Саро Сароян. Политическая концепция Мовсеса Хоренаци

Саро Сароян, историк, юрист [1]

• 

Предисловие

Мовсес Хоренаци является одним из тех деятелей золотого века армянской культуры, чей вклад в историю армянской научной мысли поистине бесценен. В созвездии замечательных историков, представляющих армянское летописание Vв. он по праву выделяется как обилием и разнообразием включенных в свои труды фактов, так и, что более важно, глубиной проникновения мысли. По этой причине и прославляется его имя в армянской исторической хронике (писатель вселенской славы, патриарх истории, патриарх литературы и др.). В то же время следует отметить, что в науке Мовсес Хоренаци оценивали исключительно с точки зрения исторической науки. Однако величие Хоренаци в равной мере состоит и в плане иных современных гуманитарных наук, особенно философии и политологии.

В данной работе мы преследуем цель показать, что, выразив в своей «Истории Армении» определенную политологическую концепцию, Хоренаци опосредованно оказывается причастным к античной политической мысли.

Политическая концепция Мовсеса Хоренаци

Хоренаци был первым армянским историком, кто в основу своего летописного труда положил историко-философскую и политическую концепцию. Тем самым он выходит из рамок чистой хронологии и входит в область философии, и здесь он выступает как основатель социально-политической мысли с ярко выраженным мирским направлением[1].

Одной из важнейших теоретических предпосылок Хоренаци было то, что общественная жизнь подлежит рациональной организации. У Хоренаци это исходит из древнеармянской рационалистической модели миропознания. Однако было бы ошибочным отрицание влияния и античного опыта. Наиболее определенно оно выражено у Аристотеля, согласно которому надлежащий порядок в государстве зависит от знания и свободной воли, и никогда – от судьбы (Политика, 1332а, 30). Развивая эту мысль, Полибий сравнивает профессии врача и летописца. Один из них заботится о здоровье тел граждан, а другой – о социально-правовой стабильности их сосуществования[2].

Следуя этим положениям античной историко-философской мысли, Хоренаци также принимает необходимость рациональной организации общественной жизни и в этом деле большую роль отводит хронистам. Согласно Хоренаци, читая написанное этими историками и хронистами, мы набираемся мудрости и знаний об основных положениях общественно-политических порядков человеческого сосуществования.

Исходя из сказанного, неудивительно было бы предположить, что Хоренаци ожидал такого понимания и от своего читателя – будь то его современник Саак Багратуни или грядущее армянское общество.

Если в рациональной организации общественной жизни Хоренаци считал первоочередным знание, в данном случае – свою «Историю Армении» с чисто прикладной точки зрения, то не удивительно было бы в то же время предположить, что то же знание (его произведение) у Хоренаци должно было подвергнуться рациональной организации. Если сказанное представить схематически, то получится следующее: рациональная организация в прошлом ® рациональная организация в настоящем (то есть «История Армении» как текст) ® рациональная организация в будущем (то есть достижение регулирования социально-правового и общественно-политического становления армянской общественной жизни, исходя из практических аспектов «Истории Армении»).

Эта познавательно-практическая цепь рациональной организации общественной жизни Хоренаци, как будет показано ниже, составляет часть некоего пятиактного цикла, который в своей целостности есть мировосприятие отца истории относительно роли политологической мысли в общественно-политической жизни[3]. Оно изложено в третьей главе первой книги, откуда мы выше и привели цитату. Согласно представлениям Хоренаци, этот пятиактный цикл в армянской среде начинается с хаоса:

«Не хочу оставить без упоминания и порицания нелюбознательный нрав древних наших предков, но здесь же, в начале нашего предприятия, произнесу по их поводу слова осуждения».

В этом отрывке слова осуждения Хоренаци отражают ту пустоту, которая царила в общественно-политической жизни армянской среды до «рациональной организации». Она в какой-то мере напоминает картину хаоса в «Плаче» Хоренаци, где слова осуждения также играют определенную роль. В указанной фразе Хоренаци вызывают интерес слова «...здесь же, в начале нашего предприятия...». Если под «предприятиями» будем подразумевать уже упомянутую цепь рациональной организации, то станет понятно, почему Хоренаци должен был еще до этого указать на хаотическую ситуацию в его понимании.

После этой фразы Хоренаци, изображающей хаос, следуют другие пласты, в которых показано рациональная организация в прошлом, настоящем и будущем:

«Ибо, если поистине достойны восхваления те из царей, которые письменно, в историях, а вслед за ними удостоились нашей похвалы также те, кто тяжко трудился в архивах над созданием книг, благодаря чему мы, читая их сочинения, обретаем знания мирских законов и гражданских порядков, когда особенно вчитываемся в мудрые речи и истории халдеев и ассирийцев, египтян и эллинов, и при этом кажется и завидуем мудрости мужей, кои взялись за такой труд¦.

Рациональная организация общественно-политической жизни в прошлом изображено в деяниях мудрых и мужественных царей, которые будучи активными действующими лицами политической жизни, в то же время заботились о том, чтобы их добродетельная жизнь и деяния были отражены «в эпосе и истории». Причем в основе хвалебных слов Хоренаци в адрес таких царей отражены достижения античной мысли в области морали и этики. Однако это происходит тогда, когда последние соотносятся со сферой разума (Большая этика, 1185 b 5-10). Заметим, что отмеченная Хоренаци мудрость, отличающая царей, есть составляющая разумной части души, а храбрость – неразумной.

Рациональная организация общественно-политичеcкой жизни в настоящем, Хоренаци изображает кропотливым трудом хронистов над своими произведениями, из-за чего они также удостоились хвалы. Хоренаци имеет в виду свою «Историю Армении».

Рациональная организация общественно-политической жизни в будущем Хоренаци изображает цепью трех уровней, которая состоит из:

а) процесса чтения (а мы, благодаря им и читая их...) ;

б) процесса учения (приобретаем знания мирские и политические);

в) процесса стремления (и вместе с тем может и будем стремиться к постижению мудрости).

Понятно, что здесь Хоренаци имеет в виду читателя вообще и, в частности, Саака Багратуни, который в конечном итоге должен был стремится к постижению мудрости выдающихся деятелей прошлого.

По всей видимости, за этим «стремлением к мудрости» должна была следовать та плоскость рациональной организации общественно-политической жизни, где человек был активен и где «История Армении» имела значение с практической точки зрения. Иными словами, эта плоскость была покрыта мраком неопределенности будущего. Думается, в этом причина того, что Хоренаци показывает эту плоскость, возвращаясь к хаотической картине первой плоскости:

§нам всем известны неразумность и несовершенство разумной души наших царей и других предков¦.

Указанный отрывок есть отражение озабоченности и одновременно желания Хоренаци – чтобы в неопределенности будущего не было места политическим деятелям с несовершенством разумной части души, подобно нашим предкам.

И вот рассмотренная познавательно-практическая цепь рациональной организации общественной жизни заканчивается такой же хаотической картиной, где неопределенность указывает на пустоту. Однако хаос мог быть исключен в прошлом и можно исключить в будущем – исключением несовершенства разумной души, учение о котором является одним из достижений античной общественно-политологической мысли. По Аристотелю, душа разделена на две части. В одной части отсутствует рассудок (alogon), а в другой он присутствует (logon ekhon) (Никомахова Этика, 1102 a 25-30). В рассудочной или разумной части души находятся ум или способность рассуждать (phronēsis), глубокомыслие (agkhinoia), мудрость и др., а в неразумной части - добродетели и другие черты характера (ēthos) (Большая этика, 1185 b 5).

