Киракосян Джон Саакович/Младотурки перед судом истории/ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Джон Киракосян

МЛАДОТУРКИ ПЕРЕД СУДОМ ИСТОРИИ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1918 год. Пантюркизм в действии. Геноцид армян продолжается.

Великая Октябрьская социалистическая революция. Декрет Советского правительства «О Турецкой Армении». Младотурки первыми осуществили антисоветскую интервенцию. Турецкие войска вновь захватили Западную Армению. Брест-Литовский мир. Черная роль закавказской контрреволюции. Переговоры в Трабзоне. Политическая атмосфера в Армянском национальном совете. Героическая битва при Сардарапате. Батумская конференция. Армянские парламентеры в Берлине, Вене, Стамбуле. Пантюркизм в действии. Злодеяния младотурок в Закавказье. Слова и дела колонизаторов Антанты. Только правительство Советской России протянуло руку помощи армянскому народу.

Великая Октябрьская социалистическая революция открыла новую страницу в истории человечества. Ленинский Декрет о мире указал народам выход из империалистической войны, разрухи и нищеты. Опубликованная 3 ноября 1917 г. «Декларация прав народов России» провозгласила равноправие и суверенитет, право на свободное самоопределение для народов России. Советское правительство гарантировало свободное развитие национальных меньшинств, проживавших на территории бывшей царской России. В. И. Ленин уделял серьезное внимание армянскому вопросу. Осуждая буржуазное правительство Гучкова-Милюкова за политику продолжения империалистической войны и его тактику в Западной Армении, В. И. Ленин считал необходимым уважать права «всей Армении», применять к ней принцип полной свободы «вплоть до свободы отделения» (198, т. 34, с. 232). По инициативе В. И. Ленина были опубликованы и вынесены на суд мировой общественности секретные документы империалистической дипломатии. Стало очевидным, что западноевропейские дипломаты, произносившие елейные речи в адрес армянского народа, в своих соглашениях предусматривали раздел территории Ближнего Востока на английскую, французскую, царскую и несколько позднее итальянскую сферы влияний. В противовес этой политике одним из первых постановлений, принятых Советским правительством, был декрет «О Турецкой Армении» (29 декабря 1917 г. - 11 января 1918 г.), который в истории дипломатии нового времени, в практике международных отношений был первым документом, признавшим право армянского народа на свободное самоопределение, на восстановление издавна утраченной государственности. Этим документом Советское правительство официально признавало, что защищает «право Западной Армении на свободное самоопределение, вплоть до полной независимости». Оно требовало обеспечить беспрепятственное возвращение на свои родные земли рассеянных в разных странах или насильственно высланных в глубь Османской империи армян. В то время, как младотурки подвели западных армян к краю гибели, а правители и дипломаты империалистических держав прикрывались фарисейством и пустопорожними обещаниями в отношении армян, первое социалистическое государство признало самостоятельность и права армянского народа и стало разрабатывать практические мероприятия по претворению в жизнь этих прав. Контроль за осуществлением декрета «О Турецкой Армении» и созданием в Армении советской государственности В. И. Ленин возложил на Чрезвычайного комиссара по делам Кавказа Ст. Шаумяна. Закавказская контрреволюция (азербайджанские мусаватисты, грузинские меньшевики, армянские дашнаки), Закавказский комиссариат, затем Сейм, Национальные советы, не признав советского правительства, возглавляемого В. И. Лениным, полномочий Ст. Шаумяна, развернули борьбу против социализма и своей националистической тактикой углубили межнациональную рознь, разъединили силы трудящихся и остались один на один с агрессивным Османским государством. На протяжении всего 1918 года в условиях сложной внутренней и внешней обстановки Советское правительство всеми средствами старалось облегчить тяжелое положение армянского народа. В Москве был создан Комиссариат по армянским делам, в который вошли Варлам Аванесов, Ваан Терьян, Саркис Лукашин, Погос Макинцян, позднее Арт. Каринян, Ашот Иоаннисян, Айк Овсепян и другие. Этот Комиссариат представлял в Совнарком докладные, предложения, проекты по вопросам, относящимся к Армении. Для организации немедленной помощи армянским беженцам из Западной Армении 30 представителей Комиссариата были посланы из Петрограда и Москвы в области, где образовалось большое скопление беженцев. В январе 1918 г. правительство Советской России обсудило «Заявление Комиссариата по армянским делам об оказании немедленной помощи армянским беженцам» и решило выделить на эти цели 6.194.784 рубля в качестве безвозмездного пособия. Одновременно оно разослало инструкцию всем ревкомам и другим местным советским органам об оказании помощи армянским организациям: сформировать армянские добровольческие отряды, вооружить их и обеспечить беспрепятственную переброску в Армению. В годы войны, когда русские войска заняли Алашкерт, Баязит, Ван, Эрзурум, Трабзон и дошли до Ерзнка (Эрзинджан), часть беженцев вернулась в эти места, пытаясь восстановить ставшие пепелищем родные очаги. К концу 1917 г. русско-турецкая граница (протяженностью около 500 км) проходила через Трабзон-Эрзинджан-Хыныс-Ван. В ноябре этого года командующий восточной турецкой армией Вехиб-паша обратился к главнокомандующему Кавказской армией с предложением прекратить войну и заключить перемирие «во имя вечной любви», «во имя человеколюбия». Однако, как показали последующие события, целью младотурецких главарей не являлось установление мира. Хотя 18 декабря 1917 г. в Эрзинджане было заключено перемирие между русской и турецкой армиями, младотурецкое правительство вовсе не думало считаться с этим документом. Турки, прекрасно осведомленные о состоянии русской армии и тыла, нарушили условия этого перемирия, начали наступление вслед за уходящими остатками русской армии, «встречая сопротивлене только армянских частей, к которым кое-где присоединялись малочисленные офицерские добровольческие отряды» (370, ф. 121, оп. 1, д. 33, л. 4). Фронта не стало. Турция, следуя примеру своей союзницы, кайзеровской Германии, рассматривала революцию в России как благоприятный момент для осуществления своих планов территориальных захватов. Младотурецкие главари одними из первых осуществили антисоветскую интервенцию. Они строили в отношении армян Закавказья такие же планы, которые они варварски осуществили в 1915 г. в Западной Армении. В Закавказье «фактическим хозяином с конца 1917 года были Национальные советы» (260, с. 64). Члены Особого Закавказского комитета Временного правительства (ОЗАКОМ) (Джафаров, Пападжанов, Чхенкели) действовали в соответствии со своими националистскими интересами. Председатель комитета В. А. Харламов оказался в труднейшем положении. Параллельно с ОЗАКОМом действовали грузинский, армянский, татарский (азербайджанский) национальные советы, которые не желали подчиняться власти Советов рабочих и солдатских депутатов. 24 ноября 1917 г. в Тифлисе был создан Закавказский комиссариат. 14 ноября 1917 г. в Армянском национальном совете читалось письмо Забел Есаян о загнанных в Месопотамию армянах. Описывая погромные действия турецких властей по отношению к армянам, она одновременно сообщала об антиармянской ориентации вторгшихся в Месопотамию английских военных властей: «англичане не освобождают армян», стремясь «не испортить отношений» с турками (99, л. 24-25). Несмотря на это, армянские богатеи продолжали думать о сотрудничестве с англичанами, связывая с ними свои надежды. Следует отметить, что осуществление декрета «О Турецкой Армении» во многом зависело от организации армянских национальных сил, их административных навыков, от того, насколько оперативно будут мобилизованы возможности для наведения порядка, создания милиции, пресечения массового дезертирства, использования частей русской армии. Однако создавшаяся тяжелая ситуация, с одной стороны, и бессилие властей, с другой — усугубили и без того бедственное положение народа. Журнал «Армянский Вестник» в тот период выражал беспокойство в связи с массовым уходом русских солдат с Кавказского фронта, который сведет право на самоопределение Турецкой Армении на нет, продолжающимся состоянием войны с Турцией (210, № 4-5, 1918). На заседании Национального совета 4 ноября 1917 г. Пападжанов двусмысленно заявил: «Мы от России не отделяемся, но и помощи не ждем» (99, л. 14). На словах против отделения от России возражал не только он, но и заправилы других буржуазно-националистических партий. На практике же они отказывались признать Советское правительство, встали на позиции его врагов и тем самым подталкивали к бездне и без того истерзанный народ. «Боюсь, — говорил Арам Манукян, — увлечемся Турецкой Арменией и потеряем Кавказ» (99, л. 76). Пресловутый А. Оганджанян был озабочен другим: 24 ноября он призвал всеми силами «сопротивляться крепнущему большевистскому движению» (99, л. 49). Нарушив перемирие, подписанное в Эрзинджане, и перейдя в наступление, младотурки заявили, что это действие предпринимается якобы только по необходимости и «во имя гуманизма и цивилизации» (259, с. 19). В то же время они поговаривали, что потерю арабских земель на юге они должны возместить на севере. Говоря о вероломном нападении младотурок, о нарушении перемирия и тяжелом положении, создавшемся для армянского народа, советский историк З. Гоголев пишет, что мелкие отряды армянских четников Андраника не могли приостановить турецкое наступление, что армянское и русское население Карсской области было оставлено на произвол судьбы, а турецкие войска организовали ужасную резню христиан, особенно его армянской части (244, с. 15). На заседании Национального совета 15 декабря 1917 г. Андраник, терзаясь сомнениями, заявил: «Я еще думаю, если фронт будет так разваливаться, может, следует примириться с турками». Он был недоволен Национальным советом, который несерьезно относился к проблеме западных армян, в то время, как он сам давно выдвигал вопрос о самообороне (99, л. 79, 82). Спустя несколько дней, 19 декабря, он