Гайрабетов Карл Макарович — различия между версиями

Версия 18:50, 26 марта 2007

Шаблон:Persont

Гайрабетов Карл Макарович

Гайрабетов Кирилл Маркарович

Гайрабетов Карп (Карл, Кирилл) Макарович (Маркарович), (1825-1872, или 1873), Айрапетян Карапет Маркарян. Ярчайшая фигура для серии "Жизнь замечатель¬ных людей" Ростова и Нахичевани. Из тех донских армян, которые стали детьми в равной мере Нахичевани и Ростова, уникальный человеческий тип из уникального двуединого го¬родского целого. Нахичеванский купец 1-й гиль¬дии. Владел недвижимостью в Нахи¬чевани: пристань (совместно с бра¬том) и "четыре корпуса кирпичных амбаров, крытых черепицею и железом", сад у Дона и др., и в Ростове: дом на Московской улице, театр. Скальковский называл дом "Гарабетова", где до 1878 г. помещался бо¬гатейший купеческий ростовский Коммерческий клуб, среди лучших по Московской улице, ему вторила справочная книга Тер-Абрамиана, со¬гласно которой лучшие дома на Мос¬ковской - Грибанова, Ильина, Гай-рабетова. Впоследствии, при заклад¬ке памятника Александру II на Со¬борной площади , возникла тяжба между наследниками Гайрабетова, желавшими сдать часть дома иод трак¬тир с музыкой, и городом в лице го¬родского головы А.М.Байкова, счи¬тавшего это кощунством (см. статью "Александру II памятник" в томе пер¬вом энциклопедии). Городской голова Нахичевани в 1860-1862 и 1865-1867 гг. Гласный Ро¬стовского-на-Дону уездного земского собрания на трехлетие 1872-1875 гг. Был первым в группе из шести "почетных лиц", избранных нахичеванским обществом для ревизии сче¬тов А.П.Хадибова е затяжном конф¬ликте из-за церковных денег. Этот кон¬фликт, втянувший в себя всю Нахи¬чевань, особенно сблизил и сдружил Гайрабетова с Микаэлом Налбандяном. "Содержание письма (доноса ар¬хиепископа Г.Айвазовского министру. - В.С), - рассказывал Налбандян, -касается все тех же лиц: католикоса -Айрапетянца - Налбандянца, Налбандянца - Айрапетянца - католико¬са. Эти трое, мол, враги как его так и государства". В сентябре 1861 г., по поручению католикоса Маттеоса, Гай¬рабетов прочитал "всенародно в со¬брании нахичеванского общества" кондак католикоса, порицавший де¬ятельность Г.Айвазовского. По инициативе Гайрабетова нахичеванское общество направило Налбандяна в Калькутту за завещан¬ным наследством Амаданци Масеха Бабаджана. И большое письмо-отчет Налбандяна о поездке было адресо¬вано Гайрабетову. Вообще Налбандян много писал Карпу Маркаровичу. От¬ветными письмами, к сожалению, мы не располагаем, однако то, с чем адресовался к Гайрабетову Налбандяну, отчетливо рисует облик адреса¬та. Фрагменты нескольких писем: 27.3.1858 г., Москва. "Многоуважаемый Карапет Маркарович, почтенный соотечественник! (...) Мы и достигнутому успеху журнала рады, что хоть можем по¬казать, каким должно быть то, что называется журналом, для воспита¬ния нашего народа; рады, что наша литература как бы приобрела руки и ноги, обнаруживает движение внут¬ри себя. А до какой степени чистоты мы довели армянское книгопечата¬ние, Вы, конечно, видели, увидите еще в следующих номерах журнала и новых книгах. И я горжусь тем, что эта типография и журнал обязаны своим существованием и успехами моим согражданам и главным обра¬зом Вам (..,)" 27.11.1858 г., Москва. "Высокочтимый друг, уважаемый Карапет Маркарович! (...) Вы должны поддержать наш журнал, он и Ваш, потому что при¬надлежит всей нации; Вы должны приложить все усилия и старания, чтобы, насколько возможно, боль¬ше было у нас подписчиков, тем бо¬лее теперь, когда Вы состоите город¬ским головой, значит, больше име¬ете возможностей воздействовать. Вам хорошо известно, насколько полезен "Юсисапайл" нашей нации, как мы жертвуем своим покоем и своей жиз¬нью, день и ночь корпя над этим де¬лом. Так и Вы как видный представи¬тель нации и собрат нашего правдо¬любивого содружества должны взять на себя бремя забот о журнале (...)" 