Оганьянц Грант Аракелович/Статья 1
На берегу Сирета
Елена Дмитриевна, вбежав в подъезд, направилась к почтовому ящику. Вынула ключ и тут же положила снова в сумочку. Ее лицо сразу будто осунулось. Плечи опустились. Писем нет и нет. Подошла соседка-старушка, взяла Елену Дмитриевну под руку.
- Лена Митревна, идэм домой. Идэм, дорогая горлинка.
Старушка растопила печурку. В комнате потеплело. Елена Дмитриевна словно не видела и не слышала хлопот старушки. "Где Грант? Что с ним? Жив ли?" - думала она. Старушка словно читала мысли молодой женщины. Подсела к ней поближе, повела речь:
- Слушай, дочка, что скажу тебе. Где твой джигит? Врага всего народа нашего бьет. Бьет, чтобы светлее стало на земле, чтобы и другим врагам была наука. Теперь и аварцы, и дагестанцы, и кабардинцы, и балкарцы - джигиты всей страны вместе с русскими, украинцами стремя в стремя идут на Гитлера. Они победят, вернутся героями... Вернутся, крепись, горлинка.
- Трудно ждать, бабуся.
- Трудно, но надо. Хорош твой Грант Аракелович, хорош, настоящий джигит. Знаю, любили его в школе.
Старушка, попрощавшись, пошла домой. Елена Дмитриевна взяла с этажерки альбом. Вот фотография - Грант среди однокурсников рабфака. На обратной стороне ее надпись: "Пятигорск, 1933 год". Вот Грант совсем мальчишка: тонкий в талии, ершистый, улыбчивый. И вот еще фотография: Грант, как и она - студент педагогического института в Нальчике. Снимок сделан на литературном вечере, где обсуждался роман Николая Островского "Как закалялась сталь".
Многое припомнилось в этот вечер Елене Дмитриевне. Пошла опять к почтовому ящику. О, радость! Письмо! Поспешно вскрыла его.
"Здравствуй, моя дорогая Леночка! Сегодня у меня очень счастливый день. Получил четыре письма, и все от разных лиц, в том числе и от тебя, а также от моего, если можно так назвать, любимого помощника по технической части, которого тяжело ранило, и он сейчас находится на излечении в госпитале в Баку. Написала письмо и Дуся Черкесова. Поздравляет меня с орденом Красного Знамени, но поспешила немного. Это, наверное, ей Сарби написал... Я как раз действовал совместно с донскими казаками, в том числе и с Сарби. И я очень удачный рейд совершил на своем танке... Не один, конечно, а со своим экипажем...".
Елена Дмитриевна понимала, сердцем чувствовала, что за этими строками - кровопролитный бой и, наверное, немало погибших солдат. Грант и на этот раз остался жив. А что случится в другом бою? Она хорошо знает своего мужа - горячий, порывистый, за общее дело головы не пожалеет. В обычный труд он вкладывал душу. Ну, а когда речь идет о жизни и счастье Родины...
* * *
Красиво в Карпатах весной! Вековые дубы и клены, укутанные глянцевой зеленью, как могучие богатыри, охраняют покой гор. А склоны - в белой накипи яблонь и вишен. Даже сейчас, в эти грозные дни войны, не утратили своей прелести Карпатские горы. Капитан вышел на опушку леса. Перед ним раскинулась долина. В нескольких километрах - стык границ Румынии и Венгрии. Грант поднес к глазам бинокль. Вдали отчетливо виднелись деревушки, поля. Красочнее стала извивающаяся голубая лента быстроводного Сирета. Именно эту реку предстоит форсировать. Какова она? Мелкая, глубокая?
...Через полчаса рота двинулась. Марш до Сирета был не долог, но как только танкисты сосредоточились на опушке прибрежного леса, ударила вражеская артиллерия. Задерживаться тут было нельзя. Оганьянц приказал одному из командиров взводов принять командование ротой, а сам побежал к реке. Не обращая внимания на разрывы снарядов и свист пуль, капитан добежал до берега, свернул направо, где берег был отлогим, и прыгнул в воду. Поплыл, время от времени отыскивая ногами дно, измеряя глубину реки. Танкисты с замиранием сердца следили за командиром. Грант действовал спокойно, словно выполнял обычную работу. И это спокойствие передавалось подчиненным, вселяло в них уверенность.
Вскоре рота двинулась к разведанному броду. Ориентиром для воинов служил танк капитана. Гитлеровцы усилили огонь, но первые машины уже достигли берега и прикрыли своим огнем товарищей. Плацдарм для развития наступления был обеспечен. Утро началось артиллерийской канонадой, штурмом укреплений фашистов. Гитлеровцы обороняли несколько сильно укрепленных высот, над которыми бушевал огненный вал. Как только "отработала" наша артиллерия, вновь загудела земля. "Тридцатьчетверки" пошли в наступление. Умело маневрируя, они громили вражескую оборону. Вот и Узвельд - мощный узел укреплений. Сопротивление врага упорное. Но Оганьянц хорошо ориентируется в обстановке, умело определяет наиболее опасные цели, спокойно и четко ставит задачи подчиненным. Атакуя противника, капитан заметил в глубине его обороны противотанковые надолбы. Командир роты быстро принял решение. И все подразделение открыло стрельбу по надолбам и разметало их. Кажется, вырвались на равнину и вдруг подрывается идущий первым танк: значит впереди минное поле. А немцы усилили огонь по танкам. И тогда...
Но предоставим слово документу. Вот строки из боевого донесения командира танкового полка Писарева: "Несмотря на ураганный огонь противника из дотов и дзотов, капитан Оганьянц вышел из танка и стал отыскивать проход в минном поле, нашел его и направил по нему роту, но был смертельно ранен...".
