Просмотр исходного текста страницы Гуайта Джованни/Жизнь человека: встреча неба и земли. Беседы с Католикосом Всех Армян Гарегином I/Избранные главы

=Предисловие=
Грац, Австрия. 24 июня 1997 года. Открытие второго дня Второго Европейского Экуменического Собрания поручено его Святейшеству Гарегину I, Католикосу Всех Армян. В армянском монашеском облачении с характерным длинным черным капюшоном Католикос уверенно начинает свою речь на прекрасном английском: ''«Я живу в Армении, в стране, где находится гора Арарат, которая упоминается в Библии. Здесь более 1700 лет верно свидетельствуют о Христе...»'' 

Глава Армянской Церкви анализирует те огромные изменения, которые произошли в Европе за последние десять лет, говорит об их последствиях в жизни Церкви. Присутствующих на ассамблее поражает точность и глубина анализа, искренность в постановке проблем, а также открытость и оптимизм предложений. Но не менее сильное впечатление произвели ответы Католикоса во второй половине дня, когда во время своей пресс-конференции он отвечал на вопросы журналистов. 

Лично я был поражен тем, что такое положительное представление об экуменизме, такой призыв к динамизму и к принятию вызова современности исходит именно от представителя Восточной Церкви, к тому же одной из древнейших в мире. 

Я уже более десяти лет живу в Москве. Вот скоро 20 лет, как русская духовность и Православие в целом находятся в центре моих интересов, поисков и размышлений. Я знаком с трудностями, которые преодолевают Православные Церкви в бывших коммунистических странах в связи с социальными и экономическими изменениями в их жизни. И именно поэтому дух открытости и оптимизм Гарегина I вдохновили меня на данное интервью. 

Католикос Всех Армян Гарегин I — несомненно одна из самых ярких личностей восточного христианства уходящего века. 

Этот сын армянской диаспоры, родившийся в простой крестьянской семье в глухой сирийской деревне, учился в Оксфорде, был епископом в Иране и в Нью-Йорке, в 1977 году стал главой Армянской Церкви в Киликии, а в 1995 - Католикосом Всех Армян. За короткое время своего пребывания во главе Армянской Церкви в св. Эчмиадзине Католикос Гарегин успел сделать немало: он реформировал систему образования будущих священников, создал центры духовного воспитания мирян, умножил количество епархий в Армении и в странах бывшего Советского Союза, открыл семинарии, освятил новые храмы, организовал в Церкви социальную службу помощи бедным, больным и нуждающимся, способствовал участию Церкви в культурной жизни страны. Он много проповедовал в средствах массовой информации, часто совершал поездки по епархиям, беседовал с простыми людьми, принимал посетителей из разных стран мира, общался с государственными деятелями, предпринимателями и представителями культуры. Своей необыкновенной энергией и работоспособностью Католикос Гарегин удивлял многих в Армении; но он считал, что «Католикос - служитель, который должен идти к людям, как это делал Христос... Церковь не застывший институт; сегодня она должна быть динамичной».
С молодости вовлеченный в диалог между Церквами, он сделал целью своей жизни поиск единства христиан. Его совместная декларация о христологии с Папой Иоанном Павлом II окончательно внесла ясность в многовековой спор. Безусловно, Римская декларация и многие другие начинания Католикоса останутся в истории Церкви и Армении. Бывало, он не сразу встречал понимание окружающих, но он всегда был открыт для диалога, мог объяснить свою позицию и мужественно брал на себя ответственность каждый раз, когда считал что его действие служит для блага Церкви. «История учит нас, - говорил он -что многие решения, которые в свое время были неправильно поняты приобретали первостепенное значение».

Автор фундаментальных исследований по Армянской Церкви и Халкидонскому Собору, Гарегин I был без сомнения одним из крупнейших современных восточных богословов, однако, свое служение он воспринимал, прежде всего, как пастырское. Вот почему в этой книге он обращается к вопросам, интересующим наших современников, просто, ясно и открыто обсуждает их на доступном всем языке. В наших беседах, помимо Армянской Церкви и Армении, мы затронули различные аспекты христианской веры, говорили о жизни в современном мире, нравственности, экологии, техническом прогрессе...

Это были непосредственные ответы на непредвиденные вопросы. Я хотел сохранить спонтанный стиль наших бесед даже ценой каких-то повторов, непоследовательности, свойственных непринужденному разговору Католикос не отклонил ни один из моих вопросов, без колебания отвечая на любой из них. Спонтанность ответов не помешала ему быть красноречивым и даже поэтичным, например, там, где вопрос касался страдания. С моей стороны, задавая провокационные и навязчивые вопросы, я часто стремился выразить мнение простого, неискушенного в богословских вопросах человека. Мой собеседник принимал любой вызов...

Сегодня Католикоса Гарегина I с нами нет. Он скончался 29 июня 1999 года. Перечитывая некоторые из моих вопросов к Католикосу, я испытываю необъяснимое чувство, почти страх. Конечно, если бы тогда были малейшие признаки той страшной болезни, которая за очень короткое время, после неописуемых болей унесла его жизнь, я бы не спросил его о том, что бы он сказал человеку, узнавшему, что он неизлечимо болен. Тем более, я бы не предложил ему сформулировать свое «духовное завещание»... Но ни он, ни я, не подозревали, что именно в те дни страстной недели, когда в Эчмиадзине мы завершали нашу работу над книгой, открывалась последняя глава его жизни.
 
Говоря о страхе, я имею в виду и страх Божий - то чувство, которое испытываешь каждый раз, когда вдруг ход событий открывается перед внутренним взором с неожиданной стороны и понимаешь, что Кто-то тобой руководил, даже если ты не отдавал себе в этом отчет. Оглядываясь назад, вспоминая свои встречи и беседы с Католикосом, я думаю о том, как таинственны и неисповедимы пути Господни... Если бы я предложил Католикосу свой замысел о наших беседах несколько позже, возможно, этой книги (которая, после французского оригинала, выходит одновременно на русском и армянском) не было бы вовсе. Сегодня, испытывая горечь утраты человека, которого без преувеличения, можно назвать истинным свидетелем веры Христовой в наши дни, я нахожу утешение в том, что Католикос действительно оставил нам духовное завещание, которое обрело свою плоть в этой книге.
 
Милостью Божией, книга вышла еще при жизни Католикоса он читал ее не один раз, был ею доволен и, конечно, рад тому, что она переводится на русский и английский языки.

В этих беседах впервые за последние десятилетия предстоятель Армянской Церкви может так открыто и широко затронуть многочисленные вопросы, касающиеся истории его народа, а также жизни и учения его Церкви. Кроме того, книга стала для Католикоса Всех Армян кафедрой, с которой он имел возможность обратиться ко многим армянам, рассеянным по всему свету, главным образом к тем, кто уже не знает язык своих предков, и к которым он проявлял свою особую пастырскую заботу.
 
На европейских языках существует очень мало работ по Армянской Церкви, и в этом плане читатель и по сей день остается жертвой старых предрассудков и исторических недоразумений. Часто наше представление об Армении не идет дальше Ноева ковчега и известной из армянской истории ее таинственной и многострадальной судьбы с многочисленными войнами, геноцидом, рассеянием по всему свету...
 
Таким образом, если, с одной стороны, книга стремится заполнить культурный вакуум, то, с другой, она не лишена интереса для историков, армяноведов и богословов.
 
Для Гарегина I человеческая жизнь есть "встреча неба и земли". Это измерение его богословия и духовности, средоточием которых является Христос, «Бог, вовлеченный в человеческую историю», таково, что мой собеседник мог обсуждать любые проблемы, какими бы острыми и насыщенными они ни были, при этом он всегда четко выражал свою христианскую точку зрения, никогда не впадая в спиритуализм или клерикализм. Вот почему я считаю, что читатель, даже неверующий, может — через призму армянской истории и личный опыт Католикоса — обрести в словах Гарегина I подлинное вдохновение.
 
И последнее. Я бы хотел, чтобы эта книга стала для читателя тем, чем работа над ней стала для меня: открытием духовных богатств одной из древнейших Церквей мира, поводом для встречи, глубоким и чистосердечным общением с пастырем, с христианином, со старшим братом. 

''Джованни Гуайта''

==Глава 1 – Первая встреча. По стопам Учителя==
''Ваше Святейшество, Вы — Католикос, Патриарх Всех Армян. Согласно нашему вероучению (общему и для православных, и для католиков), Вы преемник апостолов. Две тысячи лет тому назад Иисус из Назарета, идя по берегу Геннисаретского озера, увидел простых рыбаков, посмотрел им в глаза и сказал: «Идите за мной». И они, проявив смелость, последовали за Ним, хотя и не знали еще, что Он Сын Божий; возможно, это было одно из самых великих проявлений человеческой смелости.  Две тысячи лет спустя Вы повторяете тот же апостольский опыт. Что значит для епископа, преемника апостолов, следовать за Иисусом?''