19.12.1858 г., Москва. "Высокочтимый друг Карапет Маркарович! (...) Да будет Вам известно, что вернувшийся архимандрит Габриэл Айвазовский жаловался министру на¬родного просвещения, будто "Юси-сапаил" восстанавливает народ про¬тив духовенства вообще и против него (Айвазовского) в частности. Мы обжаловали это в Эчмиадзинский святейший синод, указав, что он (Айвазовский) совершенно неумест¬но вмешался в дела, не относящиеся к компетенции начальника епархии. Мы написали, что Айвазовский не является главой всего армянского духовенства и что центром духовен¬ства является Эчмиадзинский синод; если мы писали что-нибудь против духовенства, пусть сам синод и на¬пишет нам, мы его выслушаем и рас¬порядимся согласно его воле, но (пи¬сали мы) Айвазовский, будучи сам оскорблен журналом, не хочет выс¬тупить от своего имени и для боль¬шей важности прикрывает свою лич¬ность именем всего духовенства. (...) Г-н Назарянц1 получил Ваше письмо и очень благодарен Вам, но' 62 человека, как сказал г-н Салти-кян2, по правде говоря, мало для Нахичевани - надо бы хоть 100 подпис¬чиков; в Тифлисе число подписчи¬ков достигло 150 (...)" 18.1.1863 г.. С.-Петербург. "(...) Всему городу известно, что приехав в Нахичевань вечером 10-го июлн и будучи арестован 14-го ут¬ром, не мог бы же я в три дня при¬готовить отчеты, не смогли бы и Вы собрать общество по этому предме¬ту, хотя уже и с моей, и с Вашей стороны были приняты меры к тому и к другому, поэтому и нет необхо¬димости говорить в мое оправдание о том, что я не мог удовлетворить пустое любопытство какого-нибудь г. Аладжалова и К#о. Говорю пустое любопытство, потому чго фактичес¬ки убежден в их индефферентизме; где слово идет о положительных пользах нашего бедного общества, не надо далеко ходить за доказательства¬ми: бывшее жалкое управление на¬шего города еще свежо в памяти у всех; и на эту тему можно писать не * одно письмо, а целую диссертацию \ на назидание отставным фарисеям ' городского управления, которые, во зло употребив простоту и доброту бедного нашего общества, долго за¬маскировывали свое ханжество под личиной святоши (...)". О Гайрабетове вспомнил Налбандян, инструктируя своего брата Ла¬заря насчет облюбованного им на Во¬стоке для родной Нахичевани китай¬ского сорго: "Пока у пас нет земли, то пусть (...) отправит на имя Карпа Макаровича, чтобы у него сеяли в саду, что на берегу Дона". К.7.1863 г. (Гайрабетов посетил Налбандяна в Педхтацчотжой крепости. Он же был / и одним из организаторов торжествен¬ных похорон Налбандяпа, по поводу чего допрашивался полицией. И в отношении своего театра Гай¬рабетов не просто владелец, извлекающий материальную выгоду, нет, он и заядлый театрал. "Кроме семьи Драшковичей, - вспоминал Б. Камнев, - постоянными посетителями-абонатами были Кузьмины, Гайрабетовы, Садомцевы, Кречетовы, Кошкины, Буршины, Михайловы, Литвиновы, Ященко и многие дру¬гие, да часто заезжали еще пожуи¬ровать из Новочеркасска члены из¬вестной родовитой семьи донцов -Иловайские"'. Купеческая элита -круг общения Гайрабетовых - была также культурной элитой Ростово-Нахичевани. ... В 1903 г. нахичеванские муни¬ципалы постановили вывесить в дум¬ской зале "бюстовые портреты, пи¬санные масляными красками или ту--шью, всех выборных нахичеванских голов (...) с обозначением срока их службы". Дело затянулось до 1912 г., но чем оно закончилось, установить пока не удалось. . Зато в следующем, 1913 г. в На¬хичевани вышло на армянском язы-, ке анонимное "Жизнеописание Кирилла Маркаровича Гайрабетова. Из-\дание А. и М.Гайрабетовых". В газетном отклике некто "Я.Х." писал: "В доброе старое время поступали так: друг дома, если он не был чужд книжного искусства, "не мудрствуя лукаво", составлял безымянное жи¬тие главы семьи, если хотел отме¬тить свое восхищение его талантом и добродетелями. Это была своего рода форма, установившийся модус изъ¬явления признательности. Жизнеописание бывшего городс¬кого головы (1860-1867 гг.) К.