Киракосян Джон Саакович/Младотурки перед судом истории/ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Джон Киракосян

МЛАДОТУРКИ ПЕРЕД СУДОМ ИСТОРИИ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Младотурки у власти (1908-1914 гг.)

В. И. Ленин о перевороте 1908 г. Социально-политическая сущность политики младотурок. Внешнеполитические причины переворота. Младотурки — враги рабочего движения. Идеологический арсенал младотурок; османизм, пантюркизм. Антирусские и антиармянские теории идеологов турецкого шовинизма Зия Гёк Альпа, Текин Альпа, Юсуфа Акчура и др. О схожести нацизма и пантюркизма. Сионисты и младотурецкое движение.

В. И. Ленин дал классовую оценку младотурецкой революции, охарактеризовав ее как буржуазную, верхушечную. «В Турции одержало победу революционное движение в войсках, руководимое младотурками», — писал он в статье «Горючий материал в мировой политике». «Правда, эта победа — полупобеда или даже меньшая часть победы, ибо турецкий Николай II отделался только обещанием восстановить знаменитую конституцию» (198, с. 17, с. 177). Позднее В. И. Ленин указывал на умеренность и трусость младотурок, говорил о верхушечном характере совершенного ими переворота, который не решил ни одного социально-экономического и политического вопроса. «Если взять для примера революции XX века, — писал он в книге «Государство и революция», — то и португальскую, и турецкую придется, конечно, признать буржуазной. Но «народной» ни та, ни другая не является, ибо масса народа, громадное большинство его активно, самостоятельно, со своими собственными экономическими и политическими требованиями, ни в той, ни в другой революции заметно не выступают» (198, т. 33, с. 39). Переворот 1908 г. и свержение Абдул-Хамида II были результатом совместных усилий представителей интеллигенции, находившихся в ссылке в Париже, и военных турецких сил, расквартированных в Македонии. «Комитет «Единение и прогресс» стремился превратить неспособную к сопротивлению империализму феодально-теократическую империю в буржуазно-конституционное государство, усилить позиции турецкой буржуазии в экономической жизни страны и приобщить ее к политической власти» (309, с. 26). Младотурецкое движение имело буржуазно-либеральную направленность. В деятельности младотурок не было по существу ни революционности, ни демократизма. Одержавшие победу над султанским самодержавием младотурецкие лидеры с первого же дня были озабочены одним — спасти от развала Османскую империю. Переворот 1908 г. имел и внешние стимулы. Во многом он напоминал декабрь 1876 г., когда с целью обойти требования западноевропейской дипломатии, уйти от необходимости введения реформ на Балканах была провозглашена мидхатовская конституция. Накануне переворота вопрос о Македонии снова был внесен в повестку дня. Снова султана обвиняли в неспособности защитить империю от внешнего давления. Переворот 1908 г. прежде всего преследовал цель предотвратить вмешательство европейских держав, отстоять целостность Османской империи от внешних посягательств. Накануне выступления младотурок, 10 июня 1908 г., во время встречи в Ревеле монархи Англии и России пришли к соглашению по вопросу о проведении реформ в Македонии. В глазах младотурок это соглашение являлось проявлением нового стремления к разделу османских владений. Переворот был отзвуком на требование Англии и России поставить в Македонии во главе светских судов европейцев (580, с. 253). Он как нельзя более убедительно свидетельствовал, что лидеры младотурок не были намерены признать права угнетенных народов и готовились встретить в штыки любое проявление национально-освободительного движения. «Либерально настроенные элементы в Турции поддержали революцию, дабы помешать вмешательству великих держав во внутренние дела Оттоманской империи и вместе с тем модернизировать Турцию и поднять национальное самосознание господствующей нации» (268, с.6-7). В событиях, происшедших как в Салониках, так и в Стамбуле, было много неожиданного. «Бескровная турецкая революция опрокинула все расчеты европейской дипломатии» (348). История повторилась. Как в 1876г., так и в 1908г. основная задача состояла в том, чтобы уберечь империю от внешних ударов, сохранить целостность страны, сорвать или хотя бы отсрочить на какое-то время крушение государства (166, с.89). Приблизительно такого рода памятную записку направил послам великих держав парижский центр младотурок. В этом документе содержалась просьба употребить все свое влияние, чтобы уговорить султана отказаться от сопротивления и предупредить кровопролитие, и обещание быть лояльными по отношению к интересам великих держав и т.д. «Европа должна прекратить вмешательство во внутренние дела Османской империи из-за македонского вопроса», — говорилось в этой памятной записке. Авторы документа призывали правителей европейских держав воздержаться от попытки интервенции (379, с. 101). В то же время в записке ничего не говорилось о будущем государственном и политическом устройстве страны. Ни одну из держав не заботила судьба угнетенных народов Османской империи. Каждая из них старалась извлечь свою выгоду из хаоса в турецком вопросе в соответствии с создавшейся в стране новой обстановкой. Всех, кто возлагал надежды на западную дипломатию, неизбежно ждало разочарование. Англия была обеспокоена прогрессировавшим усилением позиций Германии в Османской империи. В этой связи она лелеяла надежду, что революция 1908 г. вызовет изменения во внешнеполитическом курсе Турции и позволит снова склонить султанское правительство на сторону Лондона. Не удивительно поэтому, что министр иностранных дел британского кабинета Э. Грей поспешил назвать младотурецкую революцию «одним из самых благодатных изменений, имевших место в истории», а Камиль-пашу окрестил именем «Мирабо Востока» (183, с. 24). С точки зрения интересов английской политики режим Абдул-Хамида был идеальным до того момента, когда германское проникновение стало реальностью. Положение менялось. В конечном счете режим султана пал не без помощи Англии и Франции. Но к власти пришли не те младотурки, что находились в эмиграции в Европе, а те, кто жил в самой стране — ученики генерала фон дер Гольца. Вначале весной 1909 г. был осуществлен контрреволюционный переворот. Затем Англия деликатно стала подталкивать Италию к захвату Триполи. Тем самым она получила тройной выигрыш. Во-первых, Италия фактически вышла из Тройственного Союза, отошла от Германии и Австрии. Во-вторых, турция была изгнана из Северной Африки, что обеспечило безопасность Египта. В-третьих, произошла дискредитация младотурок, неспособных сохранить целостность Османской империи (328, с. 182). После Берлинского конгресса, хотя Австро-Венгрия значительно укрепилась в Боснии и Герцеговине, но тем не менее в течение 30 лет она не смогла окончательно осуществить их аннексию. В октябре 1908 г., воспользовавшись новой обстановкой, министр иностранных дел Австро-Венгрии барон Эренталь попытался внести «ясность» в вопрос о Боснии и Герцеговине. В это время и английская, и русская дипломатия были непрочь использовать назревший конфликт для натравливания Турции против Австро-Венгрии и Германии. Однако руководителю внешней политики Германии фон Бюлову удалось сыграть роль посредника, и в феврале 1909 г. было заключено соглашение между Австро-Венгрией и Турцией (241, с. 48, 53, 54). Экспансия Австро-Венгрии на Балканах находила поддержку в Берлине, что сильно влияло на отношения между Россией и Германией, обостряло их.

