты находятся в тесных сердечных связях, как деятели, вдохновляемые одними и теми же идеями». Затем, высмеивая людей, ожидавших помощи от царя или европейских правительств, автор статьи продолжал: «Не нужно долго раздумывать, чтобы понять, с каким недовольством царское правительство констатирует, что среди русских социалистов или учеников-армян имеются почтенные и уважаемые деятели». И далее: «Мы будем выглядеть смешными, если станем надеяться, что царь выразит готовность содействовать освобождению от турецких тюрем и виселиц учеников русских социалистов» (103, № 3, 1894, с. 37). Таким образом, еще в 90-х гг. XIX в. среди отдельных деятелей армянского освободительного движения в Османской империи начало созревать понимание ошибочности позиции армянских политических партий в отношении их надежд на помощь и содействие со стороны великих держав, европейской дипломатии и русского царя. Рассеивались иллюзии, что рыцари колониализма могли бы содействовать освобождению западных армян и что царь мог бы оказать помощь Гнчаку и Дашнакцутюн — своим идейным врагам. К сожалению, этой тактики ожидания помощи от буржуазной Европы и царизма они придерживались на протяжении многих лет. Начиная с 1896 г. ряды армянских партий стали расшатываться: прежние методы борьбы более успеха не имели. Раскололась гнчакская партия. Дашнакцутюн начала клониться к упадку. Если прежде ее руководители пренебрегали младотурецким движением (252, приложение, с. 55), то в новых условиях отношение к нему стало меняться. Партия Дашнакцутюн в начале XX в. примкнула к всеобщему антисултанскому движению в Османской империи. В этой связи характерен следующий факт: при первых же признаках обострения отношений между Османской империей и Грецией (1897 г.) константинопольский комитет Дашнакцутюн опубликовал воззвание, в котором говорилось, что в настоящее время идея солидарности всех национальностей Османской империи должна стать руководящей идеей армянских кругов и что «ко всем входящим в состав ее народам надлежит относиться с чувством уважения, политической терпимости и братской солидарности» (252, приложение, с. 55). Это заявление свидетельствует, что партия Дашнакцутюн в тот период поддерживала младотурецкую идею целостности Турции.

* * *

В середине 90-х гг. XIX в. армянское население Османской империи подвергалось смертоносным ударам со стороны турецких властей. По определению А. Дживелегова, «...султан Хамид решил истребить своих армянских подданных, а державы робко протестовали против хамидовых игр». «С 1892 по 1912 год армянское население Великой Армении убыло на 612000 человек» (256, с. 10, 16). Небезызвестный турецкий государственный деятель Исмаил Кемаль в своих воспоминаниях писал, что в глазах Абдул-Хамида армяне стали опасными вследствие активного вмешательства Европы, в частности, Англии. Рассеянные по всей империи армяне, писал он, свободно пользовались турецким языком, общались со своими соседями-мусульманами и, по мнению султана, были единственным народом, который мог распространять губительные идеи. Султану не нравилась эволюция христиан, в частности армян, которые открывали школы европейского типа, вели успешную торговлю и «стали влиятельной активной силой в мусульманском государстве». Он был враждебно настроен к армянам, успешно развивавшим торговлю с Европой (468, с. 256). Характеризуя положение армян, еще в октябре 1890 г. корреспондент одной из парижских газет сообщал, что «избиваемые христиане умоляли о помощи, и их голос находил сочувственный отклик в России», что «Турецкая Армения превратилась в обширную бойню, откуда народ в ужасе бежит в Персию и Закавказье» (34, № 126, 1890). При ознакомлении с иностранными документами, а также материалами турецкой печати 1890-1893 гг. бросается в глаза то обстоятельство, что официальные турецкие круги поначалу воздерживались приписывать армянам более или менее серьезные политические намерения. Но вскоре положение резко изменилось. После событий в Малой Армении, когда достоянием гласности стали подробности избиений армян, даже произнесение слов «гнчак», «свобода», «революция» могло расцениваться как преступление. Теперь «султан твердо замыслил избиение