М.Гай- , рабетова написано именно таким "безымянным'" житиеписцем (издатели) предполагают, что оно составлено от¬цом известного армянского поэта Патханяна - священником Керовбэ Патканяном). Прошлогодняя (1912. - В.С.) по¬ездка г.Бедельяна в Индию с целью закрепления за нахичеванским армян¬ским церковным попечительством за¬вещания Масеха Бабаджана, вызвала в памяти нахичеванских старожилов немало светлых воспоминаний о не¬давнем прошлом города. Атак как по¬койный К.М. Гайрабетов в истории этого завещания играл далеко не ма¬ловажную роль, то сыновья его со¬чли полезным выпустить в виде от¬дельной книжки "Жизнеописание Гайрабетова", составленное упомяну¬тым неизвестным поклонником по¬койного. Будущему историку Нахичевани книжка эта окажет немалую услугу, ввиду обилия в ней фактического ма¬териала, касающегося прошлого На¬хичевани. Книжка издана прилично, но не предназначена для рынка". Разыскать эту книжку пока не уда¬лось. Может быть, она внесет ясность и в бытовую историю, которая сде¬лалась известной пять лет спустя пос¬ле смерти К.М.Хайрабетова. В 1878 г. ростовская газета "Донская пчела" трижды печатала следующее объявле¬ние брата покойного - Никиты Ма¬каровича Гайрабетова: "Так как в совершенном моею матерью Згине Гайрабетовою духов¬ном завещании, в ноябре месяце ис¬текшего года, наследниками назна¬чаются наследники сына ее, а моего брата Карпа Макарова Гайрабетова, я же совершенно отстранен, - то счи¬таю нужным в настоящем объявле¬нии привести несколько фактов для всеобщего сведения, из которых ясно видно, что не все завещанное имущество принадлежало только за¬вещавшему липу, то есть моей ма¬тери Эгине, но и мне, Никите Гайрабетову. Вот порядковый перечень этих фактов. В день рождения моей дочери Ели¬заветы дедом ее Макаром Гайрабетовым подарен был младенцу жемчуг и 100 рублей серебром денег, а мате¬ри Елизаветы (моей жене) одно брил¬лиантовое кольцо и также 100 руб. денег. Кроме сего, при крещении Елизаветы несколькими родственни¬ками были подарены ей драгоценные вещи; а как Елизавета, дочь моя, в 1856 г. умерла, то поименованные вещи и остались у матери Эгине, которая во время Севастопольской компании вместе с ними уехала в Харьков и с помощию приближен¬ных лиц продала их там. оставив вырученные от продажи вещей день¬ги у себя. Стоимость же всех вещей дочери моей Елизаветы, распродан¬ных и подаренных ею разным лицам, простиралась до 20 тыс. рублей, ка¬ковые деньги остались у ней, Эгины Борисовны Гайрабетовой. В 1865 г., при выходе из отцовс¬кого дома брата моего Карпа Гайрабе¬това, взято им разного, не ему при¬надлежащего имущества на 15 тыс. руб¬лей, в числе коего находились 6 таба¬керок - 2 золотых и 4 серебряных. В 1868 г., по некоторым обстоятель¬ствам, мать моя Эгине, дотоле про¬живавшая у брата моего Карпа жила в моем доме и там, бесконтрольно распоряжаясь моими деньгами и другими предметами, стоила разрядка в источнике. - В.С.) мне по моему расчету, около 15 тысяч. По выезде ее из моего дома опять в дом брата ею увезено несколько драгоценных вещей. В 1868 г., во время устроенного в доме Карпа Гайрабетова праздника, взято ею у моей жены безвозвратно несколько дюжин серебряных ложек и оправленный в серебро образ Спа¬сителя, каковые вещи и хранятся до сих пор Б доме Карпа Гайрабетова. С 1857 г. по 1872 г. брат мой был почет¬ным блюстителем нахичеванского приходского училища с ежегодною платою по 150 руб., что в общей сложности составит сумму 2250 руб., а с 1860 г. он же был почетным смот¬рителем с платою в год 400 руб.. что составляет сумму всего 5200 руб. Деньги эти выдавались из общего нашего нераздельного капитала1. Не¬зависимо