Просмотр исходного текста страницы Даштенц Хачик Тоноевич/О дружбе двух великих поэтов

==О дружбе двух великих поэтов==


В биографии, в начале творческого пути каждого писателя был пример встречи со знаменитостью, с крупной фигурой современности, что становилось вехой, призванной сыграть  важную, путеводную роль в его жизни. Именно такой для Хачика Даштенца стала встреча с величайшим поэтом новейшего периода армянской литературы Егише Чаренцем.

Мощью своего творчества и масштабностью охвата, Чаренц  дает толчок развитию и прогрессу литературы, тем самым, становясь той вехой, с которой начинается новейший период армянской литературы. Приход новой армянской литературы идеологически был подготовлен Д. Варужаном и В. Терьяном,  а также другими армянскими писателями того времени, тогда как сформулировать, композиционно оформить и развить художественную мысль, на тот момент переживающую свой переломный период, выпало на долю Е.Чаренцу. 

На период 1920-1930-х Е.Чаренц принимал самое активное участие в поисках нового типа психологии человека, улавливания нитей развития в жарком дыхании будней. “Постигая многовековой опыт мировой поэтической культуры, Чаренц обогащал армянскую литературу новыми идеями, темами и образами, новыми жанрами и формами, в правдивых и звучных поэтических строках воплотил великие и глубокие чувства и думы” (Изд. АН Арм. ССР “Советская армянская литература”, Т.1, Ереван, 1961, стр 314 ( на арм.яз.).

Хачик Даштенц вошел в литературу, избрав верный путь, который был намечен еще Е.Чаренцем, рядом с которым по левую руку стояли Бакунц, а по правую– Маари. Изначально, будучи верно сориентирован,  Даштенц  смог  противостоять фальши и не свернуть с избранного пути.
Дружба Чаренца и Даштенца была искренней и бескорыстной, она длилась вплоть  до трагической смерти Чаренца.

Даштенц впервые встретился с Чаренцем в 1923 в Ленинаканском детском доме, когда был учеником  седьмого  класса. В школе постоянно декламировались такие  произведения, как “Дантова легенда”, “Неистовые толпы”, “Сома”, “Аттила”, “К будущему”, и особенно, стихотворение “Армения”.
В 1925г. Чаренц вновь посетил Полигон и был бурно встречен учениками и учителями школы. Обращаясь к залу, где проходила встреча с писателем, Согомон Таронци сказал: 
– Когда солнце выходит, оно затмевает все звезды.

Чаренц говорил взволнованно, а речь его то и дело прерывалась аплодисментами и восторженными возгласами (криками). Даштенца, как начинающего писателя, представили прославленному поэту, и тот посоветовал ему переписать все стихи в одну тетрадь и показать ему.

В апреле 1926г., когда Даштенц вместе со своими товарищами поехал на экскурсию в Ереван, он побывал и на собрании литературного союза “Нойембер” (“Ноябрь”), где обсуждалась сложившаяся ситуация в журнале “Норк” и в армянской литературе, а также организационные и текущие вопросы. Вот что напишет об этом Даштенц потом: “Я был самым молодым членом на собрании. Подобно стыдливому юноше, или начинающему поэту, подавленному застенчивостью, с выражением сиротской  грусти на лице, сидел я в углу и все время глядел на Чаренца. В конце он вручил мне подписанный им членский билет (№32) в красном с золотистыми буквами переплете, которым подтверждалось мое вступление в союз “Нойембер” (“Воспоминания о Чаренце, Ереван, 1986, стр.297 (на арм.яз.).

Даштенц был преданным  “чаренцевцем”  и очень хотел, чтобы его литературный псевдоним был похож на псевдоним “Чаренц”. Об этом своем желании он поделился с Согомоном Таронци. А тот, зная, что Хачик родился в селе Даштадем, посоветовал взять себе литературное имя “Даштенц”. В 1928г. в газете “Банвор” (“Рабочий”) впервые, под литературным псевдонимом  “Даштенц”, вышло его стихотворение. Ваган Тотовенц очень радовался этому:
- Чаренц, Тотовенц, Даштенц…

Впоследствии Даштенц доказал, что достоин того, чтобы его имя стояло рядом с именами крупных армянских поэтов, и не ради рифмы, а благодаря своему  писательскому таланту, значимости своего творчества, весомости того, что было им создано, щедрой душе и безграничному  патриотизму.
В реальной жизни да и вообще Даштенц боготворил Чаренца, подчеркивал это при каждом удобном случае и гордился этим. 

“Одно лишь то обстоятельство, что Чаренц был первым, кто обратил внимание на первые лирические лепетания Даштенца, обнаружил в тех криптограммах реющего высоко в небе отечественной лирики орленка, говорит о многом.