Ниже мы попытаемся, согласно упомянутому пятиактному циклу, представить ту политологическую концепцию, которая лежит в основе «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци.

Рациональная организация армянской общественной жизни

в прошлом

В «Истории Армении» Хоренаци особое место занимает описание государства, созданного царем Вагаршаком.

В результате критического исследования нашей истории давно уже указывалось, что царь Вагаршак у Хоренаци во всем контексте своей деятельности, полностью отсутствует в какой-либо период армянской истории. В специальной литературе деятельность Вагаршака в основном приписывалась Трдату I, так как предполагалось, что у Хоренаци под именем Вагаршак скрывается именно Трдат I[4]. В некоторых отдельных вопросах мы не против этой точки зрения. Однако, как будет показано ниже, она, по сути, является утопией, созданной Хоренаци, где деятельность царя Вагаршака служит необходимой для этой утопии средой. Иначе говоря, главное в деятельности царя Вагаршака не описание определенного исторического периода времени, основанного на исторических фактах, а созданное воображением Хоренаци описание идеального правителя и идеального государства.

Античная политологическая мысль в лице Ксенофонта также разработала подобную утопию. В своем труде «Киропедия», следуя описанному им в «Политии лакедемонян» преимуществу спартанских порядков, он изображает Кира II Великого в образе идеального правителя, наделенного спартанской храбростью и дисциплинированностью, присущему восточному деспоту способностью руководить и сократовской мудростью. Персидское государство Кира также было совершенным, основанным на монархическом политическом строе, в котором, однако, царили закон и порядок[5]. Пока рано говорить о непосредственном знакомстве Хоренаци с «Киропедией» Ксенофонта. Однако влияние Александрийской школы, посредством которой Хоренаци связан с античными взглядами вообще и, с политическими взглядами Ксенофонта, в частности, несомненно.

Уникален образ идеального правителя Вагаршака у Хоренаци. Следуя достижениям античной политологической и этической мысли, он наделяет своего героя такими достоинствами, которые наличествуют и в физическом, и в духовном, и в этическом строении человека: «стройного телосложения, храбрый лучник, оратор, гениальный, доблестный, блгоразумный» (I, 9 и II, 3).

Из числа добродетелей, присущих неразумной части души (alogon), выделим мужество и храбрость Вагаршака, а из разумной части души (logon echon) – гениальность, то есть мудрость[6], что соответствует в античной мысли sophia и «благоразумие», что соответствует phronēsis (Аристотель, Большая этика, 1185 b 1-5).

Как видим, Хоренаци, руководствуясь принципами древнегреческой этики, в образе царя Вагаршака видит деятеля, в совершенстве наделенного эллинистическими достоинствами (kalokagathia), который гармонично сочетает в себе и физическую красоту, и душевные добродетели, и гениальный ум. Из этого явствует, что личность царя для Хоренаци представляет особую важность, поскольку присущие ему черты являются залогом успешного осуществления целей, ради которых и существует государство[7].

Как у Ксенофонта, так и у Хоренаци во главе идеального государства стоит провитель-монарх, который одновременно является носителем военной власти и верховным жрецом. Знаменательно, что в главах 7 и 8 второй книгы, говоря об законе царства и нахарарских порядках, Хоренаци не упоминает о «спарапетской» службе и о передаче ее какому-либо роду или личности. Это, в представлении Мовсеса Хоренаци, входит в функции совершенного правителя. В этом причина того, что в войне с Морпюликесом во главе армии стоит сам Вагаршак (II, 5).

Функции верховного жреца Вагаршака в действии проявляются при строительстве языческого храма в Армавире, установлении там идолов и, что самое главное, в принуждении своих подчиненных (в данном случае князя Багарата) служить языческим богам.

«Он упрашивает Багарата, потомка иудея Шамбата, венцевозлагателя и аспета, покинуть иудейскую веру и поклоняться идолам. Но когта тот отклонил это, царь Вагаршак отставил на его усмотрение» (II, 8).

Данны отрывок из Хоренаци и особенно его слова «покинуть иудейскую веру и поклоняться идолам» сопоставляются со словами Ксенофонта, согласно которым:

• «В этом смысле впервые Киру стали подражать другие персы, считая, что и они обретут великое счастье, если будут почитать и восхвалять богов так же, как и их властелин, который был еще и самым счастливым из людей»[8].
• Выражением его функций верховного жреца является тот факт, что он передал обслуживание капищ (языческих храмов) династии Вагуни (Ср. Ксенофонт, Киропедия, VIII, 1, 23), которая должна была стать родом жрецов, подчиняющихся верховному жрецу Армении:
• «Отыскав людей из потомков Вахагна, кои сами просили назначить их на служение в храмах, Валаршак оказывает им высокую честь, поручив им должность жреца, причисляет их к первым нахарарским родам и дает имя Вахуни» (II, 8).
• Как и в «созданном» Ксенофонтом государстве (Киропедия, VIII, 7, 11), в идеальном государстве Хоренаци царская власть также передается по наследству внутри одного рода:
• «И так как у Валаршака было много сыновей, он счел уместным, чтобы не все они пребывали при нем, в Мцбине. Поэтому он отправляет их жить в область Хаштеанк и в прилегающую к ней долину за пределами Тарона, предоставив им все селения с добавлением личных доходов и довольствия, распределяемого из царского дома. И лишь своего старшего сына по имени Аршак он оставляет при себе для (наследования) престола, а также его сына, своего любимца, которого он назвал Арташесом. Ибо мальчик был действительно резв и крепок телом, так что при взгляде на него рождалась уверенность, что в нем разовьются многие доблести. С тех пор и навсегда у Аршакуни установился порядок – одному из сыновей проживать при царе для наследования престола, прочим же сыновьям и дочерям – отправляться в область Хаштеанк, в родовое наследственное владение» (II, 8).

Как часто упоминается в «Киропедии» (I, 3, 18 и т.д.), в государстве Хоренаци царь также правит не как деспот, а по закону, то есть согласно такому порядку (закон царства), основателем которого является он сам – царь Вагаршак. Этот «закон царства» регулирует почти все сферы общественной жизни и самого государства Армянского:

«Ибо в ней – многое о порядках и об устройстве домов, родов, городов, селений, дастакертов, говоря вообще – об основах государства и о том, что относится к государству – о войске, военачальниках, наместниках краев и тому подобном» (II, 7).

В «Киропедии» Ксенофонт, вслед за преимуществами спартанских порядков, представленных в его «Политии лакедемонян», идеальное персидское государство видел в некоторой классовой иерархии гражданского общества, в которой те граждане, которые отличались по своему воспитанию и богатству, составляли полноправный и привилегированный слой, в отличие от остальных – тоже свободных, но обладающих меньшими правами[9].

Как и в описанном Ксенофонтом персидском государстве, Хоренаци также в «своем государстве» ставит выраженное классовое различие между горожанами и крестьянами. Причем Хоренаци в своем корпоративном гражданском обществе придает большое значение сохранению субординации между этими классами и указывает на определенные требования, необходимые для осуществления этой задачи:

«Устанавливает, что горожане должны быть более уважаемы и почитаемы, нежели сельчане; сельчане должны почитать горожан наравне с вельможами; но и горожанам не следует слишком возноситься над сельчанами, а обращаться с ними по-братски для сохранения доброго порядка и согласия, залогов благоденствия и спокойствия жизни, и многое тому подобное» (II, 9).