от всего этого, двухэтаж¬ный винокуренный завод, семь ка¬менных амбаров и кожевенный завод, находящиеся на берегу реки Дона, были подвергнуты слому, а матери¬ал их был перевезен и употреблен на постройки брата моего Карпа. Указывая на все эти факты, я счи¬таю необходимым добавить, что мною обойдены многие другие по¬добные примеры, которые или ма¬лодоказательны, или же имеют не совсем большую стоимость. Первое духовное завещание, со¬вершенное также матерью моею Згине Борисовною еще в 1872 г. в июле месяце, было также неправильно, так как оно заключало в себе много тако¬го имущества, которое она присвои¬ла себе совершенно беззаконно и не имея на них никаких документов, что, впрочем, видно и с описи, со¬ставленной судебным приставом Зиберовым от 4 марта 1873 г. Кроме всего этого, добавлю и то, что имение наше (брата и мое), ос¬тавшееся после смерти отца и также благоприобретенное после, - нераз¬дельное, чему доказательством слу¬жит заявление, поданное от 30 мая 1872 г. покойным братом моим Кар¬пом Гайрабетовым нахичеванскому нотариусу Степаиосьяну, относитель¬но учинения между нами, братьями Гайрабетовыми, раздела всего иму¬щества, находящегося в общем на¬шем владении. Раздела же между нами, как известно, не произошло. Объявляя обо всем вышесказан¬ном, я имею честь довести до всеоб¬щего сведения, что духовное завеща¬ние, составленное матерью моею Эгине Гайрабетовою, на основании вы¬шесказанного, неправильно, а пото¬му и прощу его нигде не признавать"'. Гайрабетовский театр, называл¬ся по тому же К.М.Гайрабетову, хотя строителей-учредителей было, кажется, трое. "В Ростове по инициативе губернатора осенью 1862 года несколько богачей (К.М.Гайрабетов, И.И.Грибанов, М.Б.Драшкович) составили театральную дирек¬цию, -повествует многотомная "Ис¬тория русского драматического теат¬ра", - и к весне 1863 года выстроили театр, затратив на постройку "втрое против сметы". Частные газеты юж¬ных городов, много писавшие об этом строительстве, считали, что го¬родская дума должна была бы помочь дирекции". Это единственное известное нам упоминание И.И.Грибанова в связи с ростовским театром. Источники не¬изменно называют строителями и со¬владельцами Карпа Макаровича Гай¬рабетова и Марка Балтазаровича Драшковича. Неточность с инициатором пост¬ройки театра. Достоверно известно, что эта инициатива, как и многие другие, принадлежала А.М.Байкову. Но Байков был не губернатором, а юродским головой. То же - касательно финансирова¬ния строительства. М.Б.Краснянский рассказывает об этом иначе. "Пред¬приниматели Драшкович и Гайрабетов взялись устроить городской театр с субсидией от го¬рода, но министер¬ство воспрепятство¬вало выдавать суб¬сидию частным ли¬цам, и вопрос о го¬родском театре за¬тормозился, хотя воспрещение при¬шло тогда, когда театр был готов. Драшкович и Гайрабетов возбудили в суде иск и дело выиграли". То есть, во-первых, не дума тормозила финансирование, во-вторых, строители субсидию все-таки получили. Так или иначе, но 23.6.1863 г. в Гайрабетовском театре впервые взвил¬ся занавес, и в истории Ростова на¬чалась целая новая эпоха. О том, что представлял из себя новый театр, чи¬таем у Б.Камнева. "Театр этот был деревянный, бре¬венчатый, низкий1 и в то уже вре¬мя, когда начинаются мои воспоми¬нания, довольно ветхий. Состоял он из зрительного зала в 22 ряда кре¬сел, 2 ярусов лож и третьего яруса галереи (...). Из передней, очень тесной, пря¬мо входили в партер, так что через наружную дверь уличный воздух свободно врывался в зрительный зал. В обе стороны от входа шли два кори¬дора, очень узкие, где едва могли раз¬минуться 4 человека, из лож двери выходили в коридор, а из коридора были ходы в дамское фойе, уборную и буфет (...) Освещался театр керосином - одной подвесной круглой люстрой, со¬стоявшей из 36 простых жестяных ламп, какие и