армян», сведение на нет их «активной роли в экономической жизни страны» и направил «всю свою энергию на подготовку основ этого ужасного будущего», — писал Арп. Арпиарян (143, № 13, с. 200). В 1893 г. турецкие власти развернули бурную деятельность по аресту гнчакских пропагандистов. Арестованных собрали в Анкаре. Сюда привезли молодых борцов из Марзвана, Йозгата, Сиверека, Кайсери. На судебном процессе армяне резко критиковали существующие в стране порядки, систему управления, выступали против притеснений и несправедливости. Суд приговорил к смертной казни через повешение 17 человек, однако султан «великодушно» довел их число до пяти (приговор был приведен в исполнение 10 июля 1893 г.). Перед смертью осужденные провозгласили: «Да здравствует Армения!» В одном из писем, посланных ими из тюрьмы, было сказано: «Свободу армян должны выковать армяне. Выпрашивать бесполезно, всегда обманут...» Отмечено немало случаев, когда безо всякого основания представителей армянской интеллигенции арестовывали, пытали, попирали их человеческое достоинство. Избиения в Сасуне в сентябре 1894 г. произошли по прямой указке самого Абдул-Хамида. В знак благодарности за учиненные бесчинства султан наградил орденом Зеки-пашу (командира корпуса погромщиков) и послал шелковые знамена предводителям четырех иррегулярных отрядов (330, с. 225-230). Г. Михайлов удостоверяет, что накануне кровопролития султан совещался с муфтиями, которые вскоре после этого стали проповедовать избиение армян (313, с. 76). Более того, во время мусульманского праздника во дворце султана он с особо фанатичным рвением призывал к истреблению армян. Он говорил, что за убийство армян правоверные будут отчитываться только перед аллахом и что он сам будет выступать в роли судьи. Автор этого свидетельства отмечает, что на следующий день после этой молитвы-призыва произошла самая кровавая резня (527, с. 40-41). Современный английский историк К. Уокер на основе новых материалов из архивов Форейн-Оффис указывает на непосредственное участие султана Абдул-Хамида II в организации сасунской резни, в разрушении армянских поселений. Он ссылается, в частности, на депешу главного драгомана посольства Великобритании в Стамбуле Адама Блока от 25 декабря 1894 г. В этой депеше подтверждается причастность к сасунской трагедии не только самого султана и командовавшего Эрзинджанской четвертой армией маршала Зеки-паши, но и первого секретаря султана Сурейя-паши, «дикого» Абдулла-паши (577, с. 146-147). Советский востоковед Г. Бондаревский пишет, что в результате политики расселения иммигрантов-мусульман на армянских землях в восточных провинциях в Сасуне в 1894 г. вспыхнуло восстание крестьян, которое послужило для Абдула Хамида II и его министров удобным предлогом для расправы с ними. Он отмечает, что «турецкие паши получили лично от султана приказ потопить в крови восстание» (221, с. 59). Относительно этих событий 90-х гг. в «Истории дипломатии» сказано: «Султан Хамид организовал массовую резню армянского населения в ряде местностей Малой Азии, а затем в самой столице своей империи» (276, с. 333). Аветис Назарбек в статье, опубликованной в 1896 г. в журнале «Контемпорари ревью», разъяснял, что демонстрация, состоявшаяся 18 сентября 1895 г., была мирным мероприятием, о котором гнчакский оргкомитет за два-три дня официально поставил в известность как Высокую Порту, так и посольства шести держав (516, с. 515). Дикие избиения армян 1895 г. начались 30 сентября. 3 октября состоялись погромы армянского населения в Ак. Хисаре, 8 октября — в Трабзоне (куда из Стамбула была направлена специальная воинская часть), 27 октября — в Битлисе, 30 октября — в Эрзуруме, 1-5 ноября — в Арабкире, 1 ноября — в Диярбакыре, 4-9 ноября — в Малатье, 10 ноября — в Харпуте, 2 ноября — в Сивасе, 5 ноября — в Амасье, 18 ноября — в Мараше, 30 ноября — в Кайсери и т. д. Наиболее ужасным было второе избиение в Урфе (28-29 декабря 1895 г.), когда турецкие палачи заперли в церкви 3 тыс. человек и сожгли их (411, с. 495). Эти злодеяния нашли отражение в отчетах очевидцев — Русского, английского, французского консулов, в многочисленных книгах, вышедших по следам этих событий. Разоблачительный материал