Наряду со своим классовым гражданским обществом, являющимся также главным атрибутом государства, Хоренаци подчеркивает роль другого не менее важного атрибута государства – занимаемую им территорию. Между тем и этот вопрос также Хоренаци увязывает с образом идеального царя – Вагаршака. Следует отметить, что здесь представления Хоренаци несколько отличаются от представлений Ксенофонта. Если в идеальном государстве Ксенофонта Кир по собственной воле был основателем мирового государства Ахеменидов - этаким монархом-суперчеловеком, который, подавляя окружающие его страны и народы, создает новую империю, то Вагаршак в вопросе выражения собственной воли человек подневольный. Он подчиняется воле того, кто подчинил себе космос – «властелину вселенной», своему старшему брату, от которого и получил свою власть:

«Рассказывают, что Аршак Великий, царь Персии и Парфии и родом парфянин, отложившись от македонян, воцарился над всем Востоком и Ассирией и, убив в Ниневии царя Антиоха, подчинил своей власти всю вселенную. Брата своего Валаршак он ставит царем в Армении, сочтя это благоприятным для сохранения незыблемости своего царствования. Столицей ему он назначает Мцбин и включает его в пределы его (государства) часть западной Сирии, Палестину, Азию, все Средиземье и Феталию, начиная от Понтийского моря до того места, где Кавказ оканчивается у Западного моря, а также Атрпатакан» (I, 8).

В «Киропедии» Кир представляет не только поколение царской династии, но и, что намного важнее, наследником богов. Именно этим он и отличается от других персов. Он наделен нечеловеческой храбростью и на его судьбе лежит печать богов – их харизма. Киру предначертано стать новым царем, основателем нового государства - мировой империи[10].

В подобном положении находится и Вагаршак. Находясь внутренне под воздействием христианских убеждений того времени, Хоренаци также наделяет Вагаршака достойным происхождением.

«Так и воцарился Аршак Храбрый из Авраамова семени, от отпрысков Кетуры, в подтверждение слова Господнего к Аврааму; «цари народов от тебя произойдут» (II, 2).

В эпоху христианства связь с библейским Абраамом означала то же, что и в дохристианский период, когда разные династии приписывали себе прямое родство с разными языческими богами. А поскольку колену Абраама принадлежал и Иисус, следовательно, в жилах рода Аршакуни текла божественная кровь. Поэтому Хоренаци, принимая во внимание контекст дохристианских событий, в известном послании Вагаршака своему брату – Аршаку Великому наделяет Аршака божественными достоинствами:

«Аршак, царь земли и моря, особой и обликом воистину сходный с нашими богами, счастьем же и удачей превзошедший всех царей и широтой мысли подобный небу над землей!» (I, 9).

Этому персонажу божественного происхождения – Вагаршаку предназначено стать основателем нового государства. В представлении Хоренаци это государство также является сверхдержавой. Что касается мировой империи, то Хоренаци видит ее в границах владений Аршака Великого, поскольку между Вагаршаком и его братом Аршаком Хоренаци видит определенные различия в выражении человеческой воли, которые объясняются Аристотелем как отношения «хозяина и слуги».

Создание Вагаршаком государства происходит по образу и подобию государства Кира. Оно также создается путем захвата некоторых государств:

• «Отсюда, объединив (войска) всей страны, он достигает границы Халтика, ибо Лазика, Понт, Фригия, Мажак и прочие, не имея известий о (исходе) войны Аршака, упорно соблюдали верность союзу с Македонским государством. Поэтому некий Морпюликес объединяет упомянутые страны и побуждает их к войне с Валаршаком» (II, 4).

Далее Хоренаци, описывая военное противостояние между Вагаршаком и Морпюликесом, отмечает:

«После этого успокоилась, смирилась страна, покорившись власти Валаршака, и отпала угроза войн со стороны македонян» (II, 5).

Знаменательно, что, как у Ксенофонта («Киропедия», VII, 5, 35; 73 и 77), Хоренаци и факт завоевания Вагаршаком соседних стран также с удивительной искренностью и в чисто эллинистическом духе комментирует как правовой аргумент имперства:

«...и прочее, чего достигнут мысль твоя и храбрость, ибо границы храбрецам, говорит он, определяет их меч: сколько отсечет, стольким и владеют» (I, 8).

Это в очередной раз доказывает, что Хоренаци блестяще знал политическую этику эллинистического периода и, исходя из этого, и стремился показать, что власть Вагаршака над завоеванными землями зиждется на праве оружия как cora dorikthtos. По традициям эллинизма это обстоятельство придавало царской власти законный характер и он признавался истинным руководителем (nomimos arcwn)[11].

Теперь посмотрим, как выглядело созданное Вагаршаком новое социально-политическое объединение. Оно также имело параллели в труде Ксенофонта.

В «Киропедии» объединившиеся вокруг Кира персы и их союзники, оставаясь свободными людьми - par exellence и состоящие в одной своеобразной корпорации воинов-аристократов, для защиты своего привилегированного положения противопоставляют себя подчинившимся им народным массам, как спартанцы илотам[12]. Остов новой социальной конструкции уже составляли отношения завоевателей и завоеванных, где завоеватели выступают как хозяева, а завоеванные – подчиненными (слугами), подневольной массой.

У Хоренаци вокруг Вагаршака также собраны армяне и их союзники, которые составляют подобное своеобразное объединение воинов-аристократов:

«... Вагаршак в свою очередь собирает многочисленную рать в Атрпатакане и в Армении, в срединных областях страны – именитых и доблестных мужей: упомянутого Багарата, предводимых им храбрецов и озерных воинов – потомков Гелама, и хананейцев, и отпрысков Шара и Гушара, и сопредельных им Сисакеанов, и Кадмеанов с их ближними – почти половину нашей страны» (II, 5).

С этими объединенными силами Вагаршаку удается воевать с рядом стран (Халтика, Лазика, Понт, Фригия, Мажак и т.д.) и завоевывать их.

Одним из важных завоеваний античной политологической мысли является то, что государство и существующие в нем отношения рассматривались соответственно как семья и семейные отношения. Согласно этой аксиоматической истине, социальные отношения возникли из семейных отношений, а общество (государство) есть не что иное, как большая семья. По Аристотелю, существование государства обусловлено природой, и человек по природе – существо политическое. Согласно законам природы, по отношению к семье и отдельной личности первично государство, поскольку необходимо, чтобы целое предшествовало частному (Политика, 1253 a 1-20).

Точно так же, как для объяснения целого нужно прежде всего понять его составляющие части, так и в вопросе государства – вначале нужно говорить об организации семьи, коль скоро любое государство формируется из отдельных семей. Чтобы понять устройство (структуру) государства, следует уяснить отношения между большими и малыми составляющими семьи (хозяин и слуга, муж и жена, отец и сыновья) (Политика, 1253 b 1-10).

Ясно осознавая пространственную среду своего государства, Хоренаци в «Истории Армении» преимущественно обращался к уже упомянутым аристотелевским отношениям хозяин-слуга, что было сродни восточному самосознанию, так как на Востоке в политических отношениях царил неразделимое противопоставление хозяина (despotes) и слуги (doylos)[13].