говорил: «Заключите перемирие или нет, все равно вас вырежут... Турки возьмут Эрзурум, им достанется 600 пушек. Сердце обливается кровью, когда думаю об этом» (99, л. 79, 82). Тем не менее, решением от 19 декабря было отклонено предложение об организации воинской части из турецких армян. Основная причина: «не раздражать турок». В принятой резолюции говорилось: «Национальный совет считает желательным организовать в различных частях Армени отдельные сторожевые полки» (99, л. 98). Андраник выступил против этого решения. Покидая заседание, он заявил: «Оборонительные или нет, все ваши выверты вас не спасут... никого вы не сможете обмануть... Если считаете меня сыном Армении, я завтра же отправлюсь в Эрзурум... Иду один для защиты своего народа» (99, л. 101). Дело в том, что заправилы нации, опасаясь вторжения со стороны Турции, предпринимали половинчатые меры по организации вооруженных сил. Умудренный жизненным опытом Андраник, посвятивший свою жизнь делу освобождения родного народа от турецкого ига, мыслил, бесспорно, практичнее. Он говорил: «Турки будут раздражены организацией воинских частей из турецких армян, и причиной тому — не форма и название, а сама суть, то, что армяне будут представлять собой силу. Поэтому не надо медлить, наоборот, чем быстрее мы организуемся, тем в большей будем безопасности. Предприняв это дело, мы подвергаемся риску, но было бы предательством из-за мелких расчетов пожертвовать нашим делом» (99, л. 102). В Армянском национальном совете 31 декабря 1917 года развернулись бурные дебаты вокруг Брест-Литовского мира. Одни настаивали на посылке делегации, другие предлагали послать лишь наблюдателей. Социал-демократ С. Пирумян предлагал составить делегацию из турецких армян и «держать связь с Лениным» (99, л. 128). 1 января 1918 г. было решено послать делегацию в Петроград, чтобы поддерживать связь с органами, ведущими переговоры о мире. В тот момент руководящие круги армянских партий (дашнаки, эсеры, социал-демократы) придерживались той точки зрения, что не могло быть и речи о сепаратном мире с Турцией и хотели принимать участие в Брест-Литовских переговорах в качестве наблюдателей. Среди трезво мыслящих армян преобладало настроение, что судьба армянского народа не только в России, но и в Западной Армении неразрывно связана с судьбой России. Однако Закавказье целиком было отрезано от севера. На путях, ведших в Закавказье из Северного Кавказа, образовались заторы. События 1918 г. в нашей историографии изучены в основном в аспекте внутреннего положения. По нашему мнению, в основу подхода со всей глубиной не ставилась необходимость осуждения турецкой интервенции. 1918 год — весьма сложный год в истории Армении по многообразию событий, обострению политической обстановки, обилию столкновений и конфликтов. Ситуация в то время менялась для армянского народа, как говорится, не по дням, а по часам. Это обстоятельство требует от исследователя прежде всего объективности и применения точных критериев партийности для воссоздания картины событий и исторического процесса. Между тем агрессивная-политика младотурок, их вероломство, их злодеяния на всей территории Армении весной 1918 г., массовые убийства в Баку, где погибло 30 тыс. армян, — все это общеизвестные факты. 27 февраля 1918 г. Энвер-паша секретным предписанием от имени военного министра приказал уничтожить армян и в Закавказье. В этом приказе говорилось, что создавшееся «положение вещей требует поголовного истребления армянского народа, о чем издано султанское ираде» (234, № 28, 23. III. 1919). Копия подлинника этого документа впоследствии была отправлена в Париж на суд международной мирной конференции. Хотя Вехиб-паша уверял, что «у его войск нет враждебных намерений..., истинной целью этой операции было установить турецкий контроль над большей частью Закавказья» (подробно см. 191). Истолковывая решения в Бресте в своих интересах, младотурецкое правительство продолжало оказывать давление на Закавказье, требуя его отделения от России. В их дальнейшие планы входило разделение Закавказья на части для утверждения своей власти по принципу «разделяй и властвуй». «Перед лицом грозной опасности и в этих юридических хитросплетениях, надо признаться, — пишет участник событий Г. Мелик-Каракозов, — Закавказский Сейм (впервые созванный 11 февраля 1918 года) и Национальные советы являли собой жалкую картину. Путаясь и спотыкаясь на каждом шагу, дрожа перед надвигающейся опасностью... Закавказское правительство не сумело организовать защиту края, несмотря на значительные военные припасы, оставленные здесь русской армией, и, как выяснилось позже, незначительность турецких военных сил» (305, с. 6). В 1917-1918 гг. армянские общественно-политические силы больше всего беспокоил уход русских войск. Без России завтрашний день представлялся им весьма бесперспективным. По этой причине их руководители проявляли больше внимания, правда, на словах, к делу сплочения сил Закавказья, совместных действий для защиты края от внешнего вторжения. Отделение Закавказья от России создавало безвыходное положение. Грузинские меньшевики ловко лавировали между покровительством Германии и давлением Турции, стремясь сохранить неприкосновенность Грузии. Бекская и ханская землевладельческая верхушка Азербайджана мечтала о приходе турок. А в армянской среде все продолжало оставаться неопределенным, хотя все явственнее ощущалось сознание того, что без России не обойтись. Не сумев удержать фронт лишь за счет сил, составленных Армянским национальным советом, Сейм намеревался заключить перемирие с Турцией от имени Закавказской республики, которая формально продолжала находиться в составе Всероссийского государства. Чем успешнее развивались для турецких интервентов события на Кавказском фронте (они продвигались вперед, почти не встречая сопротивления), тем явственнее обнаруживался номинальный характер власти Закавказского Сейма и правительства. Все ощутимее давала о себе знать разнородность национально-политических ориентации буржуазной верхушки закавказских народов. В Национальных советах края многие на словах осуждали сепаратистские тенденции, призывали к единству борьбы против турецкой опасности, но на деле все было наоборот. «Узконациональные страсти делали свое разрушающее дело, парализуя закавказскую государственную власть» (305, с. 8). Г. Караджян (Аркомед) писал, что Сейм как высший орган власти почти не существовал. Общие закавказские учреждения висели в воздухе и не имели никакой власти (207, с. 65). Турецкие войска продвигались в Закавказье, шаг за шагом укрепляясь на новых позициях. Их командование делало фарисейские предложения закавказскому правительству о заключении перемирия и мира. Посол Германии в Стамбуле Бусше 17 марта 1918 г. сообщал, что все турецкие «влиятельные круги в этот момент прямо опьянены сознанием победы, национализмом и панисламизмом» (186, с. 37). Турецкие вооруженные силы с января по апрель 1918 г. захватили Эрзинджан, Байбурт (Баберт), Мамахатун, Эрзурум, Карс, некоторые другие города Западной Армении. Несмотря на то, что 1 апреля правительство Закавказского Сейма, хотя и с опозданием, все же приняло условия Брест-Литовска, турецкие войска в нарушение этого перемирия захватили не только Карс, но и Александрополь и вклинились в глубь Закавказья. Младотурецкая клика Энвера-Талаата и не думала считаться с международным правом, условиями ею же заключенного перемирия. В Брест-Литовске Германия требовала: «Россия всеми имеющимися в ее распоряжении средствами будет способствовать наискорейшему и планомерному возвращению Турции ее анатолийских провинций...» (258, т. I, с. 113). Но этим ее требования не ограничивались. Воспользовавшись трудностями, созданными Троцким и левыми коммунистами против ленинской тактики, кайзеровская Германия выдвинула еще более наглые требования. «После того» — пишет Г. В. Чичерин, — как мы прибыли в Брест-Литовец, нам было предъявлено еще одно новое условие, ухудшавшее прежний ультиматум, а именно: отделение от России Карса, Батума и Ардагана, причем нам было сообщено, что это есть минимальное требование противоположной стороны. Варком иностранных дел Советской России расценивал этот акт как аннексию (375, с. 26-27). Германский ультиматум стал еще более тягостным в связи с требованием вернуть Турции Карс, Ардаган и Батум (273, с. 146). В марте 1918 г. советская делегация заявила в Бресте протест германским и турецким представителям по поводу наступления турецкой армии, захвата новых территорий (332, № 43, 7. III. 1918). Согласно 4-й статье Брестского договора (заключенного 3 марта 1918 г.) население в районах Ардагана, Карса и Батума должно было создать новый правопорядок с согласия соседних государств, «особенно Турции», хотя советские представители (21 февраля 1918 г.) выразили протест против их отторжения от России в пользу Турции (311). Требования Советского правительства были отклонены, и оно было вынуждено заключить «невероятно тяжелый, насильственный и унизительный мир», который навязали «нам явным ультиматумом и неприкрытым насилием» (198, т. 36, с. 122). Согласно 4-й статье Брест-Литовского договора, русская армия покидала территории Западной Армении, в областях Карса и Ардагана проводился плебисцит, а земли Западной Армении отходили Турции. Большевики указывали на «необузданное желание турок — увидеть увенчанное успехом бекское владычество в Закавказье», разъясняли, что, предав Армению «огню и мечу», турки стремятся «напасть с тыла на социалистическую Россию». Подчеркивая, что «наша война против турецкого империализма та же война», которая ведется против бекско-дворянской контрреволюции, большевики считали «священной обязанностью» всех революционных сил «самым упорным образом оборонять тыл социалистической России» (90, № 5, 6, 7, 1918). Увязнув в противоречиях, Закавказский Сейм и Национальные советы оказались не в состоянии противостоять турецкой агрессии. Не было организованной армии, единого командования, элементарной дисциплины. Грузинские меньшевики поддерживали связи с немцами, хотели «протектората Вильгельма» (146, с. 200). Азербайджанские мусаватисты и бекско-ханская верхушка «призывали на помощь