Истинная народная мудрость тоже подтверждает, что  “птица, в небесной выси реять способная, и по ходьбе на земле узнаваема будет”.  Так и Чаренц заметил парящего вверху Даштенца …”(В.Варданян, Полетом раскаленной души, Ереван, 2005, стр.40 (на арм.яз.).

В 1933г. Даштенц работал в литературном отделе “Авангард”. В то время Чаренц жил в ереванской гостинице “Интурист”. Он пригласил к себе Даштенца и, прекрасно зная, что тот владеет английским языком, предложил ему сделать подстрочный перевод  “Баллады Редингской тюрьмы” Оскара Уайльда, с тем, чтобы потом  самому облечь ее в стихотворную форму. Этот маленький эпизод свидетельствует о том, что Даштенц, побуждаемый Чаренцем  сделал свой шаг в  переводческом деле, и,  достигнув совершенства, впоследствии стал одним из замечательных переводчиков–создателей армянской “шекспириады”.

В январе 1934г., встретив Даштенца в Госиздате,Чаренц сказал ему: “Хачик, сегодня приходи ко мне домой, вместе будем редактировать сборник твоих стихов”. Речь шла о сборнике Даштенца “Весенние песни”. Чаренц весьма внимательно следил за творчеством одаренной молодежи, поощрял и поддерживал ее. Вот и теперь, он не только отредактировал книгу Даштенца, но и, направляя письма директору Госиздата Эдварду Чопуряну и главному художнику Тачату Хачвянкяну , пользуясь своим авторитетом, походатайствовал, чтобы они проявили особое внимание к книге молодого писателя: “Тачат! Прошу лично проследить, чтобы книга Хачика Даштенца была напечатана должным образом: пусть все будет озаглавлено, систематизировано (заголовки и т.д.), проследи за полями, чтобы размер был точным. Хачик говорит, что ты уже оформил книгу, остается проследить, чтобы она была напечатана приличествующим образом. Хачик –хороший поэт и достоин того, чтобы его книга вышла в свет в должном виде. Остается вопрос обложки. Нарисованная Шаваршем плоха, пусть нарисует новую, дай ему указания. Хорошо, если бы обложка была двухцветная и печаталась бы с использованием клише, чтобы избежать сложностей в будущем. Думаю, что Чопур не захочет усложнять вопрос   с обложкой, остается, чтобы ты, в качестве альтернативы, выбрал красивое, но двухцветное оформление обложки, и если дело дойдет до литографии, думаю, что Чопур вряд ли будет против красиво оформленной книги. Надеюсь, что ты сделаешь все возможное и убережешь книгу Хачика от унылой обложки. Чаренц.” (“Воспоминания о Чаренце, Ереван, 1986, стр.298 (на арм.яз.). 

С аналогичной просьбой Чаренц составляет записку Чопуряну. 
В том же году должны были отпраздновать 20-летие литературной деятельности Чаренца. Даже была создана специальная комиссия под руководством Ал. Ширванзаде. Однако юбилей не был отмечен. На титульном листе своей книги Даштенц написал: “Свою книгу я посвящаю Егише Чаренцу–к 20-летию его большого литературного пути”. Чаренц, с подобающей великому человеку скромностью, попросил убрать  это “посвящение”, но Даштенц опередил его: “Прошу не трогать! Это скромное слово ученика своему великому учителю” (Там же, стр. 298). 

Книга вышла, и радости автора не было границ- ведь книга была отредактирована самим великим поэтом Чаренцем!

Осенью 1934г. в Москве, в Колонном зале Дома Союзов открывается первый съезд советских писателей. Чаренц обеспечивает участие Даштенца–последнему очень хотелось послушать доклад Максима Горького, принять участие в этом крупном литературно-культурном событии. 

Когда в 1936г. был убит первый секретарь ЦК Компартии Армении Агаси Ханджян, Чаренц горько скорбел об утрате. Как прозорливый человек, он понимал  какими серьезными последствиями это может обернуться  для армянского народа. Новый сборник Даштенца под заглавием “Боц” (“Пламя”) был напечатан в армянской типографии в Москве. Чаренц открывает книгу и прочитывает первое стихотворение (подстрочный перевод)

Каждый из вас-особый мир,
И живете в веках,
Жму я ваши руки гениальные,
Туманян, Хайям и Чаренц.

Прочитав эти строки, Чаренц с грустью обращается к Даштенцу с вопросом: не боится ли он критиков, средь бела дня ставя его имя в один ряд с гениями?

Очередной  свой визит Даштенц наносит Чаренцу с одной армянкой, которая горела желанием познакомиться с ним. Девушка владела русским, французским, немецким, испанским, латинским языками, но…не знала армянского.  Узнав об этом, Чаренц рассердился и по-русски обратился к девушке: “Все это очень хорошо, но не знать родного языка–преступление. В центре всего этого (т.е. языков) должен быть родной язык. Ну когда же наши армянские девушки вспомнят о своей национальной гордости и полюбят свой язык? “ (Там же, стр. 305).