Понятно, что отношения с завоеванными Вагаршаком странами подлежали урегулированию по типу «хозяин-слуга». Относительно этого у Хоренаци встречаем следующее замечание:

• «После этого он упорядочивает земли Мажака и страны понтийцев и егеров» (II, 6).

В вопросе управления идеальным государством Хоренаци – сторонник сильной центристской власти. Прежде всего следует отметить, что, как в «Киропедии» (VIII, 6, 1 и 3), так и здесь – царская власть на отдельных территориях государства зиждется не только на старейшинах рода данной местности, а также и на местных представителях царской власти – надзирателях (наместниках, настоятелях), миссия которых заключалась в защите царских интересов на данной территории:

• «И устроив там воинство страны и оставив своих управителей, сам в сопровождении всех начальников отправляется в Мцбин» (II, 6).

Эти надзиратели как таковые вполне соотносятся с наместниками (эпистатес) эллинистического периода, которые существовали в некоторых эллинистических монархиях наряду с органами местного самоуправленияи и выполняли функции царского наместника. Следует сказать, что само армянское слово §í»ñ³Ï³óáõ» (наместник, настоятель) полностью совпадает с греческим словом e°pistaths и является его калькой: (e°pi=í»ñ³ /над/, а staths - Ï³Ý·Ý»É /стоять/)[14].

Что же касается вождей родов, то, как будет видно далее, здесь тоже наблюдается параллель с подобными воинами-аристократами, представленными в идеальном государстве по Ксенофонту.

В «Киропедии» (VIII, 6, 4-8), в основанном Киром государстве, поддерживавшие его воины аристократы именно от Кира получали свои владения. А владение этими землями было обусловлено выполнением определенных услуг при дворе, что особенно было присуще будущим эллинистическим государствам.

В созданном Вагаршаком государстве дело обстоит так же – старейшины родов, помогавших царю в его походах, непосредственно от Вагаршака получали имения и обязались выполнять при дворе определенные услуги. Закладываются основы таким нахарарским порядкам, которыми в дальнейшем обуславливается дальнейшая социально-политическая жизнь Армении. От царя получили свои имения такие родовые фамилии, как Габах, Абел, Гушар, Шарашан и др., которые одновременно получали почетную должность старосты рода. Одновременно с созданием нахарарств царем определяется также перечень «услуг» при дворе, то есть каждое нахарарство отныне обслуживает определенный круг обязанностей. Так создаются должности: охотничего, конюшего, сокольничего и другие службы (Ср. Ксенофонт, «Киропедия», VIII, 1, 9).

Поскольку речь зашла о формировании нахарарских порядках, то вполне уместно представить всю государственную систему идеального государства Хоренаци. Как мы знаем, во главе идеального государства стоял царь, который одновременно являлся носителем высшей военной власти и верховным жрецом страны. Представленное Хоренаци государственное устройство строго регламентировано по иерархиям. По своей структуре это пирамида. После царя («первого в государстве») и его семьи («дом царя») идут «вторые в государстве»:

«Вслед за упорядочением царского дома следует назначение вторым (лицом) в государстве одного из потомков Аждахака, царя маров, которых ныне называют Мурацеанами. Ибо родовладыку этого рода называют не «владетелем Мурацеанов», а «владетелем марцев» (II, 8).

После «вторых» на следующей плоскости стоят наместники пограничных областей, их два – дом Санасара и дом Ангеха. Полагаем, что дом Санасара стоял чуть выше рангом, чем дом Ангеха, поскольку старейшина его назывался «большой бдешх» (бдешх – князь, наместник пограничной области):

«Шарашана же из дома Сарасара он назначает великим бдеашхом и наместником юго-западного края, граничащего с Ассирией по берегу реки Тигра, и жалует ему область Ардзн, с прилегающими землями и гору Тавр, тот же Сим, и весь Клесур» (II, 8).

«Мужа с мрачным лицом и высокого роста, грубого сложения, со сплющенным носом и свирепым взглядом глубоко посаженных глаз, потомка внука Хайка Паскама по имени Торк, прозванного Ангелеа из-за крайне безобразного вида могучего исполина он назначает наместником западного края» (II, 8).

По схеме Хоренаци, следующая ступень устройства совершенного государства – следующие пять пограничных княжеств: роды Багратуняц, Гугарацоц, а также колена праотца Гайка – родовладыческие дома Сисакян, Кадмеа и Арани. Здесь мы также полагаем возможным, что одно княжество – Гугарацоц, было рангом выше остальных четырех, поскольку старейшина его назывался «бдешх»:

«Наместничество северного края, расположенного против горы Кавказа, он поручает великому и могучему роду и присваивает его родовладычеству титул бдеашха Гугаркского. Этот род происходит от Михрдата, нахарара Дария» (II, 8).

«Прежде всего, воздавая за добро могучему и мудрому мужу Багарату, потомку Шамбата, что из иудеев, он дарует ему потомственное право возлагать венец на (царей) Аршакуни, а роду, что произойдет от него, зваться по его имени Багратуни; этот род является великим нахарарством в нашей стране. Ибо упомянутый Багарат, еще до начала войн Аршака против македонян, при царском дворе, первый с готовностью посвятил себя (служению) Валаршаку. Кроме того, (он назначается) наместником западного края до тех пределов, где кончается армянская речь, предводителем десятков тысяч (воинов)» (II, 3).

«А в восточном краю, вдоль границ армянской речи (он назначает) двух наместников-десятитысячников, из среды родовладыческих домов Сисакеанов и Кадмеанов, имена которых мы приводили в одной из предшествующих глав.

Вслед за тем он учреждает наместничество в великом и славном, многолюдном северо-восточном крае, вдоль большой реки по названию Кур» (II, 8).

После приграничных княжеств на следующей ступени стояли нахарарства. Весь процесс формирования Вагаршаком нахарарств и назначение им родовладытелей Хоренаци называет «упорядочением жизни», что, несомненно составляло часть общего «упорядочения царства»:

«И в меру своих возможностей установил порядок в жизненном укладе страны; он учредил нахарарства и назначил родовладыками нахарарств достойных людей из числа потомков нашего прародителя Хайка и из других» (II, 3).

В результате установления порядка в повседневной жизни количество нахарарств, по Хоренаци, насчитывало около трех десятков.

Кроме перечисленных структур Хоренаци свидетельствует об установлении Вагаршаком законов и правил в других областях армянской социально-политической жизни, которые также являлись составляющей частью «закона государства»:

«В своем царском дворце он устанавливает определенный порядок. Назначает часы присутствия, советов, пиров и развлечений; (учреждает) разряды воинства – первый, второй, третий и дальше по порядку» (II, 9).

Перечисленные выше законы и правила также имеют свои параллели в системе системы законов, созданных Киром и описанных в «Киропедии»: например, установленный Киром придворный быт и этикет, или соответствующая регламентация чинов в армии (См. «Киропедия», VIII, 1, 14).