поныне употребляют¬ся в ярмарочных цирках, и подыма¬ющейся посредством толстого каната сквозь отверстие в потолке. Конец каната был на сцене (в правой от зри¬теля кулисе), и очень часто, если вдруг начинало коптеть стекло, лам¬повщик давал знак на сцену, после чего среди акта люстру опускали, производя канатом душераздираю¬щий визг. На галерею вела особая лестница с улицы (с левой стороны здания) с двумя поворотами. Она состояла из 4 рядов скамей, расположенных амфи¬театром. Духота там была всегда не¬имоверная. С центра, благодаря ви¬севшей напротив люстре, на сцену ничего не было видно. Места на галерее были не нумерованы - кто рань¬ше пришел и занял место у барьера, тот уже должен был оставаться там до конца спектакля. Если бы кто в антракте отлучился на минуту, то, вернувшись, находил свое место уже занятым другим лицом. Часто это вело к крупным недоразумениям, не обходившимся без вмешательства по¬лиции. По окончании спектакля при самой аккуратной сутолоке (если мож¬но так выразиться) последний с га¬лереи уходил через полчаса после первого. Там помещалось 420 человек. Сцепа была и мала, и неудобна. Подполье низкое. Сзади сцены нахо¬дились два яруса уборных, а проход был до того тесен, что в антрактах там нельзя было проходить без опас¬ности для жизни, рискуя быть ушиб¬ленным какой-нибудь рамой или решеткой. Ход за кулисы шел прямо из буфетной комнаты (сзади здания театра был еще ход, но им почему-то не пользовались). Помещение для оркестра было на¬столько тесно, что 15 человек едва могли там уместиться, причем вхо¬дили туда (из подполья) в следую¬щем порядке: прежде турецкий бара¬бан, за ним тромбон, кларнет, флей¬та и пр. Запоздай приходом барабан¬щик, из-за него первая скрипка не могла бы занять свое место. Несмотря на тесноту и почти все¬гда полные сборы, несмотря на ке¬росиновое освещение и чугунные печи, театр этот, чреватый события¬ми разного свойства, ни разу не ис¬пытал пожара". В самом деле удивительно, тем более, что чрезвычайная пожароопасность здесь констатировалась отнюдь не только мемуаристами. Через десять лет после того, как в первый раз от¬крылся занавес в Гайрабето веком те¬атре, впервые прозвенел звонок в Петровском реальном училище по со¬седству. А еще через пять лет, в 1878 г., газета "Донская пчела" писала: "... Бли¬зость театра к зданию училища гро¬зит серьезною опасностью от пожа¬ра, так как расстояние между учили¬щем и театром не превышает и 5 са¬женей. На это обстоятельство тем бо¬лее следует обратить внимание, что в корпусе, обращенном к театру, по¬мещены исторический, физический и зоологический кабинеты, составля¬ющие богатство реального училища. Хотя в своей статье мы и не же¬лаем быть предсказателями несчастья, но тем не менее, имея в виду, во-первых, что городской театр постро¬ен из дерева, во-вторых, что из те¬атров не только в России, но и за границей многие сделались жертвою пламени, - как, например, театры в Париже, в Руане, в Мюнхене, в Москве, в Тамбове, в Тифлисе и дру¬гих местах разновременно истребле¬ны пожаром, - полагаем, что зара¬нее следовало бы принять какие-ни¬будь меры предосторожности для спа¬сения училища, ибо, несмотря на запрещение курить в театре, многие на "галерке" курят, не соблюдая об¬щего правила и не сознавая важнос¬ти вреда, который они могут прине¬сти своим минутным удовольствием. Известно также, что люди эти ку¬рят обыкновенно тайком, а чтобы не видно было, окурки бросают куда по¬пало, не зная, что это и есть главная причина многих пожаров. Во время же спектакля в нашем театре не заметно присутствия пожарной команды с не¬обходимыми инструментами, каковое введено почти во всех театрах". "Донская пчела" И.А.Тер-Абрамиана знала, что говорит, ибо сама со¬седствовала с театром, только с дру¬гой, восточной стороны. Сориенти¬руем наших читателей на местности.