и иллюстрации содержит книга американца Блисса, увидевшая свет в Филадельфии в 1896 г. (407). Вряд ли имеет смысл приводить новые факты и повторять ранее сказанное. Тем не менее следует вновь подтвердить ту непреложную истину, что в антиармянской кампании не было ничего стихийного. Она была организована султаном и его чиновниками. Дж. Брайс в этой связи отмечает, что избиения повсюду имели одни и те же характерные черты. Они не были «внезапной и стихийной вспышкой фанатизма», а «тщательно, заранее подготовленным» делом (411, с. 497). Было очевидно, что власти поощряли это черное дело и сами принимали в нем участие. «Официальные круги иногда направляли действия солдат и черни, — пишет Дж. Брайс, — но чаще бывали в роли зрителей». Он отмечает, что в тех случаях, когда власти пытались воспрепятствовать избиениям, это им удавалось. Но так было только в Муше. В течение многих месяцев на просторах от Мраморного моря до границы с Ираном христианство уничтожалось город за городом. По словам Дж. Брайса, «многие села были преданы огню, церкви превращены в мечети, женщины изнасилованы, мальчики и девочки вывезены и проданы в рабство» (411, с. 510). Он подытоживает сказанное им такими словами: «Абдул-Хамид сеял смерть одним мановением руки». А вот что говорит об организованной Абдул-Хамидом бойне в Стамбуле А. Витлин: «Он зашел так далеко, что решил, какое оружие должно применяться. Он не любил стрелковое оружие. Сильный шум действовал на его нервы. Он распорядился вооружить свою армию головорезов дубинками со свинцовыми головками, и три дня подряд из портовой слободы, где находился рынок, слышался шум станков, на которых работали слесари, выполняя его заказ. Три дня подряд не утихал шум от ударов дубинок, пока мертвая тишина не опустилась на армянские улицы» (580, с. 177-178). В те дни Абдул-Хамид установил новый рекорд подлости и фарисейства. Он жаловался послу Великобритании в Стамбуле на то, что не нужно в провинциях распространять вымышленные слухи о явных избиениях. Он объявлял их сказками и, чтобы завоевать симпатию и солидарность своих единомышленников-монархов, заявлял, что сделано, мол, не более того, что вызывалось необходимостью оградить существующий строй от посягательств революционеров, что агрессорами являлись армяне, а в тюрьмах никаких пыток не применялось, поскольку им лично они запрещены (411, с. 510). Однако турецкий автор Садык Шаид-бей, еще а 1898 г. подробно проанализировавший злодеяния, совершенные против армянского народа, пришел к заключению, что «последнее избиение армян было заранее обдумано, запланировано и выполнено по распоряжению султана» (545, с. 207). В одном из царских дипломатических документов читаем: «Мы старались прикрыть образ действий администрации, которую, судя по самым верным известиям, нельзя не винить в жестокой расправе с армянским населением» (371, д. 47, оп. I, л. 3-5). Число убитых армян в ходе событий 1894-1896 гг. обычно исчисляется в 300 тыс. (371, д. 41, оп. I, л. 3-5), однако шотландский историк Уильям Рамзей считает, что эта цифра намного больше. Кровавые погромы армян в Османской империи в 1894-1896 гг. побудили его обратиться к истории и провести параллель между ними и организованными римским императором Диоклетианом жестокими гонениями против христиан в 303-304 гг. (536, с. 435). По данным французского историка Жака Моргана, в 1894-1896 гг. 200 тыс. армян было истреблено, 100 тыс. — насильно обращено в мусульманство, 100 тыс. девушек и женщин угнано в гаремы (510, с. 305). По подсчетам М. Гутора, было опустошено и разрушено 50 тыс. домов и 8 тыс. сел (252, приложение, с. 51). В Стамбуле число убитых составило 8750. По другим данным, оно достигало 10 тыс. (411, с. 515-517). Послы великих держав реагировали на эти события на свой манер. Они ограничились тем, что в знак «протеста» отказались зажечь свет в своих домах в день рождения султана. Когда глава одной из европейских кампаний в Стамбуле попросил разъяснений у своих турецких служащих по поводу их неявки на работу в течение двух дней, они отвечали, что были призваны для участия в избиении армян (528, с. 266). Один из офицеров английского корабля «Рамзес», очевидец кровопролития