Турцию» (146, с. 210). а дашнакская верхушка, приняв антисоветскую ориентацию, пошла по пути настоящего предательства. «Меньшевики, называвшие себя социалистами, вместо того, чтобы связаться с восставшими против своих беков мусульманскими крестьянами, вступили в сделку с этими самыми беками, вооружили их и вместе с ними предали и продали Закавказье турецким пашам. В позорном акте отделения Закавказья от России приняли участие также дашнаки», — было сказано в воззвании Бакинского совета народных комиссаров от 1 июня 1918 года. 13 апреля 1918 г. Г. Чичерин и Л. Карахан телеграфировали немецкому консулу в Тифлис, требуя, чтобы Германия предупредила турецкий поход в Армению. В телеграмме говорилось: «Турецкая армия продвигается к Батуму, Карсу, Ардагану, разорив страну и уничтожая крестьянское население. Ответственность за дальнейшую судьбу армян ложится на Германию, ибо по настоянию ее и были выведены русские войска из армянских областей и ныне от нее зависит сдержать турецкие войска от обычных эксцессов, на почве мести и озлобления. Трудно мириться с мыслью, что такое культурное государство, как Германия, имеющее возможность воздействовать на свою союзницу Турцию, позволило, чтобы Брестский мирный договор послужил для армянского народа, втянутого помимо своей воли в мировую войну, источником бедствий» (375, с. 195). Армянские документы свидетельствуют о тех чудовищных злодеяниях, которые совершали турецкие войска над армянскими пленными. Большинство из 4 тыс. пленных, пригнанных в Эрзурум, было истреблено. На некоторых станциях пленных встречали вооруженные ножами, палками и камнями турецкие женщины, которые нападали на безоружных, изможденных людей и «мстили» за «прошлое» (370, ф. 200, оп. 1, д. 7, л. 61). В апреле 1918 г. в Александрополе на заседании членов правительства и руководителей партий обсуждались вопросы Закавказского Сейма, Брестского мира, обороны края и др. На заседании Арш. Зурабян призывал не верить коварным младотуркам. Он говорил: «Чем можно гарантировать, что Турция будет довольствоваться границами 1877 года и не пойдет дальше. Продвижение врага само собой доказывает, что они не будут уважать договор (речь идет о Брест-Литовском договоре. — Дж. К.)... Никто не может гарантировать, что враг не продвинется вперед и не вырежет нас. Верить обещаниям Турции — это опасная авантюра... Цель Турции — отделить нас от России и подчинить себе. Но можем ли мы оставить Россию, ориентацию на север, можем ли перестать взирать на север?» (211, оп. 1, д. 213, л. 11-12). Арш. Зурабян не признавал независимости Закавказья и считал очередной задачей «укрепление связей с Российской Федеративной республикой». Вместе с тем он осуждал Брест-Литовский договор, который «подтверждал отторжение районов Батума, Карса и Ардагана», «открывал перед Турцией более легкие средства и пути для овладения Закавказьем и уничтожения народов, в частности армян» (211, оп. 1, д. 213, л. 18). В свою очередь младотурки уговаривали армянских политических деятелей заключить с ними союз против Советской России. «Мы будем содействовать вам в создании собственного государства, наш интерес — выступить против России», — заверяли они. С этой целью для войны «против большевиков» турки обещали вооруженную помощь. Вместе с тем они предупреждали: «Мы должны выполнить свою историческую миссию. Если сейчас армяне сделают так, чтобы Кавказ воевал против нас, тогда мы будем беспощадны» (211, оп. 1, д. 213, л. 8). «Армяне не должны надеяться на международную конференцию, поскольку сомнительно, доживут ли они до конференции» (211, оп. 1, д. 213, л. 9). Ст. Шаумян показал, что «турецкая империя воспользовалась изменнической, чисто провокационной деятельностью Закавказского Сейма» (146, с. 306). Он отмечал, что одних армянских вооруженных сил достаточно для того, чтобы дать отпор турецким бандам, лишь бы была организованность. «Турецкое владычество — это торжество помещиков и гибель для крестьян и рабочих всего Закавказья» (146, с. 281), — говорил он. Ст. Шаумян предостерегал против «бекской контрреволюции», которую защищали Жордания, Гегечкори, Чхенкели, обвиняя их в «преступной игре». Закавказский комиссариат объявил Турции войну лишь 1 марта 1918 г., хотя военные действия на фронте не прекращались ни на один день. Затем Сейм начал односторонние самостоятельные переговоры с турками в Трабзоне. Не признав Брест-Литовского договора, Сейм считал необходимым сделать предметом особого обсуждения вопрос мира между Турцией и Закавказьем. Однако 1 апреля, когда делегация Закавказья сделала заявление о признании Брест-Литовского договора, переговоры были прерваны, и турки заняли Батум. Советское правительство осудило оккупацию областей Карса, Батума и Ардагана турецкими властями, «которые начали самым варварским образом расправляться с местным населением» (258, т. 1, с. 514). Во время переговоров в Трабзоне османские турецкие делегаты угрожали армянам: «Вы, армяне, всегда склоняетесь к русским, и поэтому мы вынуждены уничтожить вас. Если вы вновь будете продолжать обращаться за помощью к России или Англии, мы не гарантируем безопасности уцелевших армян» (333, л. 178). На конференции турецкие делегаты весьма определенно выражались о целях и пантюркистских устремлениях младотурок. По разным поводам они заявляли, что хотят распространить свое влияние в Крыму и на Кавказе. «Если не хотите принять наши условия, мы придем и продиктуем наши требования и даже наложим контрибуцию для покрытия наших расходов» (99, л. 178). Реуф-бей с издевкой говорил Ов. Качазнуни: «Ну, как нам не бояться вас, армян? В Турции нет более ни одного армянина, а вы все еще строите планы насчет Турецкой Армении» (305, с.25). В Трабзоне закавказская делегация приняла условия турецкого ультиматума, в основу которого были положены требования Брест-Литовского договора. Переговоры еще раз выявили всю агрессивность турецкой политики. В случае необъявления независимости Закавказья по 4-й статье составленного турками проекта договора право распоряжаться судьбой населения, находившегося под оккупацией, переходило к турецким властям. В тот момент (апрель 1918 г.) многие высказывались за присоединение к Советской России. «Турки придут, и не будет спасенья от них. Еще не поздно, нужно распустить Сейм и примкнуть к большевистской власти: симпатии нашего народа на ее стороне...» — говорили наиболее дальновидные деятели (99, л. 181). А. Стамболцян находил, что спасение в установлении власти Советов, в заключении союза с Россией (99, л. 182). 15 мая 1918 г. турецкое командование предъявило коменданту Александропольской крепости неразборчиво написанный ультиматум о сдаче туркам Александрополя, железной дороги Александрополь-Джульфа. Турецкие войска перешли границу, а артиллерия начала обстрел жилых домов города (370, ф. 121, оп. 1, д. 37, л. 49-50). Казалось, младотурецким погромщикам удастся осуществить свою программу уничтожения армян и в Российской Армении. Часть турецких войск двинулась по направлению Александрополь-Каракилиса, другая — к Еревану. Куда бы ни ступала нога турецкого аскера, где бы ни прошли роты младотурецких офицеров, там текли реки крови. Каракилиса со своими окрестными селами Кшлах, Аджи-Кара, Дарбас, Бзовдал, Сармусахли, Ехабли, Варданли превратились в огромную гекатомбу, «где свершилось последнее действо страшного геноцида» (124, с. 28). В течение нескольких дней стали грудой развалин районы Памбака и Каракилисы. Мужчин группами расстреливали в окрестностях города, женщин и девушек насиловали. Турецкие войска грабили дома, унося буквально все, от посуды до книг и столов, угоняли скот, уносили улья. Все это пересылалось в Турцию. Очевидец уверяет, что ничего случайного в этом не было, все было результатом «заранее подготовленной программы турецких главарей» (124, с. 101). Вплоть до конца мая турецкие главари продолжали свою враждебную политику по отношению к армянам, и вдруг неожиданно произошел переворот в настроении: Турция дала согласие на создание Армении. В связи с этим в июне 1918 г. германский посол Бернсдорф выразил свое удивление тем, что еще восемь дней назад «Турция и слышать не хотела о создании Армении (особенно Энвер и Талаат паши) и вдруг дала свое согласие» (211, д. 260, л. 2). Несмотря на очевидность турецкого фарса, дашнакские политики были только польщены, когда 27 мая Халил и Вехиб пригласили к себе Качазнуни и Хатисова и заговорили с ними дружеским тоном. Халил говорил комплименты в адрес армян, просил Хатисова передать Армянскому национальному совету, что турки не против «создания Армении» на Кавказе. А Вехиб добавлял: «Армянское войско сражалось прекрасно... По сведениям Шевкет-паши, он не видел подобного сражения ни на одном турецком фронте, несмотря на наше преимущество в силе (10 тысяч регулярного войска, не считая добровольных отрядов, а армян — 7 тысяч) и технике. Сражение длилось четыре дня. Это сражение дало повод для различных раздумий о том, что на Кавказе вы займете место Болгарии» (211, д. 260, л. 2). 29 июня 1918 г. одна из французских газет писала: «Обескровленная Армения, окруженная со всех сторон, без хлеба, без помощи, без надежды испускает священный вопль: «Восстаньте, мертвые». И она восстает против турок, и она сражается...». Газета отмечала также, что, по общему мнению, армян следовало только оплакивать, однако выяснилось, что ими нужно восхищаться (502, с. 17, 18). В героических боях под Каракилисой, Сардарапатом, Баш-Апараном турецкие вооруженные силы потерпели поражение. «Во имя существования и свободы армянского народа героически сопротивляясь турецким погромщикам, — писал академик Ашот Иоаннисян, — воины Сардарапата фактически воевали с теми силами, которые готовились по трупам армянского народа прорваться в Закавказье с целью потопить в крови Бакинскую коммуну, захватить также бакинскую нефть, в которой как в воздухе нуждалась турко-германская коалиция» (71, с. 7, предисловие). Сардарапатская битва была всенародной войной во имя чести, свободы и дальнейшего существования. Это героическое сражение — одна из самых немеркнущих страниц многовековой национально-освободительной борьбы нашего народа. Вехиб умалчивал о поражении и бегстве турецких войск, а армянские дипломаты не понимали причин внезапной перемены настроений турок. На поле боя победили армянские воины, а в Батуми терпели поражение «дипломаты» Хатисов-Качазнуни. Вскоре после этого Ав. Агаронян скажет корреспонденту стамбульской газеты «Сабах» (№ 10280, 1918 г.), что в задачи прибывшей в Константинополь армянской делегации не входит вопрос турецких армян, а вопрос кавказских армян может разрешиться только в случае благожелательного отношения Турции. Он уже заявил, что «дружба и покровительство европейских держав стоили нам очень дорого, и от них теперь никаких выгод ожидать мы не можем». Он выражал надежду, что во время предстоящих переговоров турецкое правительство будет действовать по отношению к ним «снисходительно-доброжелательно» (370, ф. 200, оп. 1, д. 7, л. 238-239). Однако посмотрим, что же творилось в Армянском национальном совете. 