  Пять саженей расстояния между ре¬альным училищем и театром - это нынешний Думский проезд между парком имени Горького и мэрией (она же Обком КПСС и Белый дом). Училище стояло точнехонько на этом углу парка, или как его правильно называть - горсада; все-таки ему на роду было написано сгореть, прав¬да, не от окурка на театральной га¬лерке, а от авиабомбы в Отечествен¬ную войну. Проезд еще не был Дум¬ским, поскольку городская дума обо¬сновалась здесь, в здании нынешней мэрии, точнехонько на месте снесен¬ного театра, только к 1901 году. Итак, Гайрабетовский театр красовался на месте нынешней мэрии, но не зани¬мал его полностью, а оставлял еще но линии Большой Садовой нема¬лое пространство для балаганов под заезжие цирки и зверинцы и под ар¬мянские лавки. Называлось это вес Театральной площадью. Далее - Ни¬колаевский переулок, нынешний Се¬машко, по другую сторону Никола¬евского дом Ткачева, а за ним - "име¬ние" Тер-Абрамиана с типолитографией, где печаталась и "Донская пче¬ла". Это имение Тер-Абрамиан купил у разорившегося и сгинувшего из Ро¬стова Б.М.Драшковича - одного из основателей театра и вообще блестя¬щего человека. "Без душевной боли я и до сих пор не могу вспомнить о том, что осталось от этого барского житья, - писал в 1896 г. Камиев. - Дом. где жила семья Драшкбвкчей, убранный гобеленами, бронзой, сев¬рским и японским фарфором, по¬том, после разорения ее,,перешел во владение к г. Т...А-ну и был сдан им под кабак. Садик при доме, где цве¬ли тропические растения, превратил¬ся в увеселительное заведение, где под звуки зурны, с ароматом смер¬дящего шашлыка, приютились все ростовские ночные бабочки". Наши читатели легко представят себе, где произошла эти драма, вспомнив дам старинной постройки с кассами ки¬нотеатра "Победа". Дом этот строил уже новый владелец "имения"...

Будучи деревянным, Гайрабетовский театр не только внушал опасе¬ния пожарного характера - он и вне¬шним своим видом, увы, не укра¬шал город. "Из старинных памятни¬ков Ростова, - делился впечатления¬ми в той же "Донской пчеде" в 1Н76 г. некий "Турист", - остался несок¬рушимо целым деревянный амбар, называемый театром. Жаль, что луч¬шая площадь эта на самом видном месте города до сих пор не обратила на себя внимание городского управ¬ления. Постройка этого театра в та¬ком виде, в каком мы ныне встрети¬ли его, производит какое-то непри¬ятное впечатление как снаружи, так и внутри". Между тем, закат старинного па¬мятника, которому насчитывалось аж двенадцать лет, был уже не за гора¬ми. Вот как описывает это Камнев: "... Мы лишились Вальяио, после Вальяно антреприза последовательно находилась а руках Казанцева, Ка¬занцевой, Бессонова, - и вдруг, пос¬ле их краха, театр наш снимает ста¬рый знакомец - Мельников! Это было в 1880 году. Но не везло и Мельни¬кову у пас как антрепренеру; не ус¬пел он продержать театр первый се¬зон, как случился знаменитый по своим многочисленным жертвам по¬жар "Ринг-театра'1 в Вене и последо¬вало распоряжение со стороны пра¬вительства об осмотре и приведении, в пожарном отношении, в порядок всех театров в России. Приехала ко¬миссия из Екатеринослава и нашла нужным устроить в театре Мельни¬кова еще два выхода, одновременно с керосиновым завести освещение маслом и пр., а пока временно зак¬рыть его. Это было, кажется, в фев¬рале, в самый разгар сезона, перед Масленой, и Мельников потерпел тогда большие убытки. Прошло еше два сезона. В.И.