на улицах Стамбула в конце августа 1896 г., пишет, что в этих чудовищных преступлениях участвовали офицеры турецкой армии и государственные служащие (503, с. 304-305). Число арестованных армян перевалило за 25 тысяч. В течение одного месяца более половины заключенных были убиты без суда и следствия самым варварским образом (127, с. 17-18). Жертвами ятагана стали массы беженцев, число которых в середине 90-х гг. XIX в. в Стамбуле достигало 40 тыс. (143, № 21, 1899, с. 328). Эд. Пирс пишет, что почти все армяне-носильщики в этом городе были убиты. Скоро их место заняли турки (528, с. 52). Один из известных руководителей европейской социал-демократии Эд. Бернштейн посвятил следующие строки этим событиям: «Варфоломеевская ночь, резня в Трокете, кровопролитные бои 1792, 1848, 1871 годов, даже погромы в Хиосе, Ливане и Болгарии меркнут перед кровожадным разгулом, совершенным под покровительством должностных лиц султана или по их приказу, против народа, единственным преступлением которого было то, что он сопротивлялся угнетению...» (40. с. 26). Указывая на факт заранее подготовленных массовых избиений и гнусную роль в этом деле турецких правителей, германский генерал фон дер Гольц в 1897 г. писал в газете «Милитар Вошенблат»: «Избиения армян в Малой Азии и Константинополе не есть результат турецкого фанатизма, а следствие заранее задуманного политического заговора, так что в этих жертвах надо винить несколько человек, а не народ» (143, № 77, 1897). Эд. Пирс приводит свидетельства того, что в 1893-1897 гг. каждый европеец в Стамбуле знал множество фактов, когда мусульман наказывали за то, что они помогали преследуемым армянам (527, с. 264-265). Драгоман посольства Великобритании в Константинополе Фицморис подробно описал зверства, совершенные осенью и зимой 1896 г. турецкими властями против армян, составлявших половину 70-тысячного населения Урфы. 28 декабря началась ужасающая резня армянского населения. Дома армян были разграблены. Три тысячи армян были убиты в церкви (527, с. 251). Во время резни из Западной Армении не отправлялось ни одного письма. А в дни массовых избиений турецкие газеты так искажали смысл событий, что несведущие люди могли подумать, что ничего чрезвычайного не происходит, просто на востоке немного увеличилось число грабителей и разбойников. Тем не менее, когда в европейских и американских газетах поднялся шум по поводу избиений армян, редактор американской газеты «Нью-Йорк Геральд» Гордон Бенет специально отправился в Стамбул с целью получения конкретной информации о событиях. Он имел аудиенцию у Абдул-Хамида и заявил, что не хочет верить ни турецким, ни армянским газетам, а намерен послать своего корреспондента на место событий. Султан был вынужден уступить, и монах Хепфорт отправился в Западную Армению. Несмотря на все усилия турецких властей помешать его миссии, Хепфорт написал и издал отдельной книгой то, что он увидел и узнал (458). Эта книга дает всестороннее представление об этом бедствии. Хепфорт уделяет особое внимание экономическим вопросам, подчеркивая социальную основу национального соперничества. «Армянские ужасы» достоверно описали супруги проф. Рендел и Элен Харрис в своей книге (457). В 1896 г. они посетили некоторые районы Западной Армении. Супруги избрали жанр переписки для ознакомления читателей с ужасами, совершенными в Армении. Письма были проникнуты глубокой симпатией к армянам. Они сурово осуждали турецкое варварство. Вместе с тем в Малатье, как описывает Элен Харрис, были случаи, когда турецкий бей помогал армянам, турчанки спасали раненых армян, пряча их в гаремах и других местах. В книге описан случай, когда курдское село отказалось участвовать в избиении соседей-армян (457, с. 174). В письме, направленном из Харпута 21 сентября 1896 г., г-жа Харрис выражала убеждение, что обвинение армян в организации беспорядков лишено всякого основания. «Разве нападают овцы на волков?» — вопрошала она (457, с. 207). Другой английский автор герцог Аргайльский в своей книге «Ответственность Англии в восточном вопросе» указывает на следующее: «Иногда один из тысячи случаев насилия доводит одну какую-нибудь деревню до самозащиты. «Заптие» обезоружен и может