Следовать за Иисусом — значит идти по пути молитвенной жизни, общения с Отцом, служения и учения: всего того, что Иисус, наш Учитель, завещал нам Своим примером. В следовании за Христом есть три момента. В первую очередь, надо почувствовать, что ты отвечаешь на призыв. Быть епископом, преемником апостолов, - это не личный выбор, это ответ на призыв. Получая в наследство миссию Христа, надо всегда отвечать на этот призыв, отвечать Тому, кто тебя призывает. 

Во-вторых, в этом призыве есть конкретная задача: епископ - это посланник (что и означает греческое слово apostolos, апостол), и он послан для миссии — продолжать служение Учителя тому народу, который ему поручен. В моем случае это армянский народ повсюду, где он живет: в Армении, в Нагорном Карабахе или в рассеянии (что мы называем армянской диаспорой). 

В-третьих, епископ всегда должен чувствовать себя служителем. Это лучшее определение, которое я мог бы дать священнику, епископу, патриарху или католикосу. Служить - вот самый верный и точный ответ на призыв, потому что Иисус сказал: «Я пришел не для того, чтобы Мне служили, но чтобы послужить»; по-гречески слово liturgia означает службу, предназначенную для народа. Итак, быть преемником апостолов - значит выполнять задачу посланника, и делать это преданно, с любовью к народу, потому что любовь к Богу проходит через любовь к людям.

''Это касается епископа; но следование за Христом не является прерогативой епископского сана, каждый христианин пытается идти по стопам Иисуса...''

Вы правы, следовать за Учителем — задача и долг всех христиан. Но существует разница между тем, что требуется от епископа, и тем, что требуется от других христиан. Епископ всегда несет большую ответственность за других. Каждый христианин — посланник в самом полном смысле этого слова, но он должен отвечать главным образом за самого себя. А епископ ответственен за других, он должен отвечать перед Богом за тех, кто ему поручен. У пророка Иезекииля есть замечательные слова: «Я поставил тебя стражем дому Израилеву» (ИезЗ, 17); епископ должен слышать слова Всевышнего и передавать их народу; если епископ этого не делает, он несет ответственность за гибель вверенных ему людей. 

''Каковы Ваши отношения с Господом после стольких лет следования Ему?''

С точки зрения моей преданности Ему отношения остались прежними, но за сорок пять лет священнического служения они стали гораздо более глубокими и зрелыми. Вначале призыв Учителя вызывал во мне энтузиазм, юношеский порыв. Я ощутил этот призыв в трудностях, которые испытывал мой народ, особенно на Ближнем Востоке и затем везде, где я был. Сейчас, по прошествии стольких лет, могу сказать, что эти отношения стали неотъемлемой частью моей личности. Это означает, что я не могу думать о себе самом, не соотнося себя с Ним, с Учителем. Моя жизнь наполнена Его присутствием. Каждый раз, собираясь что-либо делать, я спрашиваю себя, что сделал бы Иисус на моем месте. Он образец для меня. Конечно, я не могу сказать, что всегда верно следовал Ему, но я стараюсь смотреть Его глазами на свой труд и на свою жизнь. Для меня Евангелие — это не просто книга, но исполненный любви взгляд Иисуса на нас. Думаю, что на сегодняшний день мои отношения с Господом стали неотъемлемой частью моего существования.


===У Иисуса Христа не было Своего кабинета===
''О чем думает Патриарх, начиная свой день? Как проходит Ваш день?''

Мой день начинается с молитвы в храме. Ритм дню епископа, так же, как дню любого христианина, задает молитва - выражение Богу благодарности за то, что Он продлил нашу жизнь. Эту молитву я совершаю в соборе святого Эчмиадзина со священниками, монахами из нашего Братства и студентами семинарии. После молитвы в Церкви и завтрака, который врачи, вопреки моей привычке, убедили меня съедать каждое утро, я отправляюсь в свой кабинет, где встречаюсь с моими советниками, чтобы обсудить запланированные встречи. Многие мои обязанности касаются внутренних дел нашего Католикоса-та и его различных отделов. Затем я отвечаю на корреспонденцию: мы получаем много писем из наших епархий от других Церквей, а также от армянских и международных организаций. 

Каждый день я принимаю посетителей: членов нашей Церкви (священников, епископов и мирян) или государственных служащих, деятелей культуры, образования, делового мира, людей, приехавших в Армению из-за рубежа. Эчмиадзин хотят увидеть многие: это наша колыбель как христианской нации, армянский Вифлеем. Здесь много паломников, среди которых очень много армян из диаспоры. На всех у меня не хватает времени, но я встречаюсь со многими. 

Во второй половине дня я стараюсь немного отдохнуть, потом читаю книги, которые получаю из Франции, США, Англии. Я пытаюсь следить за современной богословской мыслью и за экуменическим движением, с которым всегда был связан, — оно так оживило мою церковную жизнь и мое служение со дня рукоположения. Вечером я встречаюсь с друзьями. Время от времени пишу. Наконец, я преподаю в нашей богословской Академии, где раз в неделю читаю лекции по пастырскому богословию и гомилетике.

''Как Вы понимаете Ваше служение как Католикоса?Являетесь ли Вы в первую очередь ориентиром для епископата, гарантом единства всех епископов? Направлено ли Ваше служение, главным образом, на церковную иерархию или Вы - прежде всего пастырь? Обращена ли Ваша духовная забота ко всем верующим?''

Прежде всего я чувствую себя пастырем. Я не знаю, выполняю ли я достойно эту задачу, это покажет Бог и история, но я понимаю свою миссию как служение народу, состраданиями, радостями, мыслями, желаниями которого я связан Не зная своего народа, невозможно ему служить. Я часто говорю епископам и священникам о том, что мы должны чувствовать пульс людей как собственный, иначе мы не сможем им служить. 

Глава Церкви, конечно, должен обладать общим, универсальным взглядом на всю полноту своей Церкви, чтобы координировать жизнь различных епархий. Эта административная сторона деятельности имеет сегодня большое значение для нашей Церкви, особенно здесь, в Армении, и в других государствах бывшего Советского Союза; мы только что вышли из состояния семидесятилетнего застоя. Сегодня нам нельзя заботиться лишь о простом сохранении церковной жизни, как это было до сих пор; мы должны идти к народу, а не ждать, когда народ придет к нам. Мы удвоили количество епархий здесь, в Армении, создали две епархии на Украине и на юге России, где живут тысячи армян. Все это требует большой организационной работы; но за этими административными делами стоит абсолютная и безотлагательная необходимость дойти до каждого верующего, где бы он ни жил. Христос Сам шел к людям туда, где находил их: на берегу моря, на холмах, на улицах, в домах, в храме...     Я часто говорю, что у Иисуса не было Своего кабинета... Он был вовлечен в жизнь людей, Он отождествлял Себя с ними, и я думаю, что духовенство должно вернуться к этому. В эпоху Средневековья Церковь слишком окостенела в своих структурах; сегодня больший упор надо сделать на аспект движения к людям, а не на административную деятельность.

===Восхождение на Фавор===
''Вы очень занятой человек. С одной стороны, Вы заняты пастырским трудом, общением с верующими, с другой - административной работой и координацией деятельности иерархии. Кроме того, я знаю, что Вы часто проповедуете. При такой активной жизни находите ли Вы время для молитвы, для личного общения с Богом?''

Как я уже сказал, каждый мой день начинается с молитвы в храме. К сожалению, из-за напряженной работы, я не всегда могу участвовать в вечерне; мой день заканчивается личной молитвой в моей резиденции, ночью. Каждое воскресенье и в дни церковных праздников мы служим литургию. Кроме того, когда духовенство святого Эчмиадзина собирается у меня (по крайней мере раз в неделю), мы вместе молимся и предаемся духовному размышлению. Наконец, мы установили новую традицию: каждую субботу, после утрени, все вместе размышляем над евангельским чтением дня, перемежая толкования молчанием. Это часть моей личной духовности, и я очень рад, что могу разделить ее с нашим духовенством. Очень важным и дорогим для меня является чтение духовных книг. Это главное время моего дня не только тем, что я могу почерпнуть из них, но еще и потому, что чтение дает мне возможность побыть наедине с самим собой, многое переосмыслить в моей жизни, подумать о проблемах сегодняшнего мира и нашего народа.

''Итак, размышление - это время, когда Вы остаетесь наедине с самим собой. В таком случае я хотел бы спросить Вас: чем является лично для Вас общение с Богом? В конечном итоге, не общение ли это с самим собой, со своим внутренним миром? Молитва - это разговор с Богом или, скорее, восприятие голоса нашей совести?''