23 мая на заседании Национального совета возвратившийся из Батума Ов. Бекзатян сообщал, что Халиль-бей говорил с армянскими делегатами «презрительно», «отвратительным» тоном. «Теперь, — заявлял Халиль-бей, — мы — победители, вы — побежденные, поэтому вы должны принять наши условия». 25 мая 1918 г. в Национальном совете было отмечено, что всех объяло чувство «покинутости и неопределенности» (99, л. 222). Кое-кто ожидал, что новая ситуация диктует новую политику, что «главный заправила политики войны — партия Дашнакцутюн» должна удалиться, уступая свое место Армянской народной партии или католикосу, которые сумеют установить с внешним миром линию «уступок, приспособления». Царило беспокойство по поводу того, что 26 мая Грузия должна была объявить о своей независимости. И поэтому объединенная делегация в Батуме распалась, и Чхенкели вместе с фон-Лосевым направлялся в Берлин. В этих условиях было решено отправить в Берлин Арш. Зурабяна, а в Стамбул — М. Пападжанова и Ал. Хатисова (99, л. 223-226). К 26 мая большинство считало несвоевременным провозглашение независимости Армении. Когда вопрос о независимости был поставлен на голосование, все проголосовали против. Было отклонено также предложение Ав. Агароняна о провозглашении Национального совета временным правительством. Наконец было принято предложение эсера Л. Тумакова, в котором говорилось: «Принимая во внимание то обстоятельство, что провозглашением независимости Грузии и Азербайджана разрешается вопрос о независимости Закавказья, Армянский национальный совет временно берет на себя административные функции в отношении армянских провинций» (99, л. 229). На заседании 27 мая 1918 г. был заслушан доклад М. Пападжанова, который, основываясь на ряде фактов, показал, что еще в январе меньшевики получили от турок письменное согласие на провозглашение независимости Грузии (99, л. 231). Выяснилось, что 25 мая фон-Лосев предложил Хатисову и Качазнуни: 1) послать делегацию в Берлин, 2) не ехать в Стамбул, 3) не заключать сепаратного договора с турками, 4) не сопротивляться турецкой оккупации, 5) провозгласить независимость Армении и т. д. 28 мая 1918 г. X. Карчикян от имени дашнакской партии предложил не подписывать турецкий ультиматум. От имени Армянской народной партии М. Пападжанов внес предложение принять ультиматум. При этом отмечалось, что свободные от турецкой оккупации территории в Ереванской и Гандзакской губерниях отрезаны от внешнего мира, что армянское войско распалось, а в Ереванской губернии война хоть и продолжается, но не может быть длительной вследствие превосходства сил противника и недостатка боеприпасов и провианта. Указывалось, что, принятие ультиматума и перемирие могут спасти народ и что после завершения войны появится возможность путем общеевропейского конгресса принять соответствующее решение по армянскому вопросу. «Принятие ультиматума, — говорилось в принятой резолюции, — может облегчить нам приобрести небольшую территорию, которая станет зародышем будущей национальной жизни» (99, л. 233-234). Ночью в 10 часов 30 минут 28 мая 1918 г. Национальный совет созвал второе за этот день заседание. Председательствовал Ав. Агаронян. В пользу принятия ультиматума проголосовали партия Дашнакцутюн и Армянская народная партия. Социал-демократы и социал-революционеры отсутствовали. Национальный совет принял решение считать ультиматум принятым, а голоса подсчитать на следующий день. 30 мая 1918 г. он обратился к армянскому народу с воззванием, в котором объявлял себя верховной и единственной властью армянских провинций, по известным «серьезным причинам» отложив на ближайшие дни формирование национального правительства. Национальный совет временно принял на себя все полномочия «политического и административного управления армянскими провинциями» (99, л. 239). Определение состава правительства считалось пока преждевременным, необходимо было ждать результатов Батумских переговоров. Ав. Агаронян шел еще дальше. Он говорил: «Мы не хотим независимости... Мы временно берем на себя управленческие полномочия, а Национальный совет, будучи избранным со стороны всех армян, не может составить правительство какой-то части. Нужно это право передать Ереванскому национальному совету, который и будет полномочен создать правительство, если наступление турок прекратится» (99, л. 240-241). Примечательно признание С. Арутюняна, который на вопрос «Может ли Армянская народная партия взять на себя формирование правительства?», отвечал: «Не может, потому что не пользуется поддержкой и симпатией, имеет ошибки по политической линии, потому что ее лидеры также виновны в добровольческом движении». В свою очередь Амбарцум Аракелян пытался доказать, что «Армянская народная партия не играла роли в добровольческом движении» и заявлял, что вся вина падает на партию Дашнакцутюн. Он требовал, чтобы во вновь созданном правительстве «партия Дашнакцутюн не играла бы Руководящей роли», поскольку «ее тридцатилетняя деятельность имела отрицательные последствия и ее руководящая роль может помешать нашим дружественным отношениям не только с соседями, но и с внешними государствами» (99, л. 241). Когда 1 июня 1918 г. читались полученные из Батума телеграммы, было отмечено, что «нашу делегацию», по всей вероятности, принудили принять «нашу независимость». Однако вскоре стало ясно, что была заключена предательская сделка с турецкими захватчиками против Советской власти — Бакинской коммуны, Ст. Шаумяна. 6 нюня на заседании Хатисов рассказывал: «Вопрос о Баку стал темой длительных совещаний: они (т.е. турки. — Дж. К.) требовали активного вмешательства, чтобы освободиться от революционеров и положить конец войне. Мы только сказали, что сделаем все от нас зависящее... С нами прибыл офицер для поездки с нашим представителем в Баку и разрешения этого вопроса, они гарантируют безопасность дороги» (99, л. 243). Хатисов и Качазнуни не скрывали, что «турецкий офицер приехал по просьбе делегации» (99, л. 246). Изменники обещали туркам совместными усилиями открыть дорогу на Ереван. Не сумев войти в Ереван благодаря Сардарапатской битве, турки хотели войти туда с помощью дашнаков, М. Пападжанов и Р. Тер-Минасян совместно с турками должны были «применить все средства, чтобы открыть дорогу» (99, с. 245). Турки хотели лишить возглавлявшийся Ст. Шаумяном Бакинский совет армянских воинских частей. Социал-демократ К. Казарян требовал «вывести армянское войско оттуда» (из Баку) и «даже, если нужно, формально объявить войну» Советскому Баку. Лидеры дашнакской партии становились исполнителями воли турецких агрессоров, начавших интервенцию против Советской власти. 7 июня К. Т. Казарян на заседании Национального совета заявил: «Эту независимость мы принимаем как насильственный шаг, как порабощение нашего народа, да еще под турецким игом» (99, л. 248). 8 июня 1918 г., когда обсуждался вопрос о формировании правительства, Качазнуни ограничился тем, что назвал имена трех министров — иностранных дел, военного и финансов, обещав остальных назвать в Ереване. На запрос А. Ерзнкяна о том, что правительства из трех лиц не бывает, с ними невозможно вести политику и что необходимо обнародовать заявление, Качазнуни ответил, что «нам не нужна декларация: наша декларация — это мирный договор, который нужно претворить в жизнь» (99, л. 250). А мирный договор, подписанный в Батуми 4 июня, — это был ультиматум, предъявленный армянам, который стал для Качазнуни правительственной декларацией. Как заявил А. Хатисов в Национальном совете, «мы стали независимы, вопреки нашей воле, так как этого желала Турция. Младотурки хотели подчинить себе русскую Армению» (58, с. 51-52). Независимость Армении была фиктивной. «Окажемся на положении турецкой провинции», — заявляли осведомленные люди (211, оп. I, д. 251, л. 22). Заключенный 4 июня 1918 г. в Батуме договор «о мире и дружбе» был унизительным. Младотурецкие главари кроме областей Карса и Ардагана отхватили от Восточной Армении Сурмалинскую, Шарурскую, Нахичеванскую губернии, большую часть районов Эчмиадзина и Александрополя с железной дорогой Александрополь-Джульфа. По этому договору территория, отторгнутая Османской империей от Армении и Грузии, составляла 38 тыс. кв. км, с населением 1.250 тыс., не считая многочисленных беженцев. Более 80% жителей оккупированных районов были армяне и грузины. Эта потеря на 15 тыс. кв. км и 650 тыс. населения превышала ту территорию, где по Брест-Литовскому договору должен был быть проведен референдум (266, с. 69-71). По Батумской конвенции, ставшей первым официальным документом международного характера, подписанным дашнаками, территория Армении должна была составить приблизительно 9 тыс. кв. км с 326 тыс. населения. В состав республики Армении (дашнакской) вошли Нор-Баязетский уезд (без северо-восточной части Басаргечара), 3/5 Ереванской губернии, 1/4 Эчмиадзина, 1/4 Александрополя с 230 тыс. армян, 80 тыс. мусульман (из них 5 тыс. курдов), 5 тыс, курдов-езидов, 6 тыс. представителей других народов, — всего 321 тыс. человек. «Армянская республика» включала в себя 1/9 часть всех армян Кавказа (107, с. 531-537). Германский дипломат Бернсдорф даже шутил по этому поводу: «Турция оставила армянам только озеро Севан, в котором они могут искупаться, но выйти и обсушиться им негде» (358, л, 16).