быть даже убит. Сейчас же турецкий губернатор данной местности напускает на всю деревню полчища иррегулярного войска, возбужденного жаждой насилия и фанатичной ненавистью, и мнимое восстание подавляется избиением без разбора мужчин, женщин и детей. Вот обыкновенные действия турецкого правительства» (205, с. 89-92). Полная картина турецких злодеяний со всеми подробностями, фактами и фотоиллюстрациями была воссоздана в сборнике «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам» (222). Этот сборник содержит правдивое описание и объективную характеристику всех важнейших событий тех времен: все происходило с ведома и по указке султана. Весьма богатые свидетельства содержат статьи, опубликованные на страницах американских и английских журналов. Их авторы — путешественники, миссионеры, торговцы, материалы которых, к сожалению, до сих пор еще не подвергнуты всестороннему и глубокому изучению. Правда, они уже вводятся в научный оборот благодаря усилиям наших ученых молодого поколения (286). Эд. Пирс объясняет причины, побудившие султана Абдул-Хамида к злодеяниям в 1894-1897 гг., тем, что прежде всего такой образ действий он приписывает традиционному мусульманскому убеждению, что мусульмане, мол, наделены всемогущим правом господствовать над христианами и угнетать их. Затем указывается то важное обстоятельство, что армяне сумели сосредоточить в своих руках рычаги экономики. Это обусловливалось большей частью тем, что в области землевладения и государственного управления они не пользовались широкими правами. Отмечая рвение армян к образованию и достигнутые высокие результаты в этой области, автор заключает, что они уже сознавали необходимость национальной самостоятельности и освобождения. Эд. Пирс не отрицает также роли армянских революционных организаций в России и США, деятельность которых была направлена против господства Абдул-Хамида. «Деятельность этих организаций, — отмечает автор, — послужила Абдул-Хамиду поводом для организации резни» (528, с. 276-277). Против народов, вставших на освободительную борьбу, единым фронтом выступали и монархи, и главы колониальных держав. И поскольку Европа помимо пустозвонных и пустопорожних протестов ничего не предпринимала, а Россия и не думала о вмешательстве, султан и свора его единомышленников пользовались полной свободой действий для продолжения своих злодеяний. Газета «Гнчак» дала меткую характеристику роли Европы в армянской трагедии: «Когда в сентябре султан подписывал лежавший перед ним смехотворный клочок бумаги о так называемой программе реформ и показывал это всему миру как султанскую уступку правосудию, европейская печать аплодировала ему. Все европейские газеты в связи с этим письмом с трогательным единодушием расточали панегирики по поводу мастерства европейской дипломатии, которая «решила» столь трудный вопрос, как армянский, сумев избежать европейской войны. Оставалась последняя сцена празднества, чтобы европейские державы, расцеловавшись с султаном, попросили у него прощения за те «неприятности», которые ему «невольно» причинили, когда... начали совершаться сцены этого последнего действия — резня, резня, беспрерывная резня. В 1894-1895 гг. погромы и ужасы явились турецким ответом на наши законные просьбы, коими мы хотели добиться справедливости и административных реформ для нашей древней армянской родины, просьбы, которые подкреплены и поддержаны великими европейскими державами, подписавшими Берлинский договор» (143, № 15, 1900, с. 240). К концу 90-х годов казалось, что в долинах и горах Западной Армении воцарилось спокойствие. Разгромленный народ постепенно приспосабливался к новой действительности. Одни вступали на путь эмиграции, другие на путь новой борьбы, новых революционных битв.

Дополнительная информация:

Источник: Сокращенный перевод с армянского языка монографии Джона Киракосяна “Младотурки перед судом истории”. Ереван, Издательство “Айастан”, 1986г.

Предоставлено: Маня Авакян Отсканировано: Агарон Авакян, Мушех Мушехян Распознавание: Анна Вртанесян Корректирование: Анна Вртанесян

См. также: Арман Киракосян. Заключительная статья к русскому переводу монографии Джона Киракосяна «Младотурки перед судом истории»