В данном случае я не вижу разделения между голосом Бога и голосом совести. Если наша совесть сформирована учением Иисуса, она отражает присутствие в нас Бога. Естественно, я говорю о совести чистой, искренней и духовно питаемой Евангелием. Думаю, если мы прислушиваемся к совести, — мы недалеки от Бога. Совесть по-армянски передается словом «хихдж». Но это слово гораздо сильнее его французского или английского эквивалента и означает не столько некоторый вид сознания, сколько идею присутствия Бога. Бог проявляет Себя в нас; не надо забывать, что Иисус Христос - это Глагол, Слово, а совесть - это место, где Он говорит. Таким образом, в определенной степени общение с Богом является также общением с самим собой или, точнее, поиском глубинного присутствия в нас образа Божия. Бог, который на небесах, живет не на недосягаемом седьмом небе — Он живет в нас.

''Здесь Вы едины с блж. Августином, который сказал: «Истина живет внутри человека». Однако это весьма непростая проблема. Вы знаете, конечно, что на Западе в последние десятилетия наблюдается очень большой интерес к восточным философиям и религиям. Сама идея размышления, медитации зачастую уже связывается не с христианством, а с учениями, которые приходят к нам из Азии. Для многих людей медитация становится одной из практик йоги или упражнением по релаксации во время аутогенной тренировки. Медитируя, они стремятся войти в себя, в свою душу и оставаться там в молчании - но не для того, чтобы встретить Бога, а просто чтобы «обрести самих себя».''

Духовное размышление - это не просто разговор с самим собой. Это восхождение человека на гору Фавор, где Иисус преобразился в присутствии трех учеников. В этот момент вы чувствуете себя преисполненным Божественного присутствия. Его свет озаряет вас, и вы чувствуете в себе силу, которая Вам не принадлежит... Преображение — один из пяти самых главных праздников нашей Церкви. Духовное размышление, медитация и есть посещение преобразившимся Иисусом нашей души, это время, когда все прошлое возвращается, как явились на Фаворе Илия Моисей. Вы видите свое существование в новом свете, вы на несколько минут отрываетесь от всего, что недолго вечно и преходяще; вы уходите из этого мира, где время господствует над вами, чтобы приобщиться к вечности Это самые глубокие мгновения нашей человеческой жизни, и люди, не переживающие их, уподобляются роботам. По существу, такое духовное размышление отличается от опыта, который приходит к нам сегодня из Азии. Духовное размышление было неотъемлемой частью жизни Иисуса с момента Его искушений в пустыне, в начале Его служения; на протяжении всей христианской истории оно всегда присутствовало в жизни многих святых и верующих.

''Поговорим еще об общении с Богом. Вы сказали, что Ваши отношения с Богом с течением времени стали более зрелыми и глубокими. Я хотел бы знать, не случалось ли Вам, напротив, бороться с Богом? Не испытывали ли Вы когда-либо чувства мятежа против Бога?''

У меня нет опыта такого рода. Но были моменты, когда я чувствовал себя оставленным. Я спрашивал себя, почему тот или иной значительный и по существу благотворный для Церкви и нашего народа замысел не может осуществиться? Где же Бог? Я испытывал сомнения, колебания, но по-настоящему никогда не боролся с Богом, в смысле мятежа. Бог неоспорим, это нам не надо удаляться от Него, потому что одиночество подобно аду на земле. Ощущение одиночества, оставленности — это моменты отчаяния. Были минуты, когда я чувствовал, что далек от Бога, что Он не со мной. Но в конце концов я всегда видел, что, в действительности, даже в такие моменты Бог мной руководил.

''Были ли в Вашей жизни настолько трудные ситуации, что Вы не могли их принять, даже понимая, что это испытания от Бога?''

Были случаи, когда я не хотел принимать события, не мог поверить, что они могут происходить по воле Божией Такое случилось, когда в возрасте 48 лет от инфаркта скончался Киликийский Католикос Зарех I. Это был человек такой святости и преданности, что его смерть вызвала во мне протест. Я не мог понять, почему этот человек должен внезапно уйти из жизни. Я чувствовал себя духовно больным... Но в конце концов я сумел себе сказать: Господь превыше всего.

У каждого из нас бывает своя Гефсимания; Иисус переживал ее, когда молился: «Отче Мой! Да минует Меня чаша сия». Но Он добавил: «Да будет воля Твоя!»
 
Мы часто говорим о дружбе с Богом, и это правильно, потому что Иисус назвал нас друзьями. Однако не надо забывать и о подчинении Богу — не в смысле подчинения раба или невольника, что противоречит свободе личности, а в том смысле, что Бог превосходит нас, Он бесконечно велик, Он более могущественен и милосерден, чем мы. Он наш Друг, но прежде - Учитель и Отец, и если друг может тебя оставить, то Он не оставит никогда.

===Дружба, власть, авторитет===
''Вы говорите о дружбе... Может ли Патриарх, глава Церкви, иметь друзей?''

Не забывайте, что Патриарх — человек! И, конечно, он не может не иметь друзей.

''Чем для Вас является дружба?''

Для меня дружба — это духовное родство. Это полнота общения, единство мыслей, вкусов, опыта. У меня есть друзья, с которыми я вместе учился, друзья-епископы, священники, миряне. Эти люди едины со мной по духу. С ними я себя чувствую естественно, я счастлив, когда могу быть с ними.

''Вы глава Поместной Церкви. Мы уже говорили, что для верующих Вы один из апостольских преемников. Но для человека с улицы, для неверующего или не интересующегося богословием, Вы лидер, менеджер, если можно так выразиться, большого предприятия, какой является Ваша Церковь, предприятия, распространившегося почти по всему свету. Трудно ли нести ответственность за такую организацию?''

Да. Это очень трудная задача. Бремя власти нелегко, потому что оно связано с ответственностью. Я не раз замечал, что исполнить приказ легче, чем его отдать, потому что в последнем случае на вас ложится вся ответственность. Надо уметь оценивать обстоятельства, принимать во внимание различные аспекты проблемы и при ее решении не руководствоваться только одним из них.

''Как Вы понимаете власть?''

Сошлюсь на Евангелие. В чем состояла власть Иисуса? Евангелие говорит нам, что Он «говорил со властию». Однако Иисус не обладал ни властью книжников, ни властью фарисеев, саддукеев или Синедриона. Его власть исходила от Его личности. У Иисуса была власть не потому, что Он занимал положение в обществе или высокую должность в каком-то социальном институте... Иисус обладал властью, потому что Он был Истина: никто не мог Его игнорировать, или оспаривать, или адекватно отвечать Ему.
 
Во-вторых, власть заключается в служении. Я часто говорю людям здесь, в Армении: теперь мы являемся хозяевами нашей страны, но быть хозяевами страны - значит служить ей. И именно так говорил и делал Иисус — Он, Учитель и Господь, умыл ноги апостолам, Он сказал, что пришел, чтобы послужить, а не для того, чтобы служили Ему. Таким образом, власть в Церкви проистекает из двух источников: свидетельства об Истине и служения. Если власть осуществляется таким образом, ее принимают с любовью. Иначе институциональная власть, не основывающаяся на этих двух принципах, останется властью формальной.

''Если я правильно понял, Вы проводите различие между институциональной властью, т. е. властью человека, занимающего определенное положение в Церкви или где-либо еще, и властью, обусловленной свидетельством об Истине и служением, можно сказать, - моральным авторитетом. Последним наделяют человека окружающие его люди независимо от его социального положения.''

Это так.

''Вы хотите сказать, что человек, который осуществляет институциональную власть, должен, прежде всего, завоевать моральный авторитет?''

Несомненно. Институциональная власть необходима в нашей общественной жизни. Но ее средоточием должен быть моральный авторитет. Институциональная власть без нравственного, духовного авторитета полностью теряет свое значение и эффективность.

''В повседневной жизни Вам приходится все время принимать решения. Как Вы поступаете при решении проблем, которые находятся в Вашей компетенции? Вы решаете их сами? Вы ищете помощи у других? Спрашиваете их мнение?''

В основном, я сам принимаю решения, но, когда у меня есть возможность, предварительно консультируюсь с другими. Прежде всего, это консультации на официальном Уровне с духовенством нашей Церкви: епископами и Высшим Духовным Советом Католикосата. Но есть еще один важный для меня уровень — неофициальные консультации с компетентными людьми, с друзьями, с помощниками с теми, кто живет рядом со мной, с моими подчиненными Они, непосредственно соприкасаясь с жизнью людей, часто дают добрый совет по самым разным проблемам. Во всяком случае, выслушав различные мнения, я беру на себя полную ответственность за принятые решения. В некоторых случаях это дается нелегко.

''Испытывает ли в такие моменты человек, обладающий властью в Церкви, чувство одиночества?''

Несомненно. Часто, когда требуется принять важное и трудное решение, человек чувствует, что он один. Он знает, что от его решения зависит многое, что оно может положительно или отрицательно сказаться на жизни его народа... Но надо проявлять смелость и со смирением просить у Бога помощи. Я очень страдаю, если принятое мною решение не приводит ни к чему хорошему. Но в этом отчасти состоит наше призвание — принимать все, и удачу, и поражение. Я всегда надеюсь, что мои неудачи не принесут Церкви вреда, и прошу Бога исправить все мои ошибки.
 