* * *

В течение всего 1918 г. руководители Армянского национального совета, а затем Армянской республики с целью внесения ясности в правовое положение страны то искали поддержки в Берлине и Вене, то стучались в двери Стамбула. В столицах стран Антанты осуществляли свою миссию Нубар-паша и другие, вымаливая помощь у Лондона и Парижа. Однако помощь не поступала. Весной 1918 г. Армянский национальный совет Тифлиса командировал члена ЦК Народной партии г. Мелик-Каракозова и руководящего деятеля дашнакской партии Арш. Джамаляна в Берлин для того, чтобы «добиться вмешательства Германии, дабы она не позволила Турции вторгнуться в пределы Закавказья» (305, с. 45). Однако это не дало каких-либо положительных результатов. Затем в Берлин отправилась другая делегация, в которую входили социал-демократ Арш. Зурабян и дашнак Амо Оганджанян. В архивах нашей республики хранятся письма-отчеты последних, свидетельствующие об их мытарствах, когда они обращались за помощью и содействием к германским и австрийским государственным органам. Примечательно, что по одному и тому же вопросу оба делегата высказывали противоположные точки зрения. 12 августа 1918 г. граф Бернсдорф открыто заявил армянской делегации, что он не может оказать давление на турецкое правительство и «всерьез» посоветовал обратиться к помощи Испании (358, с. 15). Он дал понять Оганджаняну и Зурабяну, что Германия не может признать Армению ни де-факто, ни де-юре. 30 августа 1918 г. Амо Оганджанян писал из Берлина: «Здесь все совершается (речь идет о наших кавказских вопросах) без нашего ведома и участия, не придавая значения нашему присутствию здесь» (речь идет о переговорах Талаата и германского правительства) (211, оп. I, д. 280, л. 9). В секретной телеграмме поверенного в делах в Берне от 17/30 июня 1917 г. (№ 482) читаем: «От Мандельштама: согласно секретным сведениям, пребывающий в Швейцарии албанский посланник в Берне Суррейя-бей утверждает, что в бытность свою в Берлине Талаат-паша подписал с немцами тайное соглашение, коим Турция обязалась даровать автономию Армении, взамен чего Германия гарантировала неприкосновенность Оттоманской империи. По словам Суррейя, цель немцев снять с себя ответственность за армянские зверства и вызвать симпатии к Турции среди русских защитников принципа самоопределения народностей. Ввиду представления Турции почина утверждение Суррейя не противоречит сообщению турецкого консула в Женеве — моя телеграмма № 2345 — о том, что в Берлине армянский вопрос признан внутренним делом Турции. Он идет однако дальше заявления турецкого консула в Цюрихе — моя телеграмма № 383 — по которому допущена автономия лишь в пределах русско-турецкого акта 1914 г. Во всяком случае из всех этих сведений можно вывести, что Германия начала новую игру в армянском вопросе и стремится, за счет Турции, выступить лишний раз в роли «освободительницы» маленьких народов — характерно, что среди женевских армян ходят даже слухи о предстоящем провозглашении Германией «независимости» Армении (Подп.) Ону» (371, д. 43, л.48). В начале октября 1918 г. А. Иоффе в Берлине заявил армянским делегатам, что Совет народных комиссаров не может признать правительство Армении, поскольку последнее не признало Советское правительство Москвы. 14 октября Амо Оганджанян в письме, направленном из Берлина в Стамбул армянской делегации, писал о подробностях встречи с А. Иоффе (211, оп. 1, д. 251, л. 82-85). Вскоре положение Германии настолько осложнилось, что присутствие армянской делегации в Берлине стало нежелательным. Германия предложила Австро-Венгрии взять протекторат над Арменией. Австро-Венгрия, выступив против раздела Закавказья на зоны, предложила совместный австро-германский протекторат. Это предложение было передано армянской делегации через помощника министра иностранных дел графа Амброзия в первой половине сентября (358, с. 16). 5 сентября в Вене открылась конференция, в которой приняли участие король Болгарии Фердинанд I, высокопоставленные представители Австро-Венгрии, Талаат-паша, министр иностранных дел Германии, государственный секретарь Пауль Гинце и посол Австро-Венгрии в Стамбуле Палавичини. За этой конференцией последовало совещание в Берлине. И там и здесь был затронут вопрос о Закавказье, а также армянский вопрос. Талаат всячески стремился прозондировать позицию Германии в вопросе о Закавказье, пытался заручиться поддержкой меньшевиков Грузии и мусаватистов Азербайджана в вопросе о турецкой и германской сферах влияния. В соответствии с интересами Османской империи он «оберегал» «независимость» республики Армении, причем делал это с такой страстностью, что вызвал удивление у представителей союзников Турции (358, с. 21). 13 сентября германская официальная газета «Крейзер Цайтунг» выступила с редакционной статьей, где предлагалось оставить Армению в составе Османской империи на федеральной основе. Это была точка зрения Германии, которая должна была удовлетворить как армян, так и Антанту, и тем самым приостановить решение армянского вопроса до созыва мирной конференции. Австрийский чиновник Магрхоффер сообщил находившемуся в сентябре в Вене Оганджаняну, что «турецкие руководящие круги сейчас разочарованы в панисламизме из-за позиции, занятой арабами, и увлечены идеей пантюркизма, а армяне и Армения находятся на их пути к Азербайджану и Прикаспию. Сейчас Турция, казалось, примирилась с существованием Армении, так как считает, что можно будет ограничить Армению рамками Батумского договора от 4 июня и что во всех случаях не может быть и речи о территории Турции (Ван, Алашкерт и т. д.), ибо тогда совершенно закроется дорога Турции к Туранскому востоку. Поэтому ни в коем случае не следует поднимать вопроса об армянских землях в Турции» (211, оп. 1, д. 25, л. 25, 28). В соответствии со своими пантюркистскими программами младотурецкие шовинисты намеревались создать так называемую «Восточную федерацию», в которую вошли бы Северный Кавказ, Азербайджан, Армения. К ней должна была примкнуть и находившаяся под покровительством Германии меньшевистская Грузия (358, с. 22). Вот почему Талаат в сентябре 1918 г. был столь любезен с дашнакским представителем Амо Оганджаняном. Последний в одном из писем — от 23 сентября 1918 г., посланном из Берлина в Стамбул делегации Армянской республики, сообщал: «Талаат-паша принял меня весьма любезно, но видно, что он не хочет углубляться в суть нашей проблемы» (211, оп. 1, д. 251, л. 60-63). В борьбе за Закавказье сталкивались хищнические интересы Германии и Турции. Осуществляя свои захватнические планы, они больше выступали в роли соперников, чем союзников. «Разногласия в вопросе Закавказья в 1918 г., — пишет Трумпенер, — сделали германо-турецкий союз намного напряженнее, чем какое-либо другое событие времен войны. Если бы война продолжалась, этот вопрос мог бы привести союзников к открытому разрыву» (191, с. 198). Каждый из них стремился опередить другого, навязать свою волю закавказским народам и прибрать к рукам бакинскую нефть. Инструкция, направленная министром иностранных дел Германии своим послам в Вене и Стамбуле по поводу нарушения турками границы, установленной в Брест-Литовске, телеграмма Людендорфа в Константинополь с угрозой не сотрудничать впредь с турками, телеграмма Гинденбурга (186, с. 38) относительно отвода турецких войск диктовались вовсе не любовью Германии к христианам, а опасениями в связи с возможностью потери Баку (1). 9 июня 1918 г. Гинденбург потребовал от Энвера очистить все закавказские территории, занятые турецкой армией вопреки условиям Брестского мира, и высвободившиеся войска направить в Северную Персию и Месопотамию (326, с. 135). Талаат был недоволен русско-германским дополнительным договором, подписанным 27 августа 1918 года. По этому договору германское правительство обязывалось оказывать воздействие на турецкое правительство с тем, чтобы оно вывело свои войска за пределы г. Баку и прилегающей к нему местности, а также признавалась независимость Грузии. Турция грозилась порвать союз с Германией и войти в Антанту. В конечном счете Германия предоставила Турции заем в 45 млн. лир, и последняя примирилась с русско-германским дополнительным договором (358, с. 18).