Наряду с отдельными политическими институтами Хоренаци, как и Ксенофонт, не обходит вниманием сопутствующий процессу установления законов другой важный аспект – методы управления государством. Ставя роль волевой инициативы личности превыше всего, Хоренаци указывает на зависимость благоденствия государства от личностных качеств тех, кто управляет им. А эти личностные качества суть слагаемые биологического начала человека, и поэтому идеальный руководитель тоже не застрахован от вынесения несправедливых решений. Эта мысль Хоренаци берет начало от Аристотеля. Однако интересно, что Хоренаци пытается найти слабые стороны идеального правителя, а в глобальном плане - путь решения этой негативной стороны монархического политического строя, что, по его мнению, кроется в создании особого института или службы напоминания вождю о правильном и гуманном – то есть института, который стоял бы на голову выше монарха:

«(Назначает) двух лиц, чтобы письменно напоминали ему (совершать), один – добрые дела, другой – возмездие. Напоминателю добрых дел он поручает в минуту царского гнева или несправедливого решения напоминать о справедливости и человечности» (II, 8).

Еще Аристотель отмечал: тот, кто утверждает, что в государстве должен править закон, по сути, требует, чтобы государство управлялось божеством или чистым разумом. А если кто-то считает, что управлять должен человек, то в этом кроется животное начало, поскольку страсть – это что-то животное, и следовательно, гнев (ярость) искушает руководителя и уводит его с праведного пути, будь это даже самый совершенный из людей. Закон же – наоборот, есть проявление разума, свободного от инстинктивного (бессознательного) импульса (желания). Люди, занимающие государственные должности, в своих действиях порой частично руководствуются злобой (гневом) или доброжелательностью. В противовес этому закон беспристрастен (Политика, 1287 a 30-1287 b 5).

Эта аристотелевская истина лежит в основе приведенного выше отрывка из Хоренаци. Однако здесь отец истории сделал попытку найти ключ к решению вопроса. Но предвидя возможность вынесения монархом несправедливых решений, Хоренаци видит во главе управления государством именно закон. Как видим, Хоренаци точно указывает на источник организации общественно-политической жизни государства, то есть «царский закон» со всеми вытекающими из него правовыми нормами - бытовыми, воинскими и т.д.

В то же время привлекает внимание некоторая озабоченность Хоренаци проблемой соблюдения требований закона. Одно дело наличие закона, другое - его применение. Руководитель не только должен следовать требованиям закона, но и не допускать нарушений при его отправлении (Аристотель, Политика, 1289 a 20). По этой причине патриарх истории в созданном им государстве видит существование института арбитров, представителей которого он подразделяет на две группы – в соответствии с двумя социально-политическими слоями граждан страны:

«(Назначает) судей при царском доме, судей в городах и аванах» (II, 8).

Несомненно, придворные арбитры занимались рассмотрением дел благородной касты, а городские и сельские арбитры, соответственно – делами остальных свободных граждан.

Таким образом, мы видим, что Хоренаци в лице Вагаршака и созданного им государства представляет читателю идеальный вариант рациональной организации общественной жизни Армении – монархический государственный строй, основанный на законе и наследовании (Ср. Аристотель, Политика, 1285 a 15-25). Этот государственный строй, согласно Аристотелю, тоже имеет свое обустройство: например, если случится так, что целый род или один его представитель отличится от всех и своими добродетелями перевесит добродетели других вместе взятые, то это должен быть царский род, а один из рода – полноправный властитель и монарх. Это будет созвучно тому правовому началу, на которое опираются те, кто обосновывает аристократический, олигархический и даже демократический формы государственного управления. Ведь они признают верховенство закона над превосходством, но не любым превосходством, а тем, который был упомянут выше. Такого государственного мужа непростительно было бы убить, изгнать или подвергнуть остракизму, равно как и требовать от него хоть малейшего подчинения. Ведь части не дано превышать целое, а таким целым в данном случае предстает тот человек, обладающий превосходством. Стало быть, остается только одно: подчиниться такому человеку и признать его полновластным правителем, без всяких ограничений (Политика, 1288 a 15-30).

В образе Вагаршака Хоренаци пытается увидеть того героя, который превзошел бы всех армянских политических деятелей и своими достоинствами, и своей мудростью и делом, и следование такому герою было бы благом для всего общества, коль скоро он стоит выше всех остальных.

Видя правление Вагаршака в соответствии с законами, Хоренаци уже исключает извращенную форму монархического политического строя – тиранию. Учитывая, что его совершенный правитель был наделен почти безграничной властью, он пытается найти механизмы регулирования даже личного волеизъявления правителя, который мог быть несправедливым и привести к тирании. Результатом исключения тирании было то, что вопрос о личной безопасности Вагаршака Хоренаци рассматривает не так, как свойственно тиранам. Ведь тиранов охраняют наемники.

И пока цари властвуют над теми, кто подчиняется ему по своей воле и на основании закона, то тираны – на тех. кто подчиняется не по своей воле. Именно поэтому цари для отправления своей власти получают телохранителей от народа, а тираны – против народа (Аристотель, Политика, 1285 a 25-30). Поэтому армия телохранителей Вагаршака формируется из числа «потомков Айка» - отборных храбрецов, копьеносцев, лучников и меченосцев, а их командир наделен всеми необходимыми в этом деле достоинствами:

«Вооруженными телохранителями (он назначает) - потомков Хора Хайкида, мужей отборных и храбрых, копейщиков и меченосцев, и главой их родовладычества – Малхаза, мужа доброго и неустрашимого» (II, 7).

Обобщив знания Хоренаци о совершенном правителе и созданном им совершенном государстве, попробуем теперь рассмотреть изложенное согласно той концепции отца истории, которая была представлена в начале этой работы. Эту концепцию Хоренаци излагает читателю с определенной целью и, вкладывая в нее четко сформулированную политическую программу, согласно которой «беспорядочное» открытое поле армянской общественно-политической жизни второй половины Vв. следует заполнить определенной политической системой, которая бы подвергла общественную жизнь рациональному регулированию. Иными словами, Хоренаци выдвигает очередную идею: посредством рационального урегулирования (иллюзии?) общественной жизни в прошлом рационально урегулировать общественную жизнь в настоящем. То есть посредством пятиактного цикла прошлого организовать настоящее (как увидим, тоже представляющего пятиактный цикл), где однако, настоящее по отношению к прошлому окажется в новой плоскости, а они вместе словно создадут соответствующие отрывки иного цикла.

Хоренаци показывает Вагаршака и все, что касается армянского царя, в контексте указанного пятиактного цикла. На первой плоскости цепи рационального урегулирования общественной жизни данного времени находится хаос, на который указывает Хоренаци в письме, посланном Вагаршаком царю Аршаку Великому:

«Ибо не известно, какие здесь были порядки или служение при храмах, не видно, кто среди главных лиц страны первый, а кто – последний, нет ничего определенного – все перепутано и дико» (I, 9).

Рациональная организация общественной жизни, опять же в контексте Вагаршака, Хоренаци показывает в главе 8 первой книги:

«Когда Вагаршак основательно упорядочил свое государство и утвердился в своей царской власти, он пожелал узнать, кто именно и какие мужи владели Армянской страной до него: доблестным ли или бездарным принадлежало в прошлом место, которое он будет занимать» (I, 8).

Историю людей, живших в Армении до него, которую хотел изучить Вагаршак, было именно тем самым рациональным урегулированием общественной жизни в прошлом.