Я был молодым священником, я хорошо усвоил важный жизненный принцип одного из наших епископов. Он говорил: «Людская мудрость заключается в том, чтобы отличать важное от менее важного или совсем не важного». Действительно, надо отличать общее от частного. Когда принимаешь решение, касающееся всей Церкви, необходимо исходить из общих интересов. Мой выбор чаще всего определяется именно этим принципом. Надо хорошо ориентироваться в шкале ценностей. Тот, кто принимает решения, должен хорошо видеть целое и выбирать то, что важно. Может быть, его поймут не сразу; но история учит нас, что многие решения, которые в свое время были неправильно поняты, впоследствии приобретали первостенное значение. Вот почему надо быть смелым: принимать решения по совести и отвечать за последствия.

===Слово, которое становится жизнью===
''Чем для Вас является Слово Божие?''

Для меня Слово Божие — это Личность, это воплощенная Истина, Логос. В данном случае надо различать единственное и множественное числа: Слово Божие, Которое есть Иисус Христос, Сам Бог, ставший человеком, и записанные людьми слова Бога, которые мы читаем в Священном Писании.
 
В нашем мире наблюдается избыток слов: тысячи произносимых нами ежедневно слов, которые тут же исчезают, и записанные слова, которые живут чуть дольше, — как говорит латинская пословица «Слова улетают — рукописи остаются». Но существует еще одна категория слов, которые становятся жизнью и делом, слова воплощенные - это слова Христа. Я думаю, что сегодня христиане во всем мире должны понять, что Библия - это не книга, в которой излагаются некие понятия, теоретические истины или какая-либо философия. Библия есть проявление воли Божией, которая должна быть воплощена в конкретных делах.
 
Слово Божие — это нечто чрезвычайно конкретное, что должно преобразить нашу жизнь. Библия - не книга сведений, а источник вдохновения. Нельзя читать Евангелие как любую другую книгу, надо рассматривать его как зеркало, в котором наше отражение должно соответствовать образу Христа. Чтение Слова Божия может увлечь человека, направить его жизнь, дать надежду отчаявшимся и мужество тем, у кого опустились руки.

''Итак, надо жить по Евангелию. Сам Христос сказал, что Его слова - это «дух и жизнь», и сравнил тех, кто слушает и исполняет их, с человеком, который построил свой дом на камне... Однако в Евангелии есть заповеди, требования Иисуса, которые трудно исполнять. Некоторые экзегеты видят в этих выражениях символическую гиперболу, обусловленную литературным жанром. Верите ли Вы, что можно действительно любить своих врагов, подставлять другую щеку, возненавидеть свою жизнь?..''

Прежде всего, надо правильно объяснить слова Иисуса. Призывая нас любить врагов, Он не имеет в виду наши чувства или пристрастия; это призыв не поступать как враг, не противостоять с ненавистью тому, кто нас ненавидит, но преодолевать его ненависть. Эта любовь не имеет ничего общего с проявлением расположения к человеку или даже привязанности, которых у нас нет. В данном случае Иисус призывает к великодушию. Таким образом, очень важно правильно осмысливать слова Иисуса, понимать их истинное значение, исходя из контекста.
 
Тем не менее, требования Иисуса иногда действительно очень трудные. Но кто говорит, что жизнь — пустяк? Сам Иисус никогда не обещал легкой жизни Своим последователям; напротив, Он говорил о кресте и об иге, и Его Крест показывает, что все не так легко... То же мы видим и в Ветхом Завете: через сколько испытаний должен был пройти избранный народ!
 
Наивно думать, что жизнь — это спокойная река с медленным течением; да и как это было бы скучно!  Мы сталкиваемся с трудностями, препятствиями, проблемами. Как люди мы можем заблуждаться, падать, грешить. Вопрос лишь в том, как возвыситься над этим состоянием несовершенства и греховности, ибо в любой момент нам дается возможность подняться. Бог требует от нас, несомненно, трудные, но все же выполнимые вещи, так как знает наши человеческие возможности. Впадая в грех, мы не перестаем быть сынами или дочерьми Бога; Бог продолжает любить грешника. Так же и мы должны ненавидеть грех, но всегда любить грешника...

===Бог и ближний===
''Однажды кто-то спросил Иисуса, какая заповедь первая. к Вы знаете, Иисус ответил: «"Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим": сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: "возлюби ближнего твоего, как самого себя"» (Мф 22,37-40). Что значит любить Бога и любить своего ближнего?''

Эти две заповеди, действительно, связаны неразрывно. Нельзя любить Бога, если не любишь ближнего; как Вы знаете, этому учил Иоанн богослов. В его послании есть замечательные строчки (1 Ин 4, 7-21) где он, в частности, говорит: «Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (4,12). Бог проявляется в людях, которых Он создал, и любовь к Богу — это не только вертикальная составляющая любви, но также и горизонтальная, т. е. любовь к ближнему. Эти два измерения любви к Богу взаимно дополняют друг друга; они так же соотносятся между собой, как солнце и его свет: как нет солнца без его сияния, так нет любви к Богу без любви к ближнему. Вот почему я не перестаю подчеркивать, что любовь к Богу проходит через любовь к людям.

''Но если любить Бога — значит любить ближнего, не означает ли это, что религия в основе своей не что иное, как этика? Можно сказать, что вера и любовь к Богу — в действительности не больше чем филантропия, самоотверженная любовь к человечеству...''

Как я сказал, Бог неотделим от Своих созданий. Если отделить Бога от людей, действительно, получится, с одной стороны, этика, а с другой - философия. Но христианская вера является воплощенной, а не абстрактной. Конечно, существует также мистическая сторона религии, чувство присутствия Бога в нас; но нельзя сохранить это чувство для своего личного удовольствия, так как это присутствие ведет к другим людям: Воплощение Сына Божия стало наилучшим доказательством этой истины Христианство, действительно, является и учением, верой в Высшее Существо; но, поскольку это Высшее Существо есть Создатель и Отец, вера в Него не может быть чисто интеллектуальной, она должна проявляться в повседневной жизни, выражаться в этике. Таким образом, в христианстве догматика неотделима от этики. Определенное представление о Боге формирует соответствующее понимание человека и межчеловеческих отношений. Именно в этом разница между религией и философией.

''Многие наши современники видят в учении Иисуса из Назарета некую этическую доктрину, без сомнения, одну из наиболее возвышенных и требовательных - но не обязательно религию. Некоторые принимают Его учение и Самого Иисуса как моральный образец, не веря, тем не менее, что Он Сын Божий. Эти люди пытаются придерживаться этических норм Евангелия, не будучи верующими.''

Я думаю, что такая установка несколько нереалистична. Тот, кто принимает эти этические правила, должен естественно интересоваться тем, откуда они происходят, являются ли они результатом интеллектуальных усилий, договора, принятого членами некоего общества, или они исходят от абсолютного авторитета. Если нет абсолютного авторитета, этика становится относительной. При таком подходе некоторые евангельские заповеди могут легко оспариваться, как это и происходит сегодня.

Что бы наш век ни принимал или ни отвергал, невозможно придать абсолютную ценность всем евангельским принципам, не признавая в Иисусе Воплощенного Бога, Высшего Существа, абсолютной Истины, из которой исходят эти этические предписания. В противном случае, если религия — лишь один из способов жить в человеческом обществе тогда не существует абсолютных законов, нет различия между добром и злом. Этот моральный релятивизм, по-моему, одна из наиболее серьезных опасностей нашего века.
 
Я полагаю, что человек должен обрести чувство подчинения Тому, Кто неоспорим. Мы не абсолютные хозяева Вселенной, мы получатели благодеяний, а не благодетели.

''Если я Вас правильно понял, Вы считаете, что невозможно любить Бога и не любить людей, но, по сути, невозможно также любить людей, если не любишь Бога...''

Я бы выразил эту связь, скорее, в положительных терминах: если любишь Бога, не можешь не любить человека, которого Он создал; и если любишь человека, то в силу этого любишь Бога, потому что, если даже не признаешь Его, - в человеке ты встречаешь Бога.

''Следовательно, люди, которым очень трудно обрести веру, но которые совершенно искренне любят других людей, рано или поздно встретят Бога.''

Думаю, да. В последнее время я с большой радостью замечаю, что среди молодежи возникает стремление к молитвенной жизни, к духовным размышлениям. Действительно, если одни, как Вы раньше подчеркнули, увлекаются йогой или нехристианскими философскими системами, то Другие через харизматические движения, литургическую жизнь и молитву обращаются к истинному источнику морали. Сегодня, действительно, во многих церковных движениях люди находят источник нравственно здоровой жизни. Поэтому необходимо, чтобы Церкви открыли народу как можно более широкий доступ к литургической.
 