Асмолов построил свой театр, и Мельников, имея кон¬тракт с владельцами старого театра еще на два года, заявил протест. В свою очередь, владельцы старого те¬атра, имея также право пользоваться местом для своего театра еще в тече¬ние двух лет ссылаясь на свой кон¬тракт с городской управой, - в силу которого, до окончания известного срока лет, в Ростове никем не мог быть построен другой театр, - воз¬будили спор. Тогда нашли выход: на¬звали театр Асмолова концертным залом, и придраться больше не к чему было. Публика же, с постройкой Асмоловского театра, забросила Гайрабетовский, и Мельников потерял свои последние гроши". Жаль, что Камнев в своих заме¬чательных записках не простился дол¬жным образом с уходившим в исто¬рию Гайрабетовским театром. Это вос¬принимается в особенности как упу¬щение ввиду того, что большая часть записок, и притом о первых юношес¬ких, ярчайших театральных впечат¬лениях, да и о последующих теат¬ральных восторгах (одна эпоха Валь-яно чего стоит!), связана именно с Гайрабетовским театром. Но блестя¬щий Асмоловский театр явно засло¬нил для театрала-ветерана, а потом историка ростовской сцены, старый добрый Гайрабетовский. И в после¬дующем осе театроведы и краеведы держались этой колеи критически-ироничного повествования, выковы¬ривая, как изюм из булки, из еди¬ного цельного, хоть и неравнокачественного, процесса сюжеты патеи-гованйыи знаменитостей. Вот отчего связная история ростовского театра не написана по сегодняшний день, не¬смотря па немалое количество доб¬ротных краеведческих публикаций. Нет объективного, очищенного как от эмоций столетней давности, так и от советских идеологем исследования культурно-нравственной работы теат¬ра в Ростове. Между тем, она громад¬на и, оставляя анекдоты анекдотами, полностью исключает иронизирова¬ние и любую вообще фельетонную тональность. В сущности странна психологичес¬кая аберрация, когда воспоминателъ с упоением описывает одиссею того же ре¬волюционера сцены Вальяно - и брюз¬жит, как дуло с улицы в зрительный зал, как душно было на 1"алерке, как визжал канат люстры и пр. Ведь то чудо, которым был театр Вальяно, происхо¬дило в э т и х стенах - и вот что такое Гайрабетовский, а не деревянное зда¬ние, керосиновые лампы и теснота в оркестровой яме. А сколько режиссерс¬кого и акгерского таланта и мастерства, сколько классической драматургии ци-вилизующе впилось через Гайрабетовс¬кий в ростовских обывателей!.. Очень нелишней была бы на про¬странном фасаде мэрии мемориаль¬ная доска: НА МЕСТЕ ЭТОГО ЗДАНИЯ В 1863-1896 ГОДАХ НАХОДИЛСЯ ГАЙРАБЕТОВС¬КИЙ ТЕАТР. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ЕМУ ЗА КУЛЬТУРНУЮ РОЛЬ, СЫГРАННУЮ С УСЕРДИЕМ И БЛЕСКОМ!

Энциклопедия старого Ростова и Нахичевани-на-Дону. т.2

Какие же капиталы и имущества вошли в фонд церковного попечительства? 1. Так называемый «индийский капитал» в сумме 144.144 р. 51 к., завещанный жителем Калькутты Масехом Бабаджаном. 2. Капитал купца Галуста Хрмаджева по билетам государственного банка на сумму 1500 р. 25 сентября 1863 года нахичеванский купец Г.Хрмаджиев подал тогдашнему городскому голове К.Н.Гайрабетову завещание такого содержания: деньги должны храниться в течение 37 лет, проценты с капитала должны сниматься городским головой и употребляться на нужды бедных. После 37 лет городской голова должен поменять старые билеты на новые. Вартанян В.Г., Казаров С.С. История Армянской Апостольской церкви на Дону ( ХУШ - ХХ в.в.). Ростов-на-Дону. 2004.

Сидоров В. С. Энциклопедия старого Ростова и Нахичевани-на-Дону. Т.5.Ростов-на-Дону. 1999.

Голова городской в Нахичевани:

Гайрабетов К.М. (1860-е гг.)