На следующей плоскости – рациональное регулирование в настоящем, что Хоренаци показывает в контексте деятельности Мара Абаса Катины:

«И найдя некоего сирийца Мар Абаса Катину, мужа острого ума и знатока халдейской и греческой грамот, посылает его к своему брату Аршаку Великому с достойными дарами, (прося) открыть для него царский архив» (I, 8).

«Получив это письмо из рук Мар Абаса Катины, Аршак Великий с большой готовностью приказывает показать ему архив, что в Ниневии, радуясь при этом, что его брат, которому он вверил половину своего царства, имеет такие помыслы. А тот, пересмотрев все книги, нашел одну, написанную на эллинском языке» (I, 9).

«Из этой книги Мар Абас Катина извлекает достоверную историю одного лишь нашего народа и доставляет ее царю Вагаршаку в Мцбин на греческом и сирийском языках» (I, 9).

Следующая плоскость – рациональная организация в будущем, что Хоренаци показывает через отношение Вагаршака, которое он выказывает при виде книги Мар Абаса:

«Прекрасный ликом, искусный лучник, мужественный Вагаршак – красноречивый и разумный, расценив ее как свое главное сокровище, поручает с великой заботливостью сохранять ее в царском дворце, а некоторую ее часть велит вырезать на каменном столпе» (I, 9).

Слова «мужественный, разумный, главное сокровище» полностью соответствуют необходимой для данной плоскости цепочки в процессе: читать ® учиться ® стремиться.

В следующей плоскости рациональное урегулирование общественной жизни, как уже говорилось, находит свое предметное, прикладное выражение. Человек здесь был активен, а знание (в данном случае книга Мар Абаса – «сокровище») имело значение в своем прикладном проявлении. Эту плоскость мы полностью представили читателю через деятельность Вагаршака.

Вот Хоренаци ставит задачу: через рациональное регулирование общественной жизни (пятиактный цикл прошлого = иллюзии?) упорядочить армянскую общественную жизнь своего времени.

С этой целью Хоренаци включил в свою «Историю Армении» следующие «архетипы» Ксенофонта – «идеальное государство» и «идеальный правитель», с которыми он, несомненно, познакомился через Александрийскую школу. Но не следует думать, что эти архетипы Хоренаци просто слепо включил в свой труд, нет, он учитывал свое «время и пространство». Именно в этом причина того, что утопическое идеальное государство Хоренаци заметно отличается от идеального государства Ксенофонта. Хоренаци прекрасно понимал, что в его время зависимость Армении от одной из двух сверхдержав той эпохи – Византии или Сасанидской Персии – вещь неизбежная. И если Кир был полноправным и самостоятельным властелином, то подчиненность Вагаршака – это выражение неизбежности обстоятельств времени. Из письма Вагаршака Аршаку Великому становится ясно, что Хоренаци считал такую зависимость естественной:

«Получив от тебя завет печься о доблести и всяческой мудрости, я никогда не пренебрегал твоим наставлением, но проявлял во всем этом заботу и радение в меру моего разумения и возможностей. И теперь, устроив под твоим попечительством дела этого царства, я вознамерился узнать, кто именно владел до меня Армянской страной и откуда существующие здесь нахарарства» (I, 9).

В приведенном отрывке выражения «завет от тебя», «забота и радение» и «твое попечительство» показывают, что Хоренаци усматривал определенные урегулированные отношения между Аршаком Великим и царем «Вагаршаком». Подобную четко проработанную систему отношений мы встречаем в политологических положениях Аристотеля, а через Александрийскую школу они оказали воздействие и на политологические взгляды Хоренаци. В этой системе упорядоченных отношений подчинение Вагаршака Аршаку Великому Хоренаци рассматривает через призму аристотелевской формулы «хозяин-слуга», где правитель «космической империи» по отношению к Вагаршаку выступает в статусе «старшего брата» (хозяина), а отношения между ними четко упорядочены.

Какую из двух сверхдержав имел в виду отец истории, когда говорил о «космической империи» - вопрос второстепенный. Предвидя ход развития событий, Хоренаци находит, что борьба между этими сверхдержавами, которая длится уже веками, завершится победой одной из них – «космический старший брат» убьет македонского (империи-противника) царя». Армения не останется в стороне от этой борьбы и силами своих войск во главе с «Вагаршаком» в войне с противной стороной одержит победу над «неким Морпюликесом», после чего «завершится македонская угроза». В конце концов, как результат в Армении установится монархический политический строй, основанный на законе и наследовании.

Представив идеальную политическую систему, Хоренаци выказывает определенный осознанный подход и к своему читателю. Обобщая приведенные выше факты, можно сделать вывод, что Хоренаци своего читателя вообще и Саака Багратуни в частности представляет в роли «Вагаршака». Об этом весьма убедительно говорит сравнение его – Хоренаци и его читателя Саака Багратуни с Мар Абасом и его читателем – Вагаршаком. Это уже касается пятиактного цикла в настоящем (рациональное урегулирование армянской общественной жизни в настоящем).

Рациональная организация армянской общественной жизни

в настоящем

«История Армении» Мовсеса Хоренаци начинается с ответного слова, адресованного Сааку Багратуни. в котором патриарх исторической науки обещает с удовольствием выполнить просьбу князя Багратуни – написать историю Армении. Однако именно в этом ответном письме и нашла отражение склонность Хоренаци к античной общественно-политологической мысли. Вся 1 глава I книги проникнута глубоким влиянием этики Аристотеля:

«Неизбывное струение на тебя божественной благодати и непрестанное воздействие духа на твои помыслы я познал в твоей прекрасной просьбе, обретя знакомство с твоей душой прежде, чем с телесным обликом; просьба твоя сродни и моим желаниям и еще более – привычным для меня занятиям. За нее не только хвалить тебя должно, но и молиться, чтобы ты всегда пребывал таким».

Для того чтобы правильно воспринять этот отрывок необходимо посмотреть, что подразумевает Хоренаци, говоря, что он «познал душу» Багратуни. Познание души и предпочтение ее телу уже ясно говорят о том влиянии, которое оказало на Мовсеса Хоренаци Александрийская школа. Однако, как будет показано ниже, всю первую главу своей «Истории...» Хоренаци построил под непосредственным влиянием нравственного и психологического учения Аристотеля.

Согласно Аристотелю, в соотношении души и тела лежит отношение между высоким и низким, между высочайшим и нижайшим. Тело существует во имя души и находится в хорошем состоянии (ekhein kalos) тогда, когда оно в состоянии не только не помешать, но и помочь душе в ее проявлениях. Ведь низкое существует во имя высокого, чтобы содействовать ему (Большая этика, 1208 a 10-20). И вообще, всегда высоко стоит тот, для кого имеют значение остальные (Большая этика, 1184 a 5-10).

Именно это аристотелевское учение о душе и теле лежит в основе приведенного выше отрывка. В процессе изучения сущности человека, в данном случае – своего мецената Саака Багратуни Мовсес Хоренаци более склоняется к рассмотрению не внешнего - телесного, а познанию внутреннего – духовного, души. И в этом процессе – познании души – он указывает на движение души, выраженное в «поиске прекрасного», и потому Багратуни «не только достоин похвалы, но и молитвы, чтобы всегда оставался таким». Причем движение души – это движение платоновской разумной души, говоря словами Хоренаци – непрерывное движение души над разумом. Однако только приведенным отрывком не ограничивается познание и обобщение историком образа Багратуни. В той же главе он продолжает «ваять» Саака Багратуни:

«При этом я отмечаю также, что если жившие до нас и нынешние вельможи и правители Армянской страны не повелели и мудрецам, вероятно, имевшимся в их окружении, составить такого рода летописи и не подумали прибегнуть для этой цели к помощи чужеземной мудрости, а ты ныне на наших глазах совершаешь все это, то ясно, что именно ты должен быть признан самым возвышенным из всех твоих предшественников, заслуживающим самых высоких похвал и достойным включения в подобные летописи» (I, 1).