К сожалению, сегодня в нашей Церкви народ участвует в литургии только как зритель. Иногда кажется, что между алтарем и нефом находится интеллектуальная и духовная стена. Надо разрушить эту стену, чтобы верующие не только слушали молитвы, но и произносили их, принимали участие в литургии. В последние века мы передоверили пение молитв хору, но вначале все было совсем не так Сегодня мы должны приложить усилие, чтобы научить верующих молиться, молиться всем вместе, сообща. Что значит литургия, если в ней не участвуют все присутствующие в храме? Часто, когда я служу литургию, я приглашаю всех верующих вместе читать Символ веры, «Отче наш» и другие молитвы — и сразу все меняется, церковь наполняется атмосферой единства. Литургия — это не спектакль, но действо, которое происходит в духе и контексте общины. На ней нельзя пассивно присутствовать.

===Евхаристия, исповедь и грех===
''Вы говорите о молитве в церкви. Для православных, католиков и многих протестантов литургическая молитва — это, по преимуществу, евхаристия. Чем для Вас является евхаристия?''

Евхаристия — это участие в жизни Иисуса, и я бы хотел даже использовать более сильное выражение: евхаристия - это новое воплощение Бога в жизни людей. В акте евхаристии присутствие Христа переживается не как воспоминание о некой исторической личности, но так, как если бы Он снова вошел в этот храм, чтобы присоединиться к нам, как Он это делал с учениками во время Свое земной жизни.
 
Я вспоминаю свою бабушку. Это была простая, необразованная, неграмотная женщина, но когда она брала меня с собой в церковь, мне казалось, что это уже совсем другой человек: она словно преображалась. Евхаристия — нашей литургической жизни, она преображает нас, заставляет почувствовать, что Христос вернулся в нашу жизнь, что Он здесь - как в Иерусалиме с апостолами во время Тайной Вечери.
 
Каждый раз, когда я служу литургию, я чувствую, что перед престолом - не я; я ощущаю в себе некое присутствие, присутствие Христа; я чувствую себя как бы связующей нитью между Богом и народом. В нашей армянской литургии есть одна молитва, которую поет клир перед целованием мира, предваряющим освящение Даров: «Христос посреди нас; / Сущий, Бог по Своей природе, занял здесь место. / Глас мира прозвучал, / отдано повеление о святом целовании. / Церковь стала одной личностью, / целование было дано как знамение уз совершенства. Вражда упразднилась, / любовь излилась на нас всех...» В этом весь смысл евхаристии.

''Исповедь, по крайней мере, на Западе — таинство, переживающее кризис: многие люди, среди которых есть и верующие, думают, что она ближе к психотерапии, чем к религиозной жизни; следовательно, говорят они, лучше следовать советам компетентного в этой области психоаналитика, чем наставлениям священника, который может быть и недостаточно компетентен. Как Вы понимаете исповедь?''

Опыт, приобретенный мною в традиции Армянской Церкви, говорит о том, что исповедь - это акт раскрытия личности перед Богом. В нашей пастырской традиции нет частной исповеди в той форме, как она практикуется, например в Римско-Католической Церкви. У нас исповедь носит общинный характер: священник, диакон или мирянин читает список грехов, а верующие вокруг него повторяют:«Согрешили, Господи, прости нас». В конце священник читает разрешительную молитву. Частная исповедь у запрещена, но в обычной практике Церкви она является исключением. В монастырях практиковалась индивидуальная исповедь, и у нас есть правила для духовника и исповедующегося.
 
Но исповедь — это прежде всего акт личного покаяния, осознание совершенного греха и следующее за этим чувство духовного облегчения. У нас исповедь обычно происходит во время литургии и всегда сопровождается причастием. Когда человек подходит к алтарю, чтобы причаститься, для него наступает наивысший момент очищения, его вершина. Человек, который открывается Богу, чувствует, что Бог слышит его и через священника отпускает ему грехи; истинный смысл исповеди и заключается в этом ощущении духовного вознаграждения.
 
Я думаю, что есть существенная, качественная разница между психотерапией и исповедью. Разумеется, психотерапия может помочь человеку, но она не способна одарить его чувством прикосновения Бога.

''Какой грех, по-Вашему, самый тяжелый? Раньше таковыми считались грехи, относящиеся к сфере чувственной, сексуальной жизни...''

Я смотрю на это иначе. Думаю, что наиболее тяжкий грех — это равнодушие, апатия, бесчувствие, потому что он является отрицанием самого человека.
 
В нашей Церкви в списке грехов перечисляются грехи смертные и простительные... Но в Евангелии сказано, что не прощается грех против Святого Духа. Это случается, когда из-за своей личной закрытости люди не принимают Святого Духа, не вслушиваются в Его повеления. Именно этот смысл я вкладываю в слово «равнодушие». В проповедях я часто повторяю: Церковь провозгласила семь смертных грехов, но есть еще один — грех равнодушия! Человек замыкается в самом себе, он не хочет открыться Богу и поэтому не может открыться людям, участвовать в их жизни. Бог является Богом вовлеченности, участия; Воплощение — это вовлеченность Бога в человеческую жизнь. Поэтому человек, не участвующий в жизни других людей, отвергает само основание христианской веры — вовлеченность, основанную на любви.
 
Перечисление грехов в катехизической и литургической литературе необходимо для Церкви, чтобы помочь верующим осознавать свои грехи. Но не надо никогда забывать, что в основе всех грехов лежит удаленность от Бога, то есть отчуждение человека от своей природы и своего призвания, в которых запечатлен образ Божий.

''Таким образом, Вы полагаете, что равнодушие к Богу порождает равнодушие к людям.''

Да. Но может произойти и обратное: все может начаться с равнодушия к людям; однако быть безразличным к другим, быть закрытым, концентрироваться на самом себе — значит грешить против Бога. Бог создал нас не для самих себя, а для всего человечества. Это единство, чувство общины и есть сама Церковь. Поэтому я рассматриваю равнодушие как очень тяжелый грех; а в наше время люди часто равнодушны. Обходиться без других, не касаться дел твоего ближнего — означает отрицать самого себя, свою человеческую сущность.
 
Грех, таким образом, обретает социальное измерение. Нельзя отделять индивидуальное от социального. Надо помнить слова Аристотеля: «Человек — животное социальное».

===Богородица и святые===
''Значительная часть молитвенной жизни восточных христиан посвящена Богородице, Theotokos.  Девиз Папы Иоанна-Павла II — Totus tuus, «Я весь Твой», обращен к Деве Марии. Кем для Вас является Мария из Назарета?''

Она — Мать воплощенного Бога. Не надо забывать, что Она человек. Но избранная Богом за Свою чистоту, Она стала Божией Матерью. Это самая великая честь, которой могло быть удостоено человеческое существо: быть Матерью Предвечного, Логоса. В одном из наших самых известных литургических песнопений Богородице посвящены замечательные слова: «Святая Мать неизреченного Света, / Носившая во чреве Своем предвечного Бога / И родившая Бога Слова, радость мира, / Молим Тебя, заступись за нас».
 
В нашей Церкви много Богородичных праздников и велико Ее почитание. Например, Взятие на Небо — один из пяти самых главных праздников литургического года.

''Вы, наверное, как и остальные восточные христиане, «Взятие на Небо» называете Успением.''

Нет, армянское выражение «Верапокум» означает именно Взятие на Небо. Но наша Церковь, как и другие Православные Церкви, не придает этому догматическое значение. Пресвятая Дева глубоко представлена в нашей духовности, в нашей молитвенной жизни, но у нас нет посвященных Ей догматических формулировок. Прежде всего мы подчеркиваем Ее материнство. Быть может, на Западе этому придается не столь большое значение, как в нашей традиции. Слава Богородицы не только в том, что Она родила Христа: Она Его вырастила, Она глубоко переживала Его отсутствие в те годы, когда Ее Сын полностью отдал Себя служению и проповеди. Наконец, когда Она переживает из-за нанесенных Ему оскорблений, видит Его распятым, — Она всегда рядом с Ним. Я часто размышляю о том, что последняя мысль Иисуса в экстремальный момент Его земной жизни была о Своей Матери, когда Он поручил Ее апостолу Иоанну. Быть матерью — значит не только дать жизнь ребенку, но постоянно проявлять любовь к нему, заботиться о нем, полностью отдать себя ему.
 
Поэтому у нас мать является средоточием семьи. В этом я вижу влияние Пресвятой Богородицы. Один армянский Католикос сказал: «Семья как Церковь, в которой священником является мать».

''Мы вернемся к этому вопросу, когда будем говорить о женщине в Церкви. Теперь я хотел бы спросить, что Вы думаете о святости. Святые, кто они?''