* * *

Республика Армения с июня по ноябрь 1918 г. была всецело подчинена произволу младотурецких агрессоров. Все было перевернуто вверх дном. Армянские буржуазные партийные деятели, десятки лет словом и делом боровшиеся против турецкого владычества, ныне выражали готовность вести переговоры с заклятыми врагами. После возвращения из Батума в Тифлис армянская делегация, возглавлявшаяся Ав. Агароняном, отправилась в Стамбул для участия в конференции, созванной Германией. Формально эта конференция была призвана удовлетворить требования Брест-Литовского договора. Конференция должна была открыться в июне, но была отложена ввиду переговоров между Германией и Турцией, в результате которых во второй половине июня было заключено соглашение о пограничной черте между германскими и турецкими войсками по реке Каменке в Борчалинском уезде. Конференция всякий раз откладывалась и в конце концов не состоялась. Сперва Болгария (в конце сентября), а затем Турция (в конце октября) отстранились от Германии и Австро-Венгрии и начали сепаратные переговоры с Антантой. В июне 1918 г. Качазнуни и Ав. Саакян имели встречи с руководителем германской миссии фон Крессом, который старался выяснить полномочия членов армянской делегации и в какой мере они являются «выразителями воли армянского народа». При этом фон Кресс выражал удивление по поводу того, что эти армянские делегаты заявили в Батуми Энверу-паше, что они снимают вопрос о пересмотре договора, ибо «приняли турецкую ориентацию». 23 июля 1918 г., когда армянская делегация в Стамбуле ожидала ответа от правительств Турции и Германии. Погос Нубар-паша опубликовал в Париже письмо премьер-министру Франции Клемансо. Таким образом, с одной стороны Ав. Агаронян и другие просили в Стамбуле от имени армянского народа признания у Турции, с другой — Погос Нубар связывал вопрос существования Армении с правительством Англии и Франции. Создалась двойственная ситуация. Стамбульские турецкие газеты и государственные круги подняли шум, требуя ответа от находившейся в Константинополе армянской делегации. Ал. Хатисов заявил тогда корреспондентам, что лишь официальные представители республики Армении уполномочены делать заявления от имени армянского народа (358, л. 11). Тем самым дезавуировалась роль Погоса Нубара и других в армянском вопросе. А тем временем турецкие войска орудовали в районе Еревана, пытаясь проникнуть в глубь страны, но были отброшены назад армянскими отрядами. В июле Энвер-паша, ссылаясь на факт беспокойного поведения армянских «банд», действовавших вдоль железной дороги Александрополь-Джульфа, приказал оккупировать всю Армению. Его план не осуществился во многом потому, что вмешалась Германия, которая «считала необходимым сохранить фиктивную независимость Армении» (358, л. 12). В Константинополе турецкое правительство якобы пошло навстречу армянской делегации, и последняя телеграммой от 1 августа сообщила в Ереван своему правительству, что армянские беженцы могут возвратиться в районы Александрополя и Батума (358, л. 112). Но это был необоснованный оптимизм. Вот о чем писало из Тифлиса земляческое управление Ахалкалаки 22 августа 1918 г.: «Высокочтимым членам Константинопольской конференции: тысячи армян были убиты, когда по Батумскому договору Ахалкалакская губерния была передана Турции; турки увезли несколько миллионов пудов зерна, тысячи пудов молочных продуктов, тысячи ульев, угнали скот. По приблизительным подсчетам младотурецкие власти присвоили богатства не менее чем на один миллиард рублей. Для 70 тысяч армянских беженцев, нашедших приют в Бакуриани и Цалке, создалось бедственное положение. Ежедневно там умирало 220-250 человек». Авторы документа пытались убедить младотурецких захватчиков, что «присоединение Ахалкалаки (имеющего 76% армянского населения) к Турции — насилие, не соответствующее выражению воли подавляющего большинства населения губернии». Затем в конце заявления было сказано: «Армянское население Ахалкалакской губернии желает отделиться от Турции и связать свою судьбу с судьбой республики Армении» (370, ф. 222, оп. 1, д. 13, л. 186-187). 20 августа 1918 г. Энвер-паша имел полуторачасовую встречу с армянской делегацией. Он заявил, что не доверяет Армении, так как в случае отступления турок армяне углубятся на их территорию. Он требовал от Армении заключить союз с Турцией, отказаться от нейтралитета и выступить на стороне Турции, охраняя ее тыл. Энвер предупредил, что в случае отказа от заключения этого союза он не станет обсуждать какие-либо территориальные вопросы Армении, не будет содействовать возвращению армянских беженцев в свои родные места (358, л. 19). Энвер стремился подчинить Армению своим стратегическим планам, поставить ее на службу турецкой завоевательной политике. Армянская делегация, уступая турецкому давлению, была вынуждена согласиться с требованиями Турции. Армянская сторона получала общую гарантию относительно возврата армянских земель. Дальнейшие переговоры должны были быть продолжены с министром иностранных дел Турции. Оторванная на протяжении двух с половиной месяцев от своего правительства, оставаясь в неведении об изменениях, произошедших в мире, в международном положении Советской России, в политике Англии и Франции, армянская делегация в Стамбуле могла действовать лишь наугад, вслепую. В то же время еще более возросло недоверие турок. Активная антитурецкая позиция армян в революционном Баку, действия Андраника, деятельность Погос Нубара в Париже, дипломатическая активность армянских представителей (Оганджанян, Зурабян) в Берлине, проявление симпатий к русским, задержка с ратификацией Батумского договора в армянском парламенте — все это убеждало младотурецких главарей в антитурецкой ориентации армянских общественных сил. И все же 1 сентября 1918 г. армянская делегация заявила министру иностранных дел Турции Насим-бею о своем согласна с предложением Энвера заключить конвенцию о нейтралитете и дружбе между Турцией и Арменией (358, л, 20). 3 сентября перед отъездом в Берлин и Вену Талаат принял армянскую делегацию. Он льстил армянам, называя их «рыцарями своего слова», говорил, что уверен в их лояльности по отношению к Османскому государству. Более того, газета «Ватан» от 3 сентября 1918 г. опубликовала статью, восхвалявшую армян (358, л. 20-21). В сентябре 1918 г. стамбульская газета «Сабах» поместила на своих страницах беседу Меграна-эфенди с Ав. Агароняном. Последний подчеркнул, что его миссия заключалась в том, чтобы заниматься вопросом кавказских земель, который может разрешиться лишь при доброжелательном отношении к нему Турции (370, ф. 200, д. 7, л. 238-239). 12 сентября Ал. Хатисов направил из Стамбула циркулярное письмо государствам — членам германской коалиции с требованием признать независимость Армении, В этом письме упоминался Батумский договор, по которому была признана «независимость» Армении. Не вызывало сомнения то, что это письмо было написано по наущению турецкого правительства. Вместе с тем 28 сентября 1918 г. армянская делегация созвала в Стамбуле закрытое заседание. На заседании М. Пападжанов предложил обратиться к своему правительству с просьбой послать авторитетную делегацию в Москву «для установления отношений с большевистским правительством» (211, оп. 1, д. 252, л.94).