В указанном отрывке в глаза бросается построение фразы. Хоренаци на первый план выдвигает путь видения, на второй – познания, изучения и на третий – знания, узнавания Саака Багратуни. Согласно Грачья Ачаряну, корень §Í³Ý¦ (знать) слова §Í³Ý»³É¦ происходит из сокращенного корня ģņ индоевропейского праязыка. Из этого корня §Í³Ý¦ при помощи суффиксации происходит слово §×³Ý³ã»É¦ (познать), под влияние которого «Í» трансформировалось в «×»[15]. Не является путь трансформации «Í³Ý»³É» в «×³Ý³ã»É» следствием нового качества сознания в языкознании, иными словами – преодоление процесса познания и осознание процесса узнавания явления в человеческом познании, что и нашло отражение в данном отрывке из Хоренаци.

Саак Багратуни рассматривается Мовсесом Хоренаци как самый совершенный из живших до этого политических деятелей, наделенный всеми добродетелями. Однако он не ограничивается одариванием Саака Багратуни исключительно одними достоинствами. Вслед за Аристотелем (Большая этика, 1184 b 30-35) Хоренаци также находит, что обладать лишь человеческими достоинствами души недостаточно для совершеннейшего состояния. Высшее добро – наряду с обладанием таких достоинств также использование их, то есть действие.

В этом причина того, что Хоренаци не ставит знака равенства между Сааком Багратуни и другими «богачами и князьями» страны Армянской, поскольку деятельность князя Багратуни есть «стремление к прекрасному», то есть привнесению мудрости (содействие мудрости) в Армению. А последнее, согласно Хоренаци, есть непременное условие на пути создания в Армении организованной политической структуры и, по сути, в качестве «знания» находится в сравнении с одним из необходимых элементов античного полиса – наряду с философской школой. Созданием плоскости «знания» в результате такой активной и добродетельной деятельности человека Хоренаци уже обрисовывает рамки рационального урегулирования армянской общественной жизни в настоящем (его времени). В этом смысле здесь у Хоренаци перенесение в Армению «содействие мудрости» уподобляется пятиактному циклу в прошлом с «исторической истиной» Мара Абаса, которое Вагаршак считал «сокровищем». То есть Хоренаци видел себя в той же роли, которая была поставлена перед Маром Абасом. Иными словами, если выражаться платоновским языком, то Хоренаци был эманацией[16] Мара Абаса, который силой «сияющего и проникающего луча» «оживляет Мара Абаса» в настоящем. Шел процесс становления той плоскости рационального урегулирования армянской общественной жизни второй половины Vв., где накопленная в прошлом энергия мысли и информации (= «История Армении» Хоренаци = «сокровище» Вагаршака/в данном случае – Саака Багратуни/), будучи максимально скованной в своих рамках, должна была, подобно пружине, разжаться (процессы чтения ® учения ® стремления) и заполнить армянскую общественную жизнь новыми порядками (в итоге – хаосом).

Попробуем представить вышесказанное согласно Хоренаци. Первая и вторая плоскости рационального регулирования армянской общественной жизни второй половины Vв. занимают соответственно хаос и рациональное урегулирование в прошлом, что Хоренаци кратко излагает в следующем отрывке:

«При этом я отмечаю также, что если жившие до нас и нынешние вельможи и правители Армянской страны не повелели и мудрецам, вероятно, имевшимся в их окружении, составить такого рода летописи и не подумали прибегнуть для этой цели к помощи чужеземной мудрости» (I, 1).

Из данного отрывка следует, что Хоренаци видит некоторый беспорядок (хаос) в общественной жизни прошлого. Хаос, однако, каким-то образом подвергся рациональному урегулированию благодаря «богачам и князьям, бывшим прежде нас», которые имели в окружении (под рукой) мудрых людей, способных «содействовать привнесению мудрости» в Армению.

Следующие две плоскости – рациональное регулирование в настоящем и будущем – Хоренаци представляет в продолжении данного отрывка.

«Поэтому я охотно соглашаюсь на твою просьбу и приложу все старания, чтобы осуществить ее и оставить этот (труд) как бессмертный памятник тебе и грядущим после тебя потомкам» (I, 1).

В этой цитате мы видим переплетенными плоскости рационального регулирования общественной жизни в прошлом и будущем. В лице Саака Багратуни «возрождается» новый «Вагаршак», и это происходит в первую очередь посредством «Истории Армении» (содействие мудрости), которая сама олицетворяет эту плоскость, называемую рациональным регулированием общественной жизни в настоящем. Хоренаци с радостью и с удовольствием берется нести имя «Мара Абаса».

Здесь следует отметить, что вышеназванные четыре плоскости рационального регулирования общественной жизни в «Истории Армении» отраженны также во всем контексте диалога между Мовсесом Хоренаци и Сааком Багратуни (см. кн. I, главы 3, 6, 7, 9, 22, кн. II, глава 64 , кн. III, главы 1, 65). Таким образом, диалог между Мовсесом Хоренаци и Сааком Багратуни в «Истории...» еще раз доказывает, что одной из основных черт государства состоит в том, что историческое повествование у него приведено в определенную концепцию. А концепция – это, несомненно, результат отражения общественных потребностей и мировоззрения в Армении в последнем десятилетии Vв[17].

В следующей плоскости рационального регулирования общественной жизни, как уже было сказано, стоит человек разумный со своей активной жизнью, добродетельными деяниями и полноценным запасом знаний. В общественной жизни Армении второй половины Vв. в роли нового «Вагаршака» Хоренаци видит своего мецената Саака Багратуни, коль скоро последний, кроме названных нами добродетелей, имел обязательное для своего времени прекрасное происхождение: «Ибо ты из рода древнего и храброго, и плодовитого на стезе не только разума и полезных мыслей, но и величайших и многочисленных достославных деяний» (I, 1).

В этом отрывке, характеризующем род Багратуни, Хоренаци построил мысль, следуя концептуальному учению зороастризма (добрая мысль, доброе слово, доброе дело), которое способствует победе всеобщего добра (Ахурамазда) и дарует счастливую жизнь[18]. Однако параллельно с этим учением восточного мировосприятия Хоренаци следует положениям греческой этической мысли, отражением чего стало употребление слова «достославных». Оно, несомненно, порождено армянской переводческой школой под влиянием греческого (axio- и doxa).

Вслед за Аристотелем Хоренаци в деяниях человека подчеркивает именно политическую деятельность. В этом причина того, что в плоскости настоящего Хоренаци считает сверхцелью сделать Саака Багратуни идеальным правителем и начинает готовиться к этому. А относящиеся к этому принципы, разработанные античной эстетической мыслью, были для Хоренаци исходной точкой. Здесь он следует Платону, согласно которому политика и этика составляют единое целое. В этом плане велико влияние на Хоренаци учение Аристотеля о дианоэтической (разумной) добродетели.