Для меня святые являются объяснением, выражением христианской веры в условиях повседневной жизни. Мы знаем, что существуют комментарии, исследования, которые объясняют библейские тексты... Святые же — это те, кто собой объясняют христианскую веру в конкретных обстоятельствах жизни. В них мы видим отражение Святого Духа.
 
В классической агиографической литературе главным образом рассказывается о чудесах, которые свидетельствуют о сверхъестественной стороне жизни святых, что наносит ущерб, принижает человеческий аспект их жизни. Мне кажется, что сегодня надо изображать жизнь святых по-новому. Святые это не те, кто никогда не грешил, они не чужды нашей обычной жизни, в которой бывает так много срывов; вспомните, например, блж. Августина и его ошибки, о которых он рассказывает в своей Исповеди. Святые — обыкновенные люди, в том смысле, что они такие же, как мы, иначе мы не сможем стать такими, как они... Рядом с нами очень много святых, живущих нашей обычной жизнью, они еще не признаны как святые и, может быть, никогда не будут признаны, потому что их знают немногие. Но не канонизация делает человека святым. Например, я уверен, что мать Тереза из Калькутты — святая, даже если допустить, что она не будет канонизирована: она вдохновляла современных людей на святость, святость, воплощенную в служении ближним. Ее жизнь свидетельствует нам, что святость — не отстраненность от реальной жизни, не отдаление от общества, но напротив, полная вовлеченность. У Даниеля-Ропса есть одно прекрасное выражение, которое звучит приблизительно так: «Я не могу считать чистыми и святыми руки, на которые все время натянуты перчатки, но я люблю руки, остающиеся чистыми даже в грязи»... Святость неотделима от повседневной человеческой жизни. Очень интересное выражение по этому поводу принадлежит бывшему секретарю ООН Дагу Хаммарсхельду, крупнейшему международному деятелю. В дневнике, опубликованном (после его трагической гибели в авиакатастрофе) на английском языке под названием Marking (Вехи), он записал: «В нашу эпоху путь святости непременно проходит через мир действия».

''Мы много говорили об основах христианской веры. Я бы хотел Вас спросить: Ваша вера никогда не подвергалась сомнениям, смущению, разочарованиям? И если такое было, как Вам удавалось преодолевать эти состояния кризиса?''

Да, у меня были подобные моменты. Сомнение присуще нам. Бывают минуты сомнения, искушения неуверенностью, смущения, нечто вроде духовной депрессии, когда осознаешь, что, несмотря на все усилия, ты не выполнил того, что должен был сделать. Милостью Божией, подобные кризисы никогда не доводили меня до отчаяния. Мне помогала вера в то, что при всей нашей беспомощности Бог всемогущ. Надо к этим трудностям относиться как к искушениям. Преодолевая их, мы, приглядевшись, замечаем, что стали гораздо сильнее и увереннее. У меня были настолько сильные моменты сомнений, что в течение целого дня я не мог ничем заниматься: я изнемогал. В таких случаях остается только молитва, чтение Библии, особенно слов Иисуса, которые всегда являются источником вдохновения; иногда достаточно одной фразы, маленького отрывка из Евангелия... Это основной источник, который может нас укрепить, придать нам сил. Другой источник я обрел в жизни святых или людей, переживших такой же опыт искушения и оставленности.

===Счастье — что это?===
''Ваше Святейшество, Вы счастливый человек?''

Я не могу ответить на этот вопрос, не уточнив, понимаем ли мы слово «счастье» одинаково. Если Вы имеете в виду непрерывно длящееся безмятежное состояние души, в котором нет ни сожаления, ни страдания, ни чувства неудовлетворенности собой, — такое состояние мне чуждо, и, я полагаю, что оно просто не свойственно человеку. В человеческой жизни счастье — это победа, это преодоление сомнений, отчаяния, искушений... Если так понимать это слово, то да, я счастлив, так как думаю, что с Божией помощью я смог победить, преодолеть какие-то измены, падения. Счастливы те, кто не теряет чувство присутствия Бога в себе, в своей жизни. Перечитывая Заповеди Блаженства, которые Иисус возвестил в Нагорной проповеди, мы видим, что блаженны нищие, страдающие, гонимые. Почему? Потому что дух Божий живет в этих людях, даже в самых трудных испытаниях; именно это чувство близости Бога, а также собственной принадлежности Ему и есть счастье.

''Таким образом, Вы даете определение счастья, отличное от общепринятого. Многие люди думают, что они счастливы, когда у них все хорошо, когда нет проблем... В то время как вы утверждаете: счастье не в этом, счастье — это способность принимать условия нашей жизни, в которой пак много срывов и потерь, и подниматься над ними.''

Именно так. И я хотел бы четко разграничить счастье и «легкую жизнь», удобную жизнь. Если мы думаем, что счастье в том, чтобы не иметь больших проблем, мы - жертвы искушения равнодушием. Быть счастливым — значит побеждать слабости, преодолевать недостатки. Есть и другое измерение счастья: ты счастлив, когда делаешь счастливыми других. Если мы храним наше «счастье» для себя — это не христианское счастье. Господь был счастлив и нам заповедал всегда радоваться (1 Фес 5, 16). Но эта радость приходит к нам именно от Бога и не зависит от материальных или исторических условий.
 
Чтобы быть счастливым, не надо уклоняться от ответственности, от наших обязательств, не надо избегать страданий. Напротив, счастье рождается тогда, когда мы добровольно принимаем страдания ради радости других.

''Таким образом, можно быть счастливым даже в трудностях, даже в страданиях, в диаспоре, при геноциде...''

Да. Читая жития мучеников, видишь, что, даже подвергаясь нечеловеческим пыткам, они были счастливы и не отрекались от веры. Так было с одним армянским святым V в.: мучители, сдавливая его конечности в тисках, ломали ему кости. «Отрекись от христианской веры», — говорили они ему. Но он сказал: «Мои кости вам отвечают». Какая духовная сила! Если бы он не обладал духовным счастьем, он не смог бы не отречься от веры... В нашей жизни страдание, которое мы принимаем на себя, не противоречит радости. Если принять страдание во имя ценностей, которым посвящаешь свою жизнь - вере, стяжанию Царствия Божия, любви к ближним, любви к родине, - трудности и даже преследования не могут лишить нас чувства духовной радости, которым наполняет нас присутствие рядом с нами Бога.

''Каким был самый радостный день в Вашей жизни?''

Нелегко сделать выбор... Тем не менее, я бы назвал два дня. Первым был день, когда я в возрасте двадцати лет посвятил себя служению Богу. Я помню, когда поднялся на коленях к алтарю, как этого требует наш армянский обряд. В этот момент я испытал самую большую радость: у меня было чувство, что моя личность как индивидуума изменилась, преобразовалась в слугу человечества, слугу нашего армянского народа, который является частью человеческой семьи. Это был самый значительный и самый радостный день в моей жизни.
     
Вторым стал день, когда Армения стала свободной, независимой страной. Я говорю об этом не из узко националистических чувств... Вы должны это понять в контексте моей жизни, отданной на служение народу и полностью прожитой в диаспоре. После стольких веков подчинения другим властям, после того, что мы называем «игом», давившим на наш народ, когда у нас не было своей страны, которой бы мы руководили сами, а наша Церковь была подчинена тирании коммунизма и советской системы... После всего этого, в день, когда Армения провозгласила свою независимость, я пережил совершенно особую, ни с чем не сравнимую радость. Мы — армянская диаспора — жили за пределами нашей страны не по своей воле, нас к этому принудили... В тот день я сказал себе: сбылась мечта моих предков! Поэтому этот день был для меня, как армянина, самым радостным.

''А самый печальный день?''

Самым печальным был день, когда мы неожиданно потеряли Киликийского Католикоса Зареха I. Когда я увидел его больного, с сердечным приступом, в его сорок восемь лет, я пережил что-то вроде бунта. Я не мог понять, почему такой человек должен уйти из жизни. Он был для меня примером перед Богом, примером преданности самоотверженности, доброты. За одну неделю — после его смерти и похорон - я похудел на семь килограмм... Без сомнения, это был самый печальный день.

''Ваше Святейшество, если бы сегодня Иисус Христос Вам предоставил краткий прием, аудиенцию, в течение которой у Bac была бы возможность задать Ему один-единстственный вопрос, просить Его только об одной вещи, о чем бы Вы попросили Его?''

Я бы умолял Его посещать нас как можно чаще. И думаю, Он бы мне ответил: ты прекрасно знаешь, что Я с вами во все дни до скончания века. Так что, видите, Он бы меня упрекнул за мою просьбу...

==Из главы II. Гарегин I==
''Во вступительной речи во время Вашей интронизации в Эчмиадзине Вы сказали: “Я — сын диаспоры. Я не родился на родине, но родина родилась во мне”. Где Вы родились?'' 

Я родился в Кессабе. Это армянская деревня, расположенная в сельском районе Сирии, вдали от больших городов, непосредственно на границе с Турцией. 