* * *

Мусульманские политические организации и партии: Закавказья, проникнутые идеями пантюркизма и панисламизма, по-своему восприняли ослабление могущества России. Они усматривали в этом возможность создания под эгидой Турции великого тюркского государства на oтторгнутых от России территориях, простиравшихся от Средиземного и Черного морей до Закаспия и Туркестана. «Каспийское море должно стать нашим внутренним озером», — так сформулировал эту идею один из апологетов пантюркизма мусаватист Расул-заде (370, ф. 121. оп. 1, д. 33, л. 8-25). К тому времени расистская теория пантюркизма получила широкое распространение. Осуществление этих планов считалось возможным с помощью победоносных турецких штыков. Вот почему главная идея мусульманских шовинистических деятелей и их последователей вертелась вокруг перспектив изгнания русских из Закавказья и нейтрализации армян, так как преодоление сопротивления последних облегчило бы вторжение турок в Закавказье (370, ф. 121, оп. 1, д. 37, л. 8-25). Мусаватистские, ханские и бекские силы перекрыли железную дорогу Баку-Тифлис, прервав железнодорожную связь с Россией (кровавые события в Шамхоре). Затем остановилось железнодорожное движение на линии Баку-Грозный. В период батумских и трабзонских переговоров уже не оставалось никаких сомнений, что «мусаватистская партия — азербайджанский филиал партии «Единение и прогресс» (337, с. 116). Мусаватистское правительство «оправдало приход турок тем, что турецкое бекство могло совсем осиротеть, если бы не было внешней довлеющей силы» (333, л. 10-11). Партия Мусават была националистической партией крупных землевладельцев, ханов, беков, мулл. В 1918 г. она стремилась воспользоваться создавшейся обстановкой и присоединить Елизаветпольскую губернию к Турции. Депутаты-мусаватисты на местах были заняты вопросами обеспечения присоединения Азербайджана к Турции. «Агитация за присоединение шла широкая» (59, с. 303, 310). Активную деятельность развило мусульманское духовенство. Во главе движения за присоединение Азербайджана к Турции стояли мусаватистские члены Сейма. Один из них, Султанов, надев форму турецкого офицера, выступал в различных местах, призывал кинуться в объятия Турции. В двух шагах от зала заседаний Сейма в Тифлисе, во дворце наместника, мусаватисты в комнате своей фракции встречались с переодетыми турецкими эмиссарами. Среди них был брат Энвера-паши, приехавший в Тифлис через Иран (367, с, 301-303). Очевидец событий Мелик-Каракозов констатирует, что «мусаватисты всегда вели разрушительную работу, очищая путь турецким войскам и предательски ведя себя во время мирных переговоров с Турцией в Трабзоне и Батуме» (305, с. 10). Еще до того, как началось продвижение регулярной турецкой армии в глубь Закавказья, в различных местах края стали организовываться нападения на армянские села. Подкупленные немцами и возглавляемые турецкими офицерами мусаватистские банды открыли настоящую войну против армянских сел Давалу и Баш-Норашена, Шарура и Игдира, Нахичевана и Араздаяна. Со всех районов Ереванского уезда и Карсской области, не переставая, поступали сообщения о нападениях турецких банд на армянские села (370, ф. 121, д. 33, л. 8-25). По указке турок опустошительные набеги начались также в Шушинском, Елизаветпольском, Зангезурском, Шемахинском, Нухинском уездах, Закатальском округе, в Ахалцихском, Ахалкалакском, Борчалинском уездах, Тифлисской губернии. Вот как описывает эти события Г. Караджян: «Из-за провокационных действий мусаватистов и турецких агрессоров возглавляемые ими турецкие темные вооруженные массы начали разорять страну, грабить и убивать, уничтожать дороги, взрывать мосты, железнодорожные пути и т. д.» (121, с. 26-27). 1 июня 1918 г. Ст. Шаумян, А. Джапаридзе, Г. Корганов и другие от имени Бакинского совета народных комиссаров обратились ко всем рабочим и крестьянам Закавказья, призывая не верить «этим лжецам-мусаватистам и меньшевикам, которые уверяют нас, что ведут турецкие войска на Баку для защиты мусульманского крестьянства». «Турецкое господство пойдет на пользу только помещикам», «Долой турецкое иго, да здравствует единение с революционной Россией!» — было сказано в призыве (258, т. 1, с. 342-344). 31 августа 1918 г. во время приема в Ереване, организованного правительством республики Армении, Халиль-паша открыто заявил, что идеал турок — воссоединиться с древней родиной — Тураном, и поэтому они стремятся устранить все препятствия на пути к осуществлению этой цели (370, ф. 200, д. 619, л. 44-48). Турецкая армия на пути в Баку вместе с местной мусульманской чернью «ограбила и вырезала почти все армянское население Нухинского, Арешского и Геокчайского уездов количеством в несколько десятков тысяч человек. Пытавшиеся бежать от этой резни в пределы Грузии не были туда допущены, и многие из них также погибли от татарского меча». Так описывает очевидец события в этой части Закавказья во время турецкого вторжения (370, ф. 121, д. 26, л. 16-18). Осенью 1918 г. 5-я и 15-я дивизии турецкого регулярного войска, переодетые в гражданское, присоединились к нерегулярным отрядам ханов и беков и рука об руку с ними разоряли и грабили армянские села (521, с, 3). Это они помешали отряду Андраника пройти через Карабах на помощь Ст. Шаумяну. В августе 1918 г. мусаватистокое правительство, воодушевленное наступлением турецких войск, потребовало от армянского правительства принять меры против Андраника (358, л. 167-168). В ноябре 1918 г. влиятельные дашнакские деятели Манукян, Качазнуни и Саакян вместе с Халиль-пашой и германскими представителями обсуждали вопрос посылки против Андраника «смешанной воинской части» и уверяли их, что если Андраник «вступит на территорию Армении, он будет обезоружен и предан военному суду» (370, ф. 200, д. 619а, 619б, л. 44-48, 102-107). В этих условиях Андраник вынужден был покинуть родину. Некоторые адвокаты турецкого вандализма пытались впоследствии объяснить жестокость командования младотурецкой армии в отношении армян тем, что после сражения 17 августа Армянский национальный совет ответил отказом на ультиматум турок о сдаче Баку. «Пером невозможно описать те ужасы, которые произошли в Баку после взятия города, — писал очевидец. — Три дня и ночи группы турецких аскеров во главе со своими офицерами нападали на дома армян, грабили имущество, пытали и убивали тысячи людей, насиловали армянских женщин и девушек на глазах мужей и родителей. Улицы Баку были покрыты изуродованными трупами». Всего было вырезано около 30 тыс. армян. Свидетель этих событий М. А. Болиновская в письме от 22 ноября 1918 г. писала из Ростова: «Несчастные женщины, чтобы спастись от насилия кровожадных зверей, выбрасывались из окон высоких домов... убитые дети, реки крови и т. д.» (17, с. 138-142). Кое-кто за рубежом пытается отвести вину за кровавые события в Баку от регулярной турецкой армии, взваливая вину на местное мусульманское население города. Так поступают турецкие историки и некоторые европейские и американские авторы (191, с. 265-266). Однако факты свидетельствуют, что режиссерами антиармянских деяний в Баку были Халиль-паша и Нури-паша (514, с. 312). 20 сентября 1918 г. нарком иностранных дел Советской России выразил протест турецкому министру иностранных дел по поводу занятия Баку. «Теперь, когда город Баку уже взят и турецкие войска находятся в самом городе, когда беззащитное население и весь город в продолжение нескольких дней подвергаются всем ужасам разгрома и разграбления со стороны турецких войск вместе с примкнувшими к ним татарскими бандами, ссылка турецких представителей на то, что якобы в наступлении на Баку принимали участие лишь местные разбойники, является несогласной с фактами неприкрытых насильственных действий Турции» (258, т. I, с. 491-492). Протест против злодеяний младотурок, совершенных над армянским населением Баку, выразили Грузинский национальный совет и коллектив Тбилисского университета. Захватив Баку, младотурецкие интервенты пытались подчинить себе и Карабах. При этом Нури-паша прибегал к лести и угрозам. То он говорил, что предает «суду аллаха» прошлую вражду, то грозил, что с Карабахом поступит так же, как с Баку. Крестьянские делегации Карабаха на втором и третьем съездах (сентябрь 1918 г.) отвергли ультиматум командира 5-й дивизии Джемаля Джавада от 17 сентября относительно освобождения дороги на Шушу (175). Население Карабаха по призыву большевиков встало на путь вооруженной борьбы против турецких интервентов, и туркам не удалось захватить Карабах. Шуша пала вследствие беспомощности «армянского национального совета» Карабаха (8 октября 1918 г.) (175, с. 192). Однако вооруженная партизанская война против турецких захватчиков продолжалась до декабря 1918 г. 12 октября С. Орджоникидзе сообщал В. И. Ленину, что «положение в Армении трагическое. Вступившие в Карабах турецкие войска вырезали половину народа. Население Зангезура и Шуши оказывало яростное сопротивление. Армянский народ ждет помощи от Советской России» (322, с. 140). Летом 1919 г. мусаватистское правительство назначило губернатором Карабаха ярого пантюркиста Султанова, участвовавшего в антиармянских погромах во время турецкого нашествия 1918 г. Своими варварскими действиями он вызвал беспредельную ненависть армянского населения (358, л. 191). После занятия Баку Энвер направил своему брату Нури-паше телеграмму, где предлагал созвать национальное собрание Азербайджана, установить султанскую систему правления. Позднее, 8 октября 1918 г., в телеграмме, направленной Халиль-паше, который был командующим кавказской армией, он выразил желание «навсегда переселиться в Азербайджан и там обосноваться». Халиль-паша не дал ему положительного ответа и выразил сомнение, захочет ли народ Азербайджана в случае изменения положения остаться под владычеством Турции. Турецкий историк Сина Акшин на основе фактов, почерпнутых из книг Юсуфа Хикмета Баюра «Влияние тюркизма на историю и всемирную политику в XX веке» и Шевкета Айдемира «Энвер-паша», утверждает, что Энвер собирался провозгласить себя султаном Азербайджана (550, с. 294). Более того, существовала практическая программа создания единого протурецкого государства на Кавказе. Так, по заявлению Мустафы Кемаля, Энвер хотел на базе Азербайджана, Дагестана и Армении создать свое новое государство. В этом ему должен был помочь Нури-паша (285, с. 265). Что касается сегодняшних турецких фальсификаторов, то они вообще обходят факт антисоветской интервенции, совершенной младотурками в 1918 г. Мировое общественное мнение должно знать, что вытворяли разбойничьи банды турецких аскеров в Баку, в Карабахе, на подступах к Еревану и других армянских районах Закавказья. До 30 октября 1918 г., т. е. до поражения Турции и Мудросского перемирия (между Антантой и Турцией), республика Армения продолжала находиться под властью турецких правителей. Только правительство Советской России протянуло руку помощи армянскому народу, указывая выход из создавшегося для него тяжелого положения. Нарком иностранных дел Советской России Г. Чичерин в телеграмме, направленной министру иностранных дел Турции 20 сентября 1918 г., обращал внимание турецких властей на насилия и грабежи, совершаемые турецкими властями в областях Карса, Ардагана и Батума. Он подчеркивал, что нарушен Брест-Литовский договор, «что турецкие регулярные войска в союзе с разбойничьими бандами занимают территории республики, подвергая города и деревни разгрому и разграблению, расстреливая или подвергая всевозможным насилиям христианское население, не исключая женщин и детей» (258, т. I, с. 490-492). 26 сентября представитель Советской России в Берлине А. Иоффе потребовал от Талаата «немедленно отойти на установленные Брестом границы», грозя в противном случае разорвать дипломатические и мирные отношения. Талаат дал согласие на это, оговорив, что на железных дорогах Армении останется турецкий патруль. А. Иоффе резко отверг это, заявив, что пока «хоть один турецкий солдат будет находиться на русской территории», Брестский договор будет считаться нарушенным. В окгябре 1918 г. А. Иоффе заявил армянской делегации (А. Оганджанян, А. Зурабов): «Самым естественным будет то, что вы сейчас вместе с нами выступите против Турции, заявитe, что вы с Россией, и вместе с ней предъявите те или иные требования» (211, оп. 1, д. 251, л. 84-85). Это и был тот единственно правильный шаг, которого не сделали лидеры партии Дашнакцутюн, подвергнув армянский народ новым испытаниям. 7 октября 1918 г. младотурецкое правительство подало в отставку. К власти в Стамбуле пришли люди, которые должны были с наименьшим ущербом для страны найти язык с державами Антанты. 30 октября 1918 г, новое турецкое правительство подписало Мудросское перемирие, в соответствии с которым в ноябре 1918 г. турки вывели свои войска из Баку. Город оккупировали англичане. Проект резолюции, представленный турецким послом в Берлине Рифат-пашой, предусматривал вывод турецких войск с Кавказа до границы, предусмотренной Брестским договором. Но здесь отсутствовал пункт о непосредственной передаче оккупированных территорий Советской власти (198, т. 44, с. 539), и поэтому на протяжении октября-ноября 1918 г. оккупанты медлили с эвакуацией войск с захваченных территорий, чинили препятствия возвращению беженцев (370, ф. 200, оп. 1, д. 53, л. 102, 124, 134). Когда победа Антанты уже не вызывала сомнений, турецкое правительство даже обратилось к армянской делегации (в начале ноября 1918 г.) с просьбой взять на себя роль посредника между Турцией и державами Антанты (358, л. 32). Но оно и не думало сразу сдаваться. На словах заявляя, что они готовы восстановить установленные Брестским договором границы, турки продолжали цепляться за линию границы Батумского соглашения. 5 октября 1918 г. в Ереване встретились начальник штаба восточной группы турецкой армии подполковник Басри-бей и начальник штаба армянской дивизии полковник Зенкевич. Был подписан документ, по которому турецкие войска удалялись из Армении (358, л. 33). Турецкие оккупанты уходили с условием, что армянские войска займут эти территории. Железная дорога, телеграф, а также шоссе Каракилиса-Казах-Акстафа должны были патрулироваться армянскими войсками до завершения эвакуации турецких войск, которая была назначена в ночь на 19 октября 1918 г. Однако эвакуация началась лишь 24 октября. В Тифлисе дипломатический представитель Турции Абдул Керим-паша официально заявил Арш. Джамаляну, что турецкие войска в течение шести недель освободят оккупированные территории Кавказа согласно Брест-Литовскому договору.