* * *

В. И. Ленин в статье «События на Балканах и в Персия» указывал, что младотурецкая революция «враждебна начинающейся пролетарской борьбе в империи оттоманов» (198, т. 17, с. 223). Конституция 1908 г. не дала Турции ни подлинного правового государства, ни подлинного парламентаризма. Конституционный строй Турции сразу же был квалифицирован как обман (506, с. 102). Младотурки не решили основных задач буржуазно-демократической революции, не освободили страну от пут феодализма. Очень скоро выявились пороки младотурок, антинародная сущность их политики. Младотурецкая революция явилась первой турецкой буржуазной революцией. Но дело до «политического пробуждения турецкого народа» (308, с. 46) не дошло. Сравнивая младотурецкую революцию с русской революцией 1905-1907 гг., буржуазные публицисты и общественно-политические деятели России с чувством удовлетворения констатировали, что в Турции отсутствуют та острота классовых противоречий и тот размах борьбы, с которыми они сталкивались в своей стране. В слабости «социального движения» младотурецкой революции кадеты, например, видели не негативную, а положительную ее сторону (373, с. 51). «Младотурецкие конституционалисты не только не торопятся с ускорением и укреплением демократических начал, а напротив, постепенно переходят от борьбы с реакцией к соглашению с реакцией..., — писал В. В. Воровский в августе 1908 г. в газете «Одесское обозрение». — Младотурки стараются потушить пожар революции, приведшей их к власти». Позднее, в январе 1909 г., он подчеркивал: «Всякому известно, что младотурки — это турецкие кадеты. И революцию свою они делали «по Милюкову» — чинно, корректно, по-профессорски» (373, с. 56). Младотурецкое руководство всячески стремилось доказать империалистическим державам свою «благонадежность». Оно оставило на престоле Абдул-Хамида, выступило против рабочих выступлений, пресекло забастовки при помощи войск и очень скоро превратилось в открытого врага народных масс, в шовинистическую секту (309, с. 31). Младотурецкая конституция оставляла в компетенции султана право назначения великого визиря, шейх-уль-ислама, роспуска палаты депутатов. Номинально султан оставался главнокомандующим вооруженными силами. Он мог объявлять войну и заключать мир. В одном из младотурецких изданий откровенно признавалось, что Иттихад не может представить себя у власти без правящей династии (245, с. 212). Впоследствии Ахмед Риза выражал свое глубокое удовлетворение тем, что сидевший рядом с ним в качестве председателя парламента Абдул-Хамид своей султанской рукой наливал воду ему в стакан. Младотурки не смогли решить проблем антифеодальной и антиимпериалистической борьбы, выдвинутых турецкой действительностью. Их аграрную политику, положение крестьянства в Турции в те времена правдиво отразил в своем труде советский историк А. Гамбарян. На ряде примеров он показывает, что в период своего правления младотурки еще более усилили социально-экономический гнет трудящихся масс, еще более усугубили земельные споры между местным населением и мухаджирами — турецкими иммигрантами (97, с. 65, 105). Большевистская «Правда», характеризуя период правления партии «Единение и прогресс», отмечала, что младотурецкая власть опиралась исключительно на грубую физическую силу, что зверства нового режима, подкупы и взяточничество почти ничем не отличались от времен кровавого султана (332, № 93, 1912 г.). Руководитель турецких коммунистов Мустафа Субхи подчеркивал в 1918 г., что младотурецкая революция «не принесла никакой пользы народу» (379, с. 8). При младотурках положение рабочих нисколько не улучшилось: они трудились до 14 часов в сутки (248, с. 255). Младотурецкие власти приняли специальный закон, по которому запрещались профсоюзы, стачки. Тифлисская большевистская газета «Борьба» отмечала реакционную сущность режима младотурок, усиление ими мер, применяемых против рабочих, ужесточение цензуры на печать. Газета сравнивала младотурок с русскими кадетами (219, № 2-4, 1908 г.). В Турции рабочий класс до войны 1914 г. по существу не имел какой-либо рабочей организации, которая руководила бы его социальной и политической борьбой. В ходе войны произошли определенные сдвиги: появились социалистические, социал-демократические организации. Однако они строились по национальному принципу, на национальной и религиозной основе, и были более чуждыми для рабочих других национальностей, чем для турецкой буржуазии (141, № 4, 1923). Созданная в 1915 г. турецкая социал-демократическая организация состояла главным образом из представителей интеллигенции и едва насчитывала 200 постоянных членов. Она, просуществовав до 1920 г., пыталась распространить свое влияние на профсоюзы, но успеха не имела (141, № 4, 1923 г.). Форма правления младотурок, вопреки провозглашенному ими конституционному порядку, практически мало отличалась от принципов, основывающихся на шариате (282, с. 65). Вся духовная, гражданская и даже государственная деятельность в стране продолжала находиться под влиянием корана. «Младотурки, задумав превратить Турцию из мусульманской теократии в правовое государство, не отказались вести ее по пути шариата и бороться за «панисламизм», под сенью которого рассчитывали возродить умирающую Турцию» (282, с. 60-61). Характеризуя деятельность младотурок, В. Кряжин в 1923 г. писал: «От конституционализма английского типа — они перешли к защите шариата, надев, по меткому выражению своих врагов, чалму на конституцию; от признания равноправия всех народностей — они пришли к устройству небывалых по размерам армянских погромов и т.