[...]  

''Обратимся теперь к Вашей семье. В какой среде Вы росли?'' 

Материально моя семья жила достаточно скромно. До 13 лет я не знал, что такое электричество. Перед моим детским взором прошли картины деревенской жизни — земля, сельскохозяйственные работы, школа, церковь, которая была настоящим центром деревни: колокольня задавала ритм всей жизни. Наш дом находился рядом с церковью, и лишь маленькая улочка разделяла их. Поэтому соседство с Церковью в моем детстве носило не только духовный характер... 

Мой дед был сапожником. У отца не было определенной профессии, и он несколько раз менял место работы. В деревне он работал кучером в приюте немецкой “Миссии Востока”, которую основал великий филантроп Иоанн Лепсиус. Затем он работал в нашем деревенском клубе, а также в Триполи, в Ливане. Дедушка с бабушкой по материнской линии были земледельцами. Они не владели большими угодьями, но дед упорно трудился и так зарабатывал на жизнь. 

''В проповеди в Принстонском университете в Нью-Джерси, объясняя слова Иисуса о старых мехах и новом вине, Вы сказали, что хорошо знали и пользовались мехами Вашего дедушки... Что осталось в Вас от детства, проведенного в деревне?'' 

Привязанность к земле. Еще ребенком, когда я работал в поле, в саду, во мне появилось “чувство” земли; я увидел, как, работая на ней, можно получить все необходимое для жизни. Все, чем мы питались, было результатом наших усилий и нашего труда, все давала нам земля. Еще я понял, как важен труд; я стал лучше понимать слова Библии: “В поте лица твоего будешь есть хлеб” (Быт 3,19). Во мне крепло убеждение, что через плоды земли Бог посылает Свои дары. В современной культуре почти потеряно это чувство; однако детство, проведенное в деревне, среди сева, жатвы, сбора урожая помогало мне понять, что Бог пребывает с нами в Своих дарах. Моя бабушка была очень набожной женщиной, она свидетельствовала о присутствии Бога не только своей жизнью и молитвами, но и чувством близости даров Бога. Понимание того, что творение священно, потому что оно создано Богом, я усвоил не из курса богословия; когда на пол падал кусочек хлеба, бабушка обычно говорила: “Поднимите, это дар Божий!” И мы поднимали, сдували пыль и съедали, так как не могли пренебречь даром Божиим... Вот почему я сожалею о многих сторонах жизни нашего общества потребления. Жизнь в деревне научила меня, что природа — это драгоценный дар Божий, и человек должен беречь и уважать ее. 

В деревне не было ни телевизора, ни радио; все было сосредоточено вокруг семейного очага. Вне семьи существовали три вещи: церковь, школа и армянский клуб с библиотекой. Моя любовь к книгам родилась в этой библиотеке, где в возрасте 14 лет я составил для нее первый каталог. 

''Вы сохранили детскую любовь к книгам и впоследствии написали книгу о книгах...'' 

Да, она называется Философия книги, и в ней говорится об отношении человека, в особенности армянина, к книге; это собрание моих речей, произнесенных во время ливанского кризиса; каждый год в октябре месяце мы организовывали “выставку армянской книги”, в которой принимали участие тысячи людей. На торжественных открытиях выставок в Антелиасе я произносил краткое слово о значении книги, о тех или иных ее аспектах, а также о важности чтения. 

[...] 

''С 1957 по 1959 годы Вы продолжили свое образование в Оксфорде; какой была для молодого армянина, всегда жившего в Ливане, первая встреча с Англией и с западным миром?'' 

В англиканском колледже, где я жил, меня, прежде всего, удивило то, что здесь никто не интересовался друг другом. Должен сказать, что в первые дни жизни в Оксфорде я был совершенно один, и мне захотелось с кем-нибудь познакомиться. Я подошел к шотландскому студенту и представился: “Отец Саркисян из Армянской Церкви”, — в ответ я услышал: “Where is Armenia?” Я был потрясен этим вопросом, я испытал такой шок, который не забуду никогда. Внезапно я понял, что если в Оксфорде не знают, где находится Армения, значит, о ней в мире мало что знают... Тогда во мне родилось твердое и бесповоротное решение: показать христианскую Армению настолько широко и правдиво, насколько это в моих силах. Я обязан был ответить на вызов: англичане должны увидеть во мне мою страну, мой народ, мою Церковь, и я не обману их... Я как будто взвалил на свои плечи всю Армению! Во мне пробудилась невероятная энергия: мне надо было посещать лекции, изучать греческий, латынь и за два года написать диссертацию! Сегодня мне кажется, что если я и справился с этой задачей, то лишь благодаря чувству ответственности и, кто знает, может быть, благодаря наивному вопросу шотландского студента! 

''Что дал Вам Оксфорд, и как западная культура повлияла на Ваше сознание?'' 

Оксфорд бросил мне вызов, challenge, как говорят англичане: остаться верным своей идентичности внутри общей христианской традиции. Знакомясь с огромными достижениями западной богословской науки, которую я изучал в Оксфорде, я задал себе вопрос, каким образом ее элементы могут помочь глубже раскрыть особенности нашей армянской традиции. 

Часто на Восточные Церкви смотрят как на Церкви, которые лишь сохранили традиции тысячелетней давности. Считается, что эти Церкви ограничили себя литургической жизнью и представляют собой осколок славного прошлого. В Оксфорде, углубившись в изучение христианской истории и христианской мысли, я имел возможность сравнить и шире взглянуть на многие аспекты армянской христианской культуры. Я убедился, что Армянская Церковь далеко не осколок прошлого, что она вовсе не бесплодна, как думают некоторые. Я обнаружил, например, что миссионерский порыв и стремление проповедовать Евангелие не исчезали из нашей традиции, хотя эти стороны церковного служения оставались в тени в силу определенных исторических обстоятельств. Чтобы вновь открыть духовное наследие Армянской Церкви, следует глубже изучать наших Отцов. В Оксфорде знакомство с англиканской, католической, протестантской и православной традициями показало мне, как важно изучать армянскую христианскую традицию для выявления ее скрытых сил. 

[...] 

==Из главы IV. Армянская церковь==
''Ваше Святейшество, Ваша Церковь — одна из наиболее древних Церквей в мире; согласно преданию, христианство было проповедано в Вашей стране апостолами Фаддеем и Варфоломеем сразу после Воскресения и Вознесения Христа. Следовательно, Вы унаследовали веру не от Римской, не от Константинопольской и не от какой-либо другой Церкви, а получили ее непосредственно от апостольской общины.'' 

Да. Сегодня исторически подтверждено происхождение Армянской Церкви в апостольское время, когда еще не было юридически оформленных церковных структур. Христианская вера существовала в Армении до св. Григория Просветителя. Согласно очень древнему преданию, семена христианства были брошены двумя апостолами, имена которых Вы назвали. После первого периода проповедь Слова Божиего в Армении продолжалась в течение последующих трех веков. 

Я хотел бы здесь коснуться гиперкритических взглядов некоторых историков относительно происхождения нашей Церкви. Говорят, что до Св. Григория в Армении не было христианства, и все, что мы знаем об истории догригорианского периода, является просто легендой; некоторые даже утверждают, что факт апостольского происхождения мог быть преднамеренным измышлением нашей Церкви в V в. (к этому времени восходят самые древние письменные источники) для доказательства своей независимости. 

Я не могу здесь вдаваться в детали академического спора, который, на мой взгляд, потерял свое значение и актуальность, так как был инициирован идеологической полемикой. Тем не менее, хотел бы вкратце подвести итог в связи с последними исследованиями историков о присутствии христианства в Армении до св. Григория Просветителя. 

Во-первых, очевидно, что в основе дошедших до нас письменных документов V в. лежит устная традиция. Она не является вымыслом, а соответствует конкретной исторической реальности, хотя и несет на себе сильный отпечаток литературы агиографического жанра. Более древних письменных источников не существует, так как армянский алфавит был создан в V в. 

Устная традиция первых веков, отраженная в писаниях V в., красноречиво рассказывает об армянских мучениках и миссионерах, пришедших из Восточной Сирии (Антиохии, Эдессы, Нисибиса, Мелитены) и из Каппадокии. Мы знаем, что на юге Армении до св. Григория существовал христианский центр (Аштишат) — Церковь, которая даже считалась “Матерью всех Церквей” Армении, что явно свидетельствует о проповеди христианства в нашей стране в догригорианский период. В IV в. Армянская Церковь была известна как “Престол св. Фаддея” (“Атор Тадеоси” или, по выражению историка Фавста Византийского, “Тадеакан Атор”). 

Армянские письменные источники не могут быть датированы ранее V в., однако имеется несколько свидетельств первых веков, принадлежащих историкам неармянского происхождения, которые указывают на существование в Армении христианства. Так, Евсевий Кесарийский (265 — 340) в своей Церковной Истории говорит о епископе Армении по имени Меружан, которому епископ Александрийский отправил письмо. Нельзя все эти данные рассматривать как вымысел или фальсификацию. 