Эту добродетель составляют мудрость, обоснованная деятельность и благоразумие. Любая разумная деятельность приобретена человеком путем усвоения опыта и знаний прошлого и привнесением их в свою разумную деятельность, одним из проявлений которой является знание[19]. Понятно, что Хоренаци считает разум присущей человеку чертой. Как и Платон, Аристотель, стоики, неоплатоники, Хоренаци находит, что благодаря разуму человек является образом бога, а добродетель разума – благоразумие.

Эта последняя мысль непосредственно принадлежит Аристотелю: «мудрость – достоинство разума»[20]. Эти истины Хоренаци приводит для обоснования величие Саака Багратуни по сравнению с другими «богачами и князьями» того времени, благодаря чему его меценат поднимается на такой уровень подобной оценки, который заключен в его родовом имени.

«Ибо если мы, благодаря разуму, являемся, как говорится, образом Божьим, и еще – добродетелью разумного существа является способность мыслить, а твое стремление к этому неиссякаемо, то ты, поддерживая яркий свет своего рассудка прекрасными мыслями, украшаешь разум и тем остаешься пребывать образом (Божьим), чем и услаждаешь его Первообраз прекрасной и умеренной страстью и стремлением к этим делам» (I, 1).

Подытоживая завещанные нам сведения Хоренаци о Сааке Багратуни, с уверенностью можно утверждать, что историк видел в нем не столько мецената, сколько своего ученика, который, имея блестящее происхождение и обладая полноценными добродетелями, стоит неизмеримо выше других политических деятелей и потому должен предводительствовать над ними с целью заполнения страны новым организационным порядком. Не ошибемся, если скажем, что в этом случае Хоренаци выступает в роли своего учителя Аристотеля, а Саак Багратуни – Александра Македонского, которому суждено было претворить в жизнь идеи своего великого учителя – идеи, заключенные в первую очередь в «Истории Армении». А в этом плане нам остается лишь представить последнюю плоскость организации «настоящего» - историю активной политической деятельности Саака Багратуни.

В начале 80-ых годов Vв. рациональная организация армянской общественной жизни вошла в последнюю стадию, где Хоренаци благодаря невероятно мощной силе своей «Истории Армении» являлся лидером и руководителем армянской общественной мысли – олицетворением которой стала личность Саака Багратуни. В силу своего воспитательно-познавательного содержания «История Армении» получила практическое, прикладное значение. Уже началось второе восстание (482-484гг.) против Сасанидской Персии во имя «рациональной организации армянской общественной жизни». Имеющимися у нас сведения об этом восстании мы обязаны греческой школе и «Истории Армении» другой яркой личности –Лазаря Парпеци.

Сколь бы ни были подробными сведения об этом восстании, оставленные нам Парпеци (в рамках рассматриваемых нами вопросов), в них остается неизвестным ответ на вопрос: почему участники восстания избрали марзпаном именно Саака Багратуни, в отличие от, скажем, избранного спарапетом (полководцем) Ваана Мамиконяна, которого Парпеци изображает фактическим руководителем восстания. Не ошибемся, если скажем, что ответ кроется в вышеупомянутом факторе «распространения энергии», которая невидимым образом воздействовала на все политические события того времени. Факт, что армянская политическая элита в переднем ряду своей административно-командной иерархии видела Саака Багратуни, и только после него – Ваана Мамиконяна[21].

Вопреки отрывочным сведениям Парпеци, если проследить за ходом восстания, можно обрисовать роль Саака Багратуни как рационального организатора армянской общественной жизни второй половины Vв. Первым делом нового «Вагаршака» стало его установление в «Мцбине» - Двине. Во время победоносного сражения при Акори (482г.) Саак Багратуни вместе со спарапетом Вааном Мамиконяном находился в столице Двине и отсюда руководил восстанием. В начале 483г., когда персы предприняли новый поход, Саак Багратуни вместе со спарапетом уже лично принимали участие в военных действиях.

В сражении при Нерсеапате соперником Багратуни был новый «Морпюликес» - начальник персидской охраны - Атрнерсес[22]. По военному порядку, в сражении при Нерсеапате армянское войско было поделено на три части, центральной командовал непосредственно Саак Багратуни. Мужество армянских воинов и как следствие – их победа в какой-то мере было обусловлено личным примером и храбростью Саака Багратуни:

«И аспет Саак напал с копьем на начальника охраны, и промахнулись оба копья, и приблизившись друг к другу на конях, и сражались оба, держась за волосы друг друга» [23].

Насколько созвучно это описание Парпеци с отрывком из Хоренаци о битве с Морпюликесом, где «защищенный медью и железом и окруженный ... отборным отрядом ратников, он повергал на землю избранных и храбрейших из юношей Вагаршака и пытался добраться до армянского царя, окруженного сильным вооруженным отрядом... и копья, брошенные им, летели далеко, подобно быстрокрылым птицам» (II, 5).

Нового «Вагаршака» в сражении под Нерсеапатом словно сама «История Армении» Хоренаци толкала вперед, следствием чего должна была стать победа армянского войска.

Однако Сааку Багратуни не суждено было довести до конца уже начатые политические преобразования. В 483г. в битве при Чармана Саак Багратуни погиб, а армяно-грузинские войска потерпели поражение. По сути, хаосом (смертью Багратуни) и завершилась познавательно-прикладной период рациональной организации общественной жизни, «построенный» Мовсесом Хоренаци для своего времени (настоящего).

Заключение

Возникновение в Vв. в армянских научных кругах политической концепции уже само по себе было прогрессом для просветительского движения, охватившего не очень длительный период и основоположниками которого стали Месроп Маштоц и Саак Партев. Для формирования и развития политической мысли в армянской среде необходимо было пройти всю образовательную «школу» того времени и овладеть теми достижениями гуманитарных наук, стержень которых составляли различные взгляды и принципы античной мысли, прошедшей тысячелетний путь развития и систематизации.

Отец истории Мовсес Хоренаци – это тот автор, который построил свой труд, вложив в «Историю Армении» определенную политологическую концепцию, столпами которой были идеи, разработанные античной политологической мыслью. Причем, эта концепция, помимо ее познавательно-воспитательного характера, ценится самим автором преимущественно своей динамичностью и прикладным значением. Это уже следует из того убеждения Хоренаци, согласно которому история рассматривается как арена человеческих страстей, идей, проявления воли, и поэтому общественная жизнь должна подчиняться рациональной организации.

Вкладывая в «Историю Армении» свою политическую концепцию, Хоренаци учитывал все пространственно-временные нюансы армянской жизни: значение его политической концепции для его времени, значение его политической концепции для будущего, практическое значение его политической концепции с учетом сферы влияния окружающих могучих государств и т.д. Наряду с этими многочисленными нюансами он строил стройную систему, в основе которой лежала идея цикличности. Если конец представленной цепи есть начало другой цепи, следовательно, политическая концепция «Истории Армении» практична во все времена. В этом вопросе Хоренаци следует идее Гераклита о «единстве противоположностей», с которой он прекрасно знаком, судя по содержанию первого абзаца 29 главы третьей книги.

Итак, своей «Историей Армении» Мовсес Хоренаци привнес в армянскую действительностьнекую «вечную» политическую концепцию, которая невидимой силой предводительствовала армянской политической мыслью в грядущие века.