* * *

Еще в начале войны лидеры Антанты заняли на словах «армянофильскую» позицию. Время от времени Ллойд Джордж и Клемансо, Вильсон и Сонино, государственные деятели других стран в своих заявлениях строго осуждали младотурок, но на деле ничего не делали для того, чтобы помочь армянскому народу. Напомним читателю некоторые факты, события, свидетельства. Непосредственно после Октябрьской революции английские политики и дипломаты приступили к разработке планов изоляции Советской России от Востока. Они, в частности, строили планы создания буферных государств между Турцией и Советской Россией в целях возведения своего рода плотины перед революционной волной, во имя спасения основ английского владычества в колониях и доминионах. Этого не скрывают и сами английские, а также американские авторы (400, с. 390). В свое время фон Папен писал, что английский генерал Аленби мог довести до конца Палестинскую акцию и «поставить Турцию на колени» еще в ноябре 1917 г. (296, с. 141). Но Англия преследовала свои корыстные цели и занималась только новой колониальной экспансией. Именно об этом поведал членам Армянского национального совета (Тифлис) 28 февраля 1916 г. Ав. Агаронян, отчитываясь о своей поездке во Францию, о встречах с французскими финансовыми, государственными и общественными деятелями. Он, в частности, отметил, что последние в ходе беседы больше говорили о Сирии и Киликии, чем об Армении (211, оп. 1, д. 142, л. 39). Вместе с тем 2 апреля 1917 г. министр иностранных дел Франции в инструкции французскому комиссару в Сирии и Палестине Пико (один из авторов известного англо-французского договора 1916 г.) отмечал, что «Франция по последнему соглашению, заключенному с Англией, установила особые права в Армении» (358, л. 93). Таким образом, французский колониализм был не менее алчным, чем английский. Правительство США, которое объявило войну Германии 6 апреля 1917 г., не выступило против Турции. В феврале 1917 г. государственный секретарь США Лансинг поручил послу в Стамбуле Элкусу заявить Энверу, что отношение США к Турции дружественное, даже сердечное, и что Турция выиграет и даже добьется преимуществ, если сохранит с США добрые отношения (439). В то же время в меморандуме от 22 декабря 1917 г. США провозглашали: «Мы должны обеспечить для армян гарантированную автономию не только исходя из справедливости и человеколюбия, но и возродить этот народ Малой Азии, который способен воспрепятствовать немцам установить над Турцией экономическую монополию» (523, т. 1, с. 43). Президент США Вудро Вильсон обосновал необходимость изгнания из Европы «невежественной банды» младотурок фактом армянских погромов. Он говорил, что армяне должны получить то, «что им должна история» (358, л. 90). Но это были лишь громкие слова, не подкрепленные реальными действиями. Спустя год, в ноябре 1918 г., американские дипломаты утверждали, что представителей армян могут выслушать на мирной конференции, но Армения не может считаться правомочным государством (523, т. 1, с. 363). В свою очередь, 5 января 1918 г. Ллойд Джордж заявил, что Армения, Аравия, Сирия и Палестина после завершения войны будут признаны как отдельные национально-государственные единицы (388, с. 345). А 21 сентября 1918 г. Государственный секретарь США Лансинг говорил, что Армения должна отделиться от Турции и под международным протекторатом создать свое самостоятельное государство (344, с. 8-9). Вместе с тем Ллойд Джордж, как пишет американец С. Бейкер, искусно пользуясь политическими настроениями мусульман в соответствии с завоевательными стремлениями Великобритании, пригласил в зал Совета четырех целую группу мусульманских деятелей Индии в национальной одежде, которые восторженным тоном потребовали отказа от программы раздела Турции (217, с. 224). 3 октября 1918 г. лорд Роберт Сесиль послал официальное письмо лорду Брайсу в ответ на его письмо от 30 сентября, в котором обобщил услуги, оказанные армянами «делу союзников». Он отметил четыре пункта, которые армяне могли бы считать дарованной им союзниками хартией «освобождения»: 1) Осенью 1914 г. на дашнакском съезде в Эрзуруме армяне отказались выступить против России, хотя турки и обещали им автономию. Они сказали, что как нация не выступят на стороне Турции и ее союзников, но как личности исполнят свой гражданский долг. 2) По этой причине османские армяне подверглись планомерному истреблению со стороны турецкого правительства в 1915 г. 2/3 армянского населения было уничтожено. 3) Армяне организовали добровольческие полки для сражения в составе русской армии против Турции. 4) После русской революции и развала фронта армяне одни держали Кавказский фронт (5 месяцев), отражая нападения турок. Тем самым они оказали важную услугу британской армии (358, л. 93). 26 ноября 1918 г. Черчилль заявил, что ни одна завоеванная область не будет возвращена Турции (217, с. 118). Однако, по мнению турецкого автора В. Феликса, для Англии Турция значила больше, чем «сотня страниц исторических аргументов» в пользу Армении (575, с. 23), Англичане попеременно то создавали впечатление последовательно проводимой антимладотурецкой политики, то подчиняли иттихадистов своей программе. Так, осенью 1918 г. английский генерал Томсон назначил пресловутого Султанова генерал-губернатором Карабаха и Зангезура (577, с. 270). В конце 1918 и начале 1919 гг. в различных странах Европы все громче стали звучать голоса, напоминавшие об армянской резне. 26 ноября 1918 г. палата депутатов парламента Италии под бурные аплодисменты приняла резолюцию об Армении. Эта резолюция провозглашала: «Палата депутатов Италии выражает уверенность, что правительство, помня исторические связи между Италией и Арменией, поддержит политическую независимость Армении, освобожденной от векового деспотизма» (358, л. 90). А спустя некоторое время на Парижской мирной конференции представители Италии, подобно своим западноевропейским партнерам, были заняты лишь отстаиванием своих колониальных интересов. 10 декабря 1918 г. сенатор Лодж внес на обсуждение сената США резолюцию, согласно которой в состав будущей Армении должны были войти шесть вилайетов и Киликия, а также Российская Армения и северо-западная часть Ирана. Лодж заявил, что «США должны иметь полную власть над всей той территорией, где живут армяне» (419, с, 9, 29). Это был уже неприкрытый империализм. Кто знаком с подробностями миссии американцев Харборда и Кинг-Крена, не может усомниться в том, что американская администрация имела целью обеспечить экономические и политические интересы собственной буржуазии. 10 февраля 1919 г. министр иностранных дел Франции С. Пишон уверял Агароняна и Нубар-пашу, что «судьба и будущее Армении всегда были и будут близки сердцу Франции. Франция всегда готова весомо содействовать делу спасения вашего народа» (13, с. 7). 23 июля 1918 г. Клемансо письменно оповестил Погос Нубара, что счастлив заверить, что французское правительство и правительство Объединенного королевства не перестают причислять армянский народ к тем народам, чью судьбу союзники намерены разрешить в соответствии с высокими законами человеколюбия и справедливости. Позднее, 9 февраля 1919 г., официальная газета «Temps» более конкретно сформулировала «точку зрения» французского правительства, отметив, что нужно создать на востоке Турции действительно жизнеспособную Армению, с самостоятельным выходом к Черному морю и торговым выходом к Средиземноморью (358, с. 92-93). Но это были лишь слова. Характеризуя политику великих держав в армянском вопросе, бостонская газета «Айреник» в ноябре 1919 г. писала: «Ведь турко-татарское наступление на республику Армению началось, когда английские войска находились на Кавказе. Английские власти не только ничего не предприняли, чтобы воспрепятствовать турецкому нашествию, но и отвели свои войска, как бы дав понять туркам, что они свободны поступать с армянами как им заблагорассудится. Зачем тешить себя пустыми надеждами? Наши большие и малые союзники оставили нас на произвол судьбы. Только Америка, далекая Америка убаюкивает нас надеждами, к несчастью, несбыточными мечтами... Но хватит предаваться мечтам, хватит заниматься дипломатией. Пусть замолкнут все политические честолюбия. Армянский народ на Кавказе, а также в Турции находится на краю бездны» (101, 29. II. 1919). В острых столкновениях была также армянская общественная мысль. На заседании Бакинского армянского национального комитета Акоп Манандян заявил: «Дашнакская партия никогда не имела и не имеет политического лица, потому что там собраны противоборствующие элементы с многообразными интересами и стремлениями... Интеллигенция выполняет большую культурную миссию в армянской действительности. А дашнаки забрасывают камнями армянских культурных деятелей, мешая им» (333, л. 55). Проницательный Бернард Шоу заметил по поводу Ирландии: «Ошибочно думать, что народы, прошедшие через горнило страданий, привлекают внимание благодаря тому, что они страдают. Страдания Ирландии сделали ее менее интересной». Армянские националисты совершили ту же ошибку, представив миру историю страданий Армении. Это ничего не дало кроме того, что само слово «Армения» стало на английском языке символом слова «страдание». Силы, связывавшие свои надежды на спасение Армении с империалистическим Западом, иссякли, исчерпали себя, не принеся никакой пользы, света тепла осколкам народа, спасшимся от турецкого ятагана благодаря спасительной помощи революционного Севера. Только с установлением Советской власти армянский народ получил возможность мирной созидательной жизни прогресса, национального и социального возрождения.

Дополнительная информация:

Источник: Сокращенный перевод с армянского языка монографии Джона Киракосяна “Младотурки перед судом истории”. Ереван, Издательство “Айастан”, 1986г.

Предоставлено: Маня Авакян Отсканировано: Агарон Авакян, Мушех Мушехян Распознавание: Анна Вртанесян Корректирование: Анна Вртанесян

См. также: Арман Киракосян. Заключительная статья к русскому переводу монографии Джона Киракосяна «Младотурки перед судом истории»