Во-вторых, общеизвестно, что в первые века христианство существовало в Каппадокии (об этом свидетельствует Послание апостола Петра), а в Восточной Сирии оно достигло не только Антиохии, но и Эдессы, Мелитены и других мест. Поскольку Армения поддерживала политические, культурные и торговые связи с Каппадокией и Восточной Сирией, можно предположить, что христианство было проповедано и в Армении. Исторически доказано, что в апостольские времена в Армении существовали еврейские общины, а ведь именно среди них апостолы и миссионеры находили первые очаги для проповеди христианства. 

В-третьих, очевидно, что в начале IV в. царь Тиридат не смог бы только с помощью эдикта объявить христианство государственной религией, если бы не было подготовительного периода. Решением царя и усилиями одних миссионеров невозможно было бы в один день изменить религию народа, тем более, что этот народ был укоренен в языческой традиции, связанной с религией маздеизма. 

Поэтому мы верим, что начало Армянской Церкви восходит к первому веку, что оно было апостольским и что эта преемственность не была нарушена. 

''Ваши слова объясняют название Вашей Церкви “Армянская Апостольская Церковь”. Однако часто Армянскую Церковь называют “Григорианской”...'' 

Это название очень позднее и происходит из Устава Армянской Церкви, одобренного русским царем Николаем в 1836 году. В этом документе наша Церковь называется Григорианской, что является переводом армянского слова Лусаворчаган (последователи Св. Григория Просветителя). 

[...] 

''Я хотел бы остановиться на проблемах постсоветского общества. Каковы на Ваш взгляд наиболее явные последствия семидесятилетнего режима?'' 

Я думаю, что главным следствием насаждаемого коммунистами коллективистского сознания явилась потеря людьми чувства достоинства человеческой личности. В амбициозном стремлении построить новый мир на основе марксистской идеологии коммунистические власти игнорировали значение человека как индивидуума, учитывая только интересы общества в целом, то есть государства. Но достоинство человека как личности нельзя игнорировать или унижать. Чтобы переустроить общественную жизнь, мы должны вернуть людям чувство собственного достоинства, восстановить его значение и начинать надо с образования. 

Надо также возродить в человеке доверие к самому себе, к возможности созидать, быть ответственным за собственную жизнь, проявлять личную инициативу. Надо снова почувствовать, что наша судьба в наших руках. Государство в социалистических странах угнетало людей, поэтому они находились в скрытой, молчаливой оппозиции. С другой стороны, так как все было в руках государства, люди надеялись только на него. Это продолжается и сегодня. Часто я спрашиваю у тех, кто жалуется, что власти не делают того или другого: а что такое государство? Государство — такое, каким мы хотим, чтобы оно стало, государство становится таким, каким мы его создаем собственными усилиями. 

[...] 

==Из главы IX. Экуменизм==
[...] 

Так как я должен ограничиваться рамками моей Армянской Церкви, я хотел бы подчеркнуть, что она, без сомнения, одна из наиболее открытых и экуменически настроенных Восточных Церквей. Я долго изучал этот аспект истории нашей Церкви и написал небольшое эссе под названием “Киликия или экуменическая Армения”, опубликованное в Париже французским Национальным центром научных исследований в книге “Киликийское царство”; недавно я сделал доклад на эту тему в университете Мартина Лютера в Галле-Виттенберге и постарался показать, что на протяжении всей нашей истории, начиная с V века, дух экуменизма никогда не покидал христиан Армении. В различные эпохи у нас были братские отношения с Церквями Сирии, Александрии, Антиохии, Кесарии Каппадокийской, Константинополя и Грузии, а также после крестовых походов — с Римско-Католической Церковью. Это показывает, что экуменизм в Армении вовсе не является чем-то недавним или привнесенным извне. Вот почему в пастырской деятельности мы должны представлять экуменизм таким, каков он есть: рожденным историей и вековым опытом Православных Церквей. 

[...] 

==Из главы Х. Страдание==
[...] 

''Пережитый опыт гонений, геноцида и рассеяния сближает вашу историю с историей еврейского народа. Для еврейского народа эта страдальческая судьба неразрывно связана с избранием Божиим. Видят ли армяне в своей судьбе трагический фатализм, приговор Всевышнего? Или особая судьба армянского народа приводит его к мысли о богоизбранности?'' 

Я думаю, что в психологии нашего народа нет чувства богоизбранности. Конечно, исторические факты сближают нашу судьбу с судьбой еврейского народа. Но трагические события армянской истории обусловлены главным образом геополитическими факторами, географическим расположением нашей страны, которая, находясь на перекрестке великих держав древности, всегда использовалась как государство-буфер. 

Отчасти причиной преследований, которым мы подвергались, была наша христианская вера. Наши соседи не были христианами и, понимая, что стойкость народа обусловлена верой, пытались уничтожить этот источник национальной идентичности и непреклонности. Так было всегда, начиная с нашествия маздеистов из сассанидского Ирана и кончая событиями нашего века, такими, как геноцид. Действительно, геноцид был хорошо организованной попыткой уничтожить нашу национальную христианскую идентичность внутри турецкого государства, которое стремилось к созданию мусульманской пантюркистской империи. К этому необходимо добавить, что некоторые христианские державы, в которых царил колониальный дух, действовали так же, пытаясь ассимилировать наш народ или подчинить его своему абсолютному господству, посягая при этом на независимость нашей Церкви. Я имею в виду определенную политику Византии, попытки крестоносцев и даже некоторое отношение к нам Российской Империи. 

Но, возвращаясь к Вашему вопросу, я хочу сказать, что идеи богоизбранности, представления о себе, как об избранном народе нет ни в нашей литературе, ни в нашей культуре. 

Если нет чувства избранности, то, может быть, есть что-то вроде предназначения? Оглядываясь на ваше многострадальное прошлое, приходишь к мысли, что Бог или История поставили над вашим народом суровый и жестокий эксперимент, что-то вроде теста на выживание. В результате ваш народ, вопреки тяжелейшим условиям жизни, не только выжил, но и сумел создать одну из самых интересных и оригинальных цивилизаций. 

''Для верующего же человека любые события происходят не по воле слепого случая, но в силу воли или попущения Божиего. Была ли воля Божия на вашу многострадальную судьбу?'' 

Вы, возможно, уже заметили, что, отвечая на вопросы о страданиях нашего народа, я ни разу не употребил слова “выживание”. Часто говорят, что армянский народ выжил вопреки всем трагическим событиям своей истории. Но мы не просто выжили! Мы сделали гораздо больше: мы прожили нашу историю, как активные действующие лица и достигли огромных творческих результатов в области культуры. Мы не просто влачили существование, но стремились жить полной жизнью, наполняя ее ценностями, которые превосходят пространство и время. Наша история может быть хорошей иллюстрацией к латинской поговорке: “Vita non est vivere, sed valere” (“Жизнь не в том, чтобы жить, а в том, чтобы проявлять мужество”). 

В любом случае не надо смотреть на наши страдания, как на что-то исключительное: страданиями полна история многих народов. 

[...] 

==Из главы XI. Лицом к будущему==
[...] 

''По преданию, святой апостол Иоанн, уже будучи старым, повторял своим ученикам: “Любите друг друга”; и когда они просили его оставить напутствие, просили его сказать что-нибудь новое, он повторял: “Любите друг друга”...'' 

Ваше Святейшество, Вы человек необычайной жизненной силы, Ваш рабочий график поражает; в течение многих лет Вы трудились среди молодежи, и Вы часто говорите, что молодость не связана с возрастом. Короче, Вы, возможно, не думали оставить “духовное завещание”... И, тем не менее, какие слова Гарегина I Вы бы хотели, чтобы вспоминали в будущем? 

Да, я действительно никогда не думал о духовном завещании, потому что, как Вы угадали, чувствую себя еще молодым... В любом случае, я хотел бы повторить то, что говорил апостол Иоанн. Я бы сформулировал его напутствие следующим образом: “Оставайтесь людьми, сохраняя в себе присутствие Того, кто нас создал. Не изменяйте человеческой природе, отмеченной печатью Бога”. 

Бог есть любовь; Бог создал нас по своему образу. Следовательно, любовь — это самое высшее проявление верности самому себе. Без любви человек не способен реализовать себя. Художник не может творить, если он не любит свое творение. То, что сделано без любви, — это ничто, так как ненависть может только разрушать. Любовь — это сияние, исходящее от человека, которое отражает Создателя. Любовь — это наш долг по отношению к Богу, который мы должны Ему вернуть через любовь к другим. 

Потоки любви исходят от Бога, и, как вода в ручье бежит, не останавливаясь, так невозможно сохранить в себе любовь, игнорируя других; такова природа любви: ее нельзя удержать — она течет, не переставая...