Однажды, когда Даштенц навестил Чаренца, последний, показав ему книгу Линча “Западная Армения” сказал: “Благодаря ее синим горам у меня родилась “Дантийская легенда”. Это родина Месропа Маштоца, Хоренаци, Сиаманто”. Затем, посмотрев на картину с изображением Масисов, со вздохом добавил: “Знает ли эта гора, что творится в моей душе?” (“Воспоминания о Чаренце, Ереван, 1986, стр.306 (на арм.яз.).

И это с болью говорит тот, кто написал: “Масис, как славы трудный путь в моем скитанье я люблю!”
В 1937г.в Москве, услышав о трагической смерти Чаренца, Даштенц заперся в тесной комнатке общежития, со слезами на глазах и сокрушенным сердцем, в студенческой тетради стал писать свой первый реквием (подстрочный перевод):

Остаться мне дома в этот вечер,
С воспоминаниями, с ночью своей,
Одиноким остаться мне,
Великого Чаренца вспомнить и плакать
И рыдать, рыдать в этот вечер.

Трогательные слова, которыми Даштенц выплакивал свое горе в день утраты собрата по перу, одного из светлых вершин армянской литературы, Егише Чаренца. Он предал бумаге следующие строки : “Незабываемый учитель! В то время, когда наши души неподдельной дружбой свивались воедино, и чем дальше, тем больше укреплялась эта дружба, ты расстался с нами. Удивительной жизнью ты жил на этой планете и удивительной смертью ушел. О тебе я напишу потом, если останусь живым, когда время даст осадок и станет возможным больше сказать о тебе. Сейчас, слишком  свежа память о тебе и очень тяжелы наши сердца от утраты нашей.” (“Воспоминания о Чаренце”, Ереван, 1986г, стр.307 (на арм.яз.).

Благодаря своей прозорливости,  Даштенц мог быть и был  уверен, что время все расставит по своим местам и безусловно настанет момент истины. Становление Чаренца  началось со дня его рождения, продолжилось в его произведениях, осело в сердце родившего-вскормившего его народа до 1953 года, когда и без того праведный и светлый поэт был оправдан. В его лице армянская советская литература приобрела своего великого основоположника и пророка, предвидевшего дальнейшие пути художественного развития. Время оказалось бессильным против его полета. Да, великие люди знают все о жизни, мире и людях. О себе тоже (подстрочный перевод)

Теперь вот я поэт, имя мое-Чаренц,
Оно великим должно быть, должно в веках гореть…

В 1939г. студент Московского института иностранных языков Хачик Даштенц, который, благодаря “доносам” из Армении уже привлекал внимание КГБ, был арестован органами внутренних дел, однако через несколько дней был отпущен по ходатайству и рекомендации талантливого и уже снискавшего в то время большую известность писателя Александра Фадеева. Х. Даштенц к Чаренцу вернулся в 1967г., когда праздновался 70-летний юбилей великого поэта. В душе Даштенца были накоплены и своего часа ждали чувства любви и боли, которые вспыхнули от искры необходимости и момента: он написал книжку “Певец вожделенного рассвета”, которая представляла собой трогательную оду друга, посвященную своему верному товарищу, пионеру армянской советской литературы. Известный литературовед С. Агабабян этот замечательный рецензентский очерк назвал “задушевным очерком”, который автор посвятил своему гениальному современнику и духовному учителю. 

Даштенц  ясно и доступно, в присущих ему ярких красках, с верных позиций оценивает очень реальный, непосредственный, столь же человеческий и общечеловеческий феномен Чаренца. И совсем неудивительно, что великий гуманист и патриот Даштенц одним из первых увидел и оценил в сущности своего гениального наставника, певца “вожделенного рассвета” Родины, потому и завещал всем с тем же критерием/мерой подходить ко всему его творчеству. “Чаренц–одна из наших национальных величин, святое и вечное имя… Он–величина вселенского уровня: он привил нашей поэзии вакцину против безутешной грусти, безграничной тоски и безнадежности… Ибо поэзия Чаренца явилась неудержимой вспышкой вселенской песни из глубины тысячелетней грусти и страдания нашего народа” (Х.Даштенц, Певец вожделенного рассвета, Ереван, 1967, стр.7 (на арм.яз.). Даштенц возвеличивает Чаренца, считая его “бурным” певцом нашего бурливого века и находя, что в нем сидит несколько поэтов. Потому что его творчество многогранно, многосферно и очень богато.

Вторая часть книжечки посвящена повседневным встречам с Чаренцем и воспоминаниям о нем.


Сирун Багдасарян,
доцент Арцахского
государственного университета,
кандидат филологических наук

Республика Армения,г. Степанакерт
Ул. М.Гоша 8/13
Тел.94-77-61, 28-10-22