д. и т.п.» (293, с. 35). Далее он подчеркивал, что, опираясь исключительно на турецкую буржуазию, необычайно сузив свою социальную базу, младотурки стали проводить явно реакционную и шовинистическую политику, которая была направлена против крестьян, рабочих, христианской буржуазии и вообще против всех «чужих». Естественно, что в ходе укрепления своей власти младотурки были вынуждены блокироваться с наиболее реакционным элементом — духовенством (293, с. 49). Младотурки пытались использовать панисламизм с целью урегулирования своих отношений с другими мусульманскими народами — арабами, курдами и албанцами. Они стремились к централизации власти посредством религии, поскольку национальный принцип здесь не срабатывал. В Стамбуле возродилось «Товарищество мусульманского единения», широкую деятельность развернуло «Панисламистское товарищество», сотни агентов были направлены в мусульманские страны Африки и Азии. Младотурки остались верны исламу, его положениям и критериям и, как в прошлом, старой идее религиозной войны. Большинство из них оставались верными прежним порядкам и нравам. Они были противниками эмансипации женщин. У Европы они хотели получить военную технику, но не более. Один из лидеров младотурок Талаат на закрытом заседании центрального комитета партии «Единение и прогресс» заявлял, что они не имеют намерения нарушать мусульманские традиции: «Равноправие мусульман с христианами не может быть осуществлено, так как этому противоречит шариат». В его речи не было даже тени сознания необходимости привлечения народных масс к творческой работе по укреплению конституционного строя (248, с. 251-252). Среди депутатов турецкого парламента рядом с младотурками, считавшими себя революционерами, продолжали занимать места крупные землевладельцы, каждый из которых имел более чем 500 сёл. Созданная из младотурецких членов парламента группа разработала программу из 10 пунктов, в которой выдвигалось требование при проведении реформ считаться с мусульманскими традициями и ни в чем не нарушать шариат (248, с. 249). Во время обсуждения аграрного вопроса в турецком парламенте, когда приводились многочисленные факты беззаконий, совершаемых против крестьян, и поднимался вопрос о расширении прав в землепользовании, Талаат торжественно заявил, что какое бы то ни было вмешательство государства в частные отношения беев со своими крестьянами недопустимо, поскольку это «противоречило бы шариатy». Эти слова большинство депутатов парламента встретило громом аплодисментов (248, с. 299). Исследователь Горцев весьма точно констатировал, что за три года неограниченного господства младотурок не было сделано и шага в сторону удовлетворения назревших социальных нужд (248, с. 248). При обсуждении вопросов экономической отсталости, полуколониального положения страны руководители младотурок проявляли полную неосведомленность и неспособность понять суть проблемы. «Читая их работы, — пишет советский востоковед Ю. Петросян, — можно было подумать, что при другом султане Османская империя не была бы в такой экономической и политической зависимости от империалистических держав. Несомненная близорукость младотурок в подходе к проблемам, связанным с полуколониальным положением Османской империи, была следствием социальной слабости и политической незрелости младотурок как выразителей экономических и политических интересов турецкой национальной буржуазии» (324, с. 273). В период правления младотурок финансовое положение страны не улучшилось, баланс внешней торговли был постоянно пассивным. Нередко чиновники, офицеры и служащие армии не получали зарплаты. Младотурки вносили изменения в размер заработной платы, делали некоторые перемещения, но существо дела не менялось: методы работы, жестокие нравы, продажность, взяточничество — все это оставалось незыблемым. Должностные лица султанских времен в большинстве сохранили свои посты. Невежды, взяточники, бездельники-чиновники продолжали работать по старинке. Турецкие беки, чиновники, военные были палачами, главными виновниками экономической разрухи в стране. Следует отметить, что после прихода к власти иттихадистов политическая жизнь в стране несколько оживилась. Число турецких газет стало расти подобно грибам после дождя. Газета «Игдам» выходила тиражом в 50 тыс. экземпляров, а «Танин» — 40 тыс. Газета «Игдам» даже опубликовала на своих страницах некогда запрещенное произведение великого армянского писателя Раффи «Хент» (245, с. 112). Но вскоре младотурки установили строжайший контроль и цензуру над органами печати стали давать особые инструкции при освещении тех или иных политических вопросов. Младотурки, говоря о конституционных порядках, имели в виду превращение Турции в сильную военную державу. Они не интересовались вопросами экономических, правовых, социальных реформ всерьез. В своем капитальном труде «Лига наций, великие державы и армянский вопрос» (499) русский дипломат Андре Мандельштам со всей убедительностью показал, что иттихадисты были противниками всякого прогресса, что единственным принципом управления у них был деспотизм и террор. Он подчеркивал, что они положительно высказывались о реформах только под давлением европейских держав, но не имели ни малейшего желания претворять их в жизнь. Характерной чертой деятельности и Абдул-Хамида, и младотурок было преследование и истребление христиан, заключает А. Мандельштам. Касаясь этого же вопроса, советский востоковед М. Лазарев пишет, что не пользовавшиеся поддержкой народа младотурки для укрепления своего положения пошли на значительные уступки внутренней реакции и быстро переродились из буржуазных революционеров в контрреволюционеров (296, с. 32). В 1911 г. накануне конгресса в Салониках партия «Единение и прогресс» стояла перед угрозой раскола. Однако карты смешала война, начатая Италией в Ливии, и различные группировки в партии предпочли сохранить кажущееся единство (248, с. 253). Младотурки незамедлительно выдвинули лозунг — сначала спасти государство, а потом преобразовывать его. В этих условиях царское правительство попыталось отсрочить гибель Турции. Министр иностранных дел С. Сазонов признавался, что быстрый развал Турции не может быть желательным и что в рамках дипломатического воздействия он сделает для этого все возможное. В конце 1911 г. В. Коковцев писал А. Извольскому о том, что предпочтительнее, чтобы младотурецкая Турция трещала по всем швам, чем развалилась, став добычей различных вожделений (251, с. 22-23). Сближение младотурок с Германией вызывало недовольство Лондона, который прибегнул к контрмерам. Так, по его инициативе была вскоре создана антимладотурецкая организация «Свобода и согласие» — «Хурриет в иттилаф» (ноябрь 1911 г.). В создании этой оппозиционной партии активное участие приняли арабские и албанские депутаты, болгары и армяне (550, с. 193). Тяжелое поражение Турции в итало-турецкой войне, захват Италией Ливии вдохновили балканские страны, стремившиеся окончательно выбросить турецких поработителей из пределов Европы. Блок балканских государств был направлен также против Австро-Венгрии. На Балканах перекрещивались интересы России, Австро-Венгрии, Турции, Италии, Германии, а также Англии и Франции. Две последние державы были больше озабочены тем, чтобы помешать России или Германии усилиться за счет Балкан. Россия была непрочь вовлечь в балканский блок даже Турцию, изъяв ее из-под влияния Германии, превратить этот блок в оплот против продвижения австро-германского империализма на Ближний Восток. Но Турция отказалась от этого шага. Балканские государства начали против нее войну раньше, чем Россия смогла бы принять в ней активное участие. В октябре 1912 г. Черногория начала военные действия против Турции. К ней присоединились Болгария и Сербия. Турция стала терпеть поражения, запросила мира и обратилась к великим европейским державам. Тем временем греки заняли Салоники, сербы — большую часть Македонии, Северную Албанию и Новобазарский санджак. Болгарская армия буквально неслась к Стамбулу. В декабре 1912 г. созванная в Лондоне конференция приняла решение создать новое государство — Албанию. Европейская Турция была поделена между Сербией, Грецией и Черногорией. За турками должен был остаться Стамбул с небольшой территорией на европейском континенте. Но в 1913 г. военные действия возобновились, поскольку пришедшее к власти в результате переворота младотурецкое правительство не признало эти условия. Царское правительство попыталось предотвратить войну, угрожая Турции военными действиями на Кавказском фронте. Но Германия дала понять, что в таком случае выступит на стороне Турции. Россия уступила, и война была продолжена. Однако вскоре вокруг Македонии разгорелся спор между Сербией, Грецией и Болгарией. Болгария 16 апреля 1913 г. подписала перемирие с Турцией, а Сербия и Греция заключили соглашение против Болгарии. 29 июня начались военные действия между Болгарией, с одной стороны, и Сербией и Грецией, с другой. Так началась вторая Балканская война. Дело освобождения Балкан от турецкого ига осложнилось вмешательством европейских держав. Положительному решению балканского вопроса мешало и то обстоятельство, что руководство борьбой против Турции находилось в руках самодержавных правителей балканских стран. К Греции и Сербии присоединилась Румыния, решившая воспользоваться случаем и отнять у Болгарии Добруджу. Потерпевшая поражение Турция тоже вознамерилась отобрать у Болгарии потерянное. Болгария проиграла войну и по мирному договору, заключенному в Бухаресте 10 августа 1913 г., уступила Румынии Добруджу, а Сербии — некоторые опорные пункты в Македонии. Армянские общественно-политические организации с пристальным вниманием следили за ходом событий на Балканах, откликались на все перипетии международной жизни. Они вновь стали возлагать надежды на великие державы, на решение армянского вопроса при активном участии буржуазной дипломатии.

* * *

После 1908 г. в Турции создалась весьма специфическая обстановка. Иногда ее рисуют очень простой. В действительности же она была сложной и противоречивой. Русский автор П. Талетов был прав, когда в 1909 г. писал, что «нельзя в один день под аккомпанемент «Марсельезы» и звон бокалов с шампанским, под аккомпанемент веселого братания и вообще по примеру великой французской революции... свалить старый режим и на его развалинах создать новый, радикальный порядок, который бы положил конец самодержавию» (351, с. 579). И впрямь, младотурецкая революция не пошла дальше громогласных заявлений и обычных разглагольствований. Младотурецкие «интеллигенты», долгие годы выступавшие на страницах издаваемых ими газет против власти султана, ратовали за возвращение на родину. Они возвращались в Стамбул в надежде занять соответствующее их «заслугам» высокое положение в государстве. Однако у кормила правления все места уже были заняты другими. Еще в 1906 г. Ахмед Риза в Париже и Салониках заявлял своим друзьям, что без вооруженной силы невозможно восстановить конституцию. В тот период в воинских частях, расположенных в районах Эдирне и Салоник, иттихадистов было мало. Отуреченные евреи (дёнме), которых называли «сарыгл», принадлежали к фримасонским ложам или собраниям. Их главой был Эммануэль Карасо, а среди его турецких друзей были Талаат, Джавид, доктор Назым, Фехми, Мидхат Шюкри, Бурсалы Тахир и др. Абдул-Хамид был свергнут с престола в условиях недовольства германским влиянием в Османской империи и при молчаливом согласии английских и французских правителей. Но вопреки их желанию, как уже отмечалось, власть взяли в свои руки не те младотурки, что проживали в Европе и с которыми вели переговоры англо-французские парламентеры, а прогермански настроенные турецкие офицеры. Во внешнеполитическом плане произошло противоположное — свержение султана принесло пользу немцам (328, с. 187). Нужно сказать, что до 1908 г. число членов партии «Единение и прогресс» не превышало 300 человек (394, с. 23), в 1914 году это число достигло 350 тыс. Не грешат против истины те авторы, которые факт выступления армии объясняют тем, что военные годами не получали зарплаты (293, с. 41). Армия же поставила у власти своих людей. Среди них были представители различных национальностей: турки, албанцы, вероотступники — евреи из Салоник, славяне, принявшие мусульманство, арабы, черкесы и др. На руководство движением претендовали многие, но на передний план выдвинулись Энвер, Талаат, Джемаль, Назым, Джавид со своими приближенными и единомышленниками. Накануне первой мировой войны страной правил не столько комитет «Единение и прогресс», сколько младотурецкий триумвират — Энвер, Талаат и Джемаль. Позднее ряды младотурецкой партии пополнялись исключительно за счет верхних слоев турецкого общества, армии и бюрократии (356, с. 168). Вскоре ведущие позиции в руководстве страной занял Энвер, который сосредоточил в своих руках бразды правления турецкой армией. Энвер, Талаат и Джемаль окончательно захватили власть, когда в июле 1913 г. они убили премьера Махмуда Шевкет-пашу и установили свою военно-партийную диктатуру. Они стали впоследствии главными организаторами геноцида армян. Энвер-паша (род. в 1881 г.) был зятем Махмуда Решада V. В 1909-1913 гг. был военным атташе в Берлине, руководил военными действиями турецких войск в Триполи. В 1912-1913 гг., в период балканской войны, был начальником штаба 10-го корпуса, с января 1914 г. — военным министром, а во время первой мировой войны — главнокомандующим турецкой армией. После поражения, находясь за границей, он безуспешно стремился завязать, связи с анатолийскими националистами, чтобы проникнуть в Анатолию. В 1919 г. был заочно приговорен к смерти. В конце 1921 г. он пробрался в Бухару, участвовал в антисоветском мятеже басмачей в Средней Азии и был там убит. Энвер возглавлял «Туранское молодежное движение» (Изджи), которое напоминало английские скаутские организации. Эмблемой этой организации был серый волк (577, с. 191). Накануне войны, в 1914 г., Энвер-паша занимался засылкой на Кавказ и в Среднюю Азию пантюркистских агентов для проведения антирусской деятельности (281, с. 79). О нем как нельзя кратко и емко сказал У. Хейд: «Энверу был свойствен авантюризм. В военном деле он был законченным дилетантом, а в политике был неспособен различить возможное от невозможного» (299, с. 25). Мехмед Талаат родился в 1874 г. в Адрианополе (Эдирне). Согласно некоторым источникам, по происхождению являлся не турком, а сыном славянина, принявшего мусульманство. По другим источникам, родился в Кирджали (Адрианопольский район) и был цыганом (460, с. 98). Талаат-паша был основной фигурой в партии. Будучи ярым шовинистом, он проводил в жизнь самые реакционные политические доктрины младотурок — османизм, панисламизм и пантюркизм (309, с. 38). Р. Уокер отмечает, что в триумвирате Талаат был тем лицом, через которого решения ЦК партии «Единение и прогресс» передавались полиции (577, с. 191). Талаат-паша был министром внутренних дел в 1908, 1911 и в 1913-1917 гг. В 1913 г. был одновременно и министром финансов. С февраля 1917 г. — великий везирь. В октябре 1918 г., после поражения Турции, бежал в Германию. В 1919 г. был заочно приговорен к смерти. Убит С. Тейлеряном в 1921 г. В 1943 г. Талаата перезахоронили в Стамбуле, на холме вечной славы. Талаат-паша был крайне честолюбив. Его не удовлетворяли ни кресло депутата, ни портфель министра. Ему было недостаточно даже должности премьера... Он стремился любой ценой усиливать свое влияние. Талаат окружил себя подхалимами и раболепствующими элементами. Он признавал только те законы, которые соответствовали его прихотям и желаниям. Талаат считался только с теми, кого опасался. Он был злым гением интриг, любителем наносить удары в спину. Известный турецкий историк М. X. Данишменд в своей «Объяснительной хронике Османской империи» (т. 4, с. 524) пишет о Талаате, что он особенно отличался «лживостью». Еще в 1913 г. газета «Горизонт» указывала, что «ложь — основное оружие Талаат-бея». Талаат был жестоким, вероломным, кровожадным карьеристом. Он ни перед чем не останавливался для достижения своих целей. В сегодняшней Турции проявляется исключительно трогательное отношение к памяти Талаата. Его вдове была назначена высокая пенсия. Ежегодно в день смерти Талаата в присутствии представителей правящих партий и властей в турецких городах проводятся траурные митинги, а солдаты турецкой армии в его честь производят залпы. Ахмед Джемаль-паша (род. в 1875 г.) накануне младотурецкого переворота служил в Салониках. В 1900 г. был назначен губернатором Аданы, а в 1911 г. — Багдада. В период второй Балканской войны вначале командовал дивизией, а затем стал губернатором Стамбула, командующим первым корпусом. Он был министром общественных работ, а в 1914 г. — морским министром. Летом 1914 г. с особой миссией отправился во Францию (поскольку вообще пользовался репутацией франкофила). В начале 1915 г. Джемаль-паша руководил военными действиями турецкой армии в районе Суэцкого канала, затем был командующим 4-й армией, действовавшей в Сирии. В 1917 г. снова командовал морскими силами. После Мудросского перемирия бежал за границу и заочно был приговорен к смертной казни. В 1922 г. был убит в Тифлисе армянскими мстителями. Доктор Назым был одним из старых деятелей младотурецкого движения, главным идеологом партии. В своих теоретических упражнениях он исходил из интересов туркизма, все и вся пытался подчинить пантюркистской программе. Назым был одной из влиятельных фигур Центрального комитета Иттихада. Он был также дёнме, членом синкрестической секты евреев-мусульман (577, с. 344). Назым заявлял, что его религия — это Туран. Он считал, что целью свержения султанской власти была туркизация страны, создание для турка возможности жить и господствовать. Иногда в триумвирате вместо Джемаля упоминают министра финансов Джавида, который был посвящен в секреты деятельности Энвера и Талаата, связан с сионистскими, германскими и западноевропейскими банковскими кругами, пользовался определенным влиянием на руководящее ядро иттихадистов. В первое время на важную роль в руководящем младотурецком ядре претендовал офицер Мустафа Кемаль, происходивший из салоникских дёнме, ставший впоследствии основателем и президентом Турецкой республики под именем Ататюрк («отец турок»), а во времена Хамида Кемаль был арестован за чтение запрещенной пьесы Намыка Кемаля «Родина». Д. Робинзон пишет, что Мустафа Кемаль не был турком, в его жилах текла смесь кедонцем, родившимся в 1881 г. в космополитическом городе Салоники (471, с. 3). Высланный в Дамаск по обвинению в критике режима Хамида, он создал там организацию «Ватан ве хюрриет» («Родина и свобода») и установил связи с другими младотурецкими организациями. Однако, как пишет Армстронг, младотурецкие лидеры не допускали Кемаля в их узкий круг. Его не знали широкие массы, и он был нежелательным для лидеров (394, с. 26). По Армстронгу, Мустафа Кемаль ненавидел Энвера, Талаата и Джемаля, считал их пошляками, мелкими людишками, совершенно неспособными руководить (394, с. 26). Он вступил в конфликт с Энвером и другими и оставил ряды младотурецкой партии. Это произошло в 1909 г. на младотурецком съезде, когда Мустафа Кемаль выступил против вовлечения армии в политическую борьбу, прервал связи с Энвером и младотурецким руководящим ядром и посвятил себя военному делу (543, с. 20). Позднее он сражался в Ливии, под командованием Энвера, затем — в Гелиболу. Впоследствии всю вину за поражение Турции он возложил на Энвера, Талаата и Джемаля — «людей маленького роста» (543. с. 23). Комитет «Единение и прогресс» узурпировал верховную власть в стране, назначал и освобождал министров, принимал решения по важнейшим вопросам внешней и внутренней политики страны. Заставляя руководящих деятелей правительства подчиняться своим указаниям, комитет в то же время не нес никакой ответственности за принимаемые решения. Внутри партии споры и соперничество большей частью возникали на почве беспринципности, борьбы за власть и вследствие всеобщей коррупции. «Иттихадистские правители очень скоро дали повод для острого недовольства. Они прибрали к рукам не только доходные государственные должности, но и начали брать взятки, выражавшиеся в огромных суммах, и продажа должностей стала обычным делом. Тот, кто был иттихадистом или родственником какого-либо иттихадиста, или его протеже, удостаивался самых высоких должностей, без учета его способностей, интеллектуальных возможностей, соответствия должности» (166, с. 253). Как справедливо заметил В. Кряжин, Иттихад в действительности был не партией, а организацией заговорщиков. По своей структуре и целям она более походила на масонские организации, чем на партии европейского типа (293, с. 35).

* * *

Младотурецкая идеология в известной мере являлась развитием политических взглядов «новых османов». Она стала более воинственной и сектантской. Напомним, что идеология «новых османов» представляла собой мешанину из буржуазно-просветительских, философских и традиционных мусульманских взглядов и идей. Она пыталась совместить европейский либеральный реформизм с нормами ислама (232, с. 17). Турецкий автор Кемаль Карпат признает, что в те годы национализм прививался массам посредством религиозных представлений (416, с. 254). Иначе и нельзя было поступить, поскольку психология превосходства ислама глубоко сидела в сознании мусульманских масс, и этим обстоятельством не преминули воспользоваться младотурецкие шовинисты. Наряду с османизмом младотурецкая пропаганда умело пользовалась панисламизмом. Ведь «Коран и основанное на нем мусульманское законодательство, — указывал К. Маркс, — сводят географию и этнографию различных народов к простой и удобной формуле деления их на две страны и две нации: правоверных и неверных. Неверный — это харби, враг. Ислам ставит неверных вне закона и создает состояние непрерывной вражды между мусульманами и неверными» (197, т. 10, с. 167). Вместе с тем младотурки, проповедуя великодержавные идеи османизма, пытались укрепить в людях умонастроение, будто Османская империя едина и неделима, в ней нет различных народов, а есть только одна османская нация. Таким путем они намеревались принудить нетурецкие народы примириться со своей участью, сломить их волю к освобождению (224, с. 26). Младотурки по сути дела повторяли Али Суави, который в 70-х годах XIX в. писал, что «все народы, населяющие сегодня Османскую империю, составляют одну нацию — османов» (324, с. 128). Захватив власть, младотурки направили свое движение в шовинистическое русло. Пытаясь противодействовать освободительным устремлениям национальных меньшинств, комитет «Единение и прогресс» доходил в своей политике до крайнего шовинизма (309, с. 33), — пишет советский турколог А. Миллер. — Комитет «Единение и прогресс», слепо копируя лозунги французской буржуазной революции, выдвинул требование «единой и неделимой» Оттоманской империи и доказывал в шовинистическом угаре, что в Турции нет никаких отдельных народов, а все являются «оттоманами» (309, с. 31). Младотурки начали широко пропагандировать шовинистическую теорию о принадлежности турок к «чистокровной», «высшей» расе. Советский востоковед А. X. Бабаходжаев приводит факты, свидетельствующие, что в 1908-1913 гг. Среднюю Азию буквально наводнили пантюркистские агенты, действовавшие под видом путешественников, купцов, шейхов. Они пытались установить связи с антирусскими силами, подготовить их для служения идеям пантюркизма и панисламизма (214, с. 29). Накануне первой мировой войны младотурки выдвинули лозунг о подчинении всех туркоязычных народов и захвате Кавказа. Огромные территории на Кавказе, Средней Азии и Иране предполагалось присоединить к Османской империи. Младотурки «мечтали» о том, чтобы достичь Алтая, «попить там кумыс». Они утверждали, что власть Турции должна распространяться до места рождения прародителя турок — Эртогрула, до родины серого волка — пустыни Синцзяна. «Стомиллионный турецкий народ, древний и молодой Туркестан — весь мир и будущее принадлежат тебе», — так сформулировал в 1897 году свои пантюркистские идеи наместник Себастии (181, с. 62), турецкий поэт Мехмед Эмин в своем стихотворении «Я — турок» (337, с. 111). Он в двух строках предельно ясно изложил суть своих пантюркистских взглядов: Один улей имеют все пчелы, Один Туран должны иметь все турки. (63, в. 198-199) В 1909 г. журнал «Сирати Мустаким» (№ 83) призывал к объединению вокруг турецкого султана — «халифа правоверных», 300-400 млн. мусульман Азии, Африки и Европы. Турецкие шовинисты не скрывали своих истинных целей. Они заявляли: «Когда мы достигнем этой цели, мы без сомнения станем нацией, господствующей над всем миром» (355, с. 68). Законом от 1909 г. Иттихад запретил создавать партии по национальному признаку. Вначале членом младотурецкой организации мог стать любой — без различия расы и религии. Но затем в их документах и тайных циркулярах стала проводиться линия, что османец немусульманин может стать членом объединения лишь при определенных условиях. Турецкий историк Сина Акшин поясняет, что Иттихад был тюркистской организацией, что он внедрял идеологию тюркизма в османском государстве (550, с. 54). В 1911 г. съезд в Салониках принял решение, по которому следовало сделать Турцию полностью исламской страной, осуществить османизацию всех турецких подданных, лишить другие народы права на создание самостоятельных организаций, возможности пользоваться родным языком, внедрить повсеместно турецкий язык (82, с. 231). К. Уокер высказывает мысль, что уже в 1910 г. младотурки придерживались мнения, что невозможно считать равными все народы, живущие в стране. Это стало более очевидным, когда они отказались заниматься вопросом возвращения земель, захваченных в Западной Армении у армян, их законных хозяев, при султане. Английский посол в Стамбуле Дж. Лоутер отметил даже в своем годовом отчете, что младотурецкий комитет выступает за дифференциацию населения страны по расам. В сентябре 1910 г. он писал, что по оценкам Иттихада «оттоман» означает «турок», а «османизация» — туркизацию (577, с.192). Пантюркисты группировались вокруг созданной в 1911 г. организации «Тюрк оджагы» и ее печатного органа — журнала «Тюрк юрду» («Турецкая родина»). Редактором журнала был Юсуф Акчура, эмигрировавший из России. Юсуф Акчура в своих статьях «доказывал» мнимую принадлежность к «единой нации всех туркоязычных народов, от Китая до Дуная». По его мнению, эти народы должны быть объединены в «Великое тюркское государство» под верховенством Турции. Теоретики «Тюрк оджагы» предполагали осуществить задачу захвата «Великого Турана» «огнем и мечом». Так писал, например, Текин Альп в своей книге «Туран». Была разработана с этой целью «программа минимум» и «программа максимум». На первом этапе турки должны были завоевать «Малый или Новый Туран» в границах от Байкала до Стамбула и от Монголии до Казани, на втором этапе — образовать «Великий Туран» в границах от японских вод до Скандинавских гор и от Ледовитого океана до Тибетского плато. Это должно было повлечь за собой эру невиданных войн и походов, эру «новой чингизиады» (355, с. 68-69). «Теоретик» панисламизма Джелал Нури в работе «Единение ислама» указывал на единство целей и задач панисламистов и пантюркистов. Он пытался доказать, что османские турки являются господствующей частью мусульманского мира. Прозрачно намекая на «особые способности» османских турок, Джелал Нури считал нормальным, что все прочие тюркоязычные народы должны слепо покориться воле османских турок. Он, в частности, писал: «Если арабский язык является языком религии, то турецкий язык должен стать официальным гражданским языком всех мусульман». Следует отметить, что в начальный период младотурки маскировали свою программу туркизации разглагольствованиями об османизации или османстве. Уже потом они перешли к открытой пропаганде теории туркизации. Переехавший из России в Стамбул доктор Карабеков, один из ярых мусаватистов, не постеснялся заявить в 1909 г., что государственные интересы Турции требуют, чтобы ни армян, ни греков в этой стране не было. Выходец из Шуши Ахмед бек Агаев, один из организаторов межнациональных стычек в 1905 г. на Кавказе, тоже проповедовал идею разрушения армянских семей, рассеивания их среди турок, ликвидации армян как нации. Об этом спустя годы рассказал один из очевидцев, который лично слышал, как эти ярые националисты распространялись на подобные темы (192). В октябре-ноябре 1910 г. общее собрание Иттихада, длившееся 13 дней, приняло шовинистические решения, которые легли в основу политики геноцида. Лозунгом младотурецкого съезда было «Турция — только для турок». Позже Талаат-бей признавался: «Мы захотели гяура сделать османцем, но не смогли. Теперь остается единственное средство — уничтожить их оружием». Младотурки считали, что рано или поздно нужно будет осуществить османизацию всех турецкоподданных и для достижения этой цели недостаточно преследований, следует прибегнуть «к вооруженной силе» (403, с. 85). Все подданные империи без различия вероисповедания и национальности должны были называться «османами» (355, с. 66). Эта политика успеха не имела. После балканских войн (1912-1913 гг.), когда Османская империя потеряла балканские области, младотурки больше не нуждались в том, чтобы маскировать знаменем «османизма» свою шовинистическую политику. Но и в тот период сказывалась необходимость заниматься вопросами, связанными с арабами, курдами. Поэтому в центре внимания оставался панисламизм (355, с. 67). Во многих странах мира существует богатая литература о тюркизме и пантюркизме, в ней приводятся самые разнообразные материалы, свидетельствующие о стремлении младотурок осуществить пантюркистские планы за счет России, Кавказа, а также Ирана. Содержащиеся в этих публикациях документы не оставляют никакого сомнения в агрессивности политики тюркизма и пантюркизма, в их захватнических устремлениях. Надо считать в корне односторонним и необоснованным мнение некоторых тюркологов, что якобы тюркизм был выражением буржуазного национализма угнетенной нации. Конечно, нельзя не учитывать особенностей развития Турции. С одной стороны, под пятой турецкой государственности находились многие угнетенные народы, лишенные самостоятельности и возможности прогрессивного развития, с другой — турецкое государство само было опутано финансовыми и политическими интригами развитых капиталистических стран. После балканских войн, когда идеология османизма развеялась в пух и прах на поле боя, когда центробежные устремления нетурецких народов явно дали о себе знать в области политики и идеологии, младотурецкие лидеры стали склоняться к тюркизму во внутренней и пантюркизму — во внешней политике. Тюркизм был проявлением буржуазного национализма господствующей нации, при этом проявлением агрессивным, имеющим целью подчинить своим интересам нетурецких подданных, огнем и мечом отуречить внутреннюю жизнь страны. То, что не успели сделать в этой области младотурки, продолжили и осуществили впоследствии кемалисты. Некоторые исследователи склонны видеть агрессивность только в пантюркизме, а в тюркизме ищут «здоровое рациональное зерно», не принимая во внимание того обстоятельства, что тюркизм попирал элементарные права нетурецких народов. Так поступает, например, турецкий автор Ниязи Беркес, который в ряде своих произведений, опубликованных в Турции, США и Канаде, стремится оправдать тюркизм, противопоставляя его пантюркизму (405, с. 344). При этом он рассматривает проблему не с позиции исторической необходимости национально-освободительной борьбы угнетенных народов Османской империи, а с позиций преодоления вековой отсталости турок, укрепления их национального самосознания. Да и из наших ученых не все еще создали себе точного и всестороннего представления о тюркизме. В свое время и П. Макинцян приписывал организации «Тюрк оджагы» лишь стремление «очистить турецкий язык от арабских элементов», не замечая его политической сути (125, с. 202). Никто не отрицает, что турецкий национализм проявился сначала как литературное и культурное явление, точно также, как и у многих наций в XIX и XX вв., и уже после приобрел политическое содержание. Но нельзя забывать о том, что по отношению к арабам, армянам, балканским народам тюркизм играл исключительно реакционную роль, не признавая их национальную самобытность, призывая к физическому уничтожению этих народов. Анализ материалов, помещенных на страницах журнала «Тюрк юрду», показывает, что идеологи тюркизма, ратуя за чистоту турецкого языка, очищение его от арабских и персидских слов, за создание национальной литературы, замену алфавита и стимулирование национального самосознания турецкого народа, оставались в то же время законченными шовинистами по отношению к угнетенным народам. В действительности идеология турецкого буржуазного национализма — тюркизм, с самого начала формировалась не в чистом виде, а с примесью, с закваской пантюркизма. Поэтому не удивительно, что вместе с прогрессивными национальными, демократическими стремлениями тюркисты в своей пропаганде большое место отводили проповеди нетерпимости по отношению к правам нетурецких народов Османской империи, утверждениям о национальной и культурной исключительности турок, а вместе с тем и призывам к военной экспансии с целью завоевания тюркоязычных и мусульманских народов. В этом проявлялось соединение тюркизма с панисламизмом. Журнал «Тюрк юрду» отражал пантюркистские тенденции, которыми были пропитаны «творения» Кепрюлю заде Мехмед Фуада, Зия Глк Альпа, Халиде Эдип, а также эмигрантов — Ахмеда Агаева и Юсуфа Акчуры. Ахмед Агаев в объемистой статье, помещенной в журнале «Тюрк юрду», под понятиями «турецкий мир» или «Турецкая империя» имел в виду территорию, включающую Крым, Балканы, Кавказ, северную часть Каспийского моря, часть Сибири, Монголию, Туркменистан, часть Китая, Афганистан, Месопотамию, Эгейское море и т. д. (240, с. 118). Некоторые авторы указывали сверх того Тайвань, Курильские острова, Японию, Финляндию и Венгрию. Турецкий журналист Ахмед Эмин (Ялман) подчеркивал, что пантюркисты первой своей задачей считали объединение «всех тюрок», а второй — «братание» с остальными народами «туранского происхождения», в том числе с венграми, финнами и болгарами. Халиде Эдип в своих воспоминаниях отмечает, что Талаат-паша лукаво заметил однажды, что пантюркизм сможет «привести нас к Желтому морю» (240, с. 119). Выдвигая лозунг «Назад к Турану», турецкие шовинисты выступали за возрождение обычаев древних тюркских народов, восхваляли Атиллу, Чингиз-хана, Огуз-хана. Цель идеологической программы турецких буржуазных националистов пантюркистского направления дается в стихотворении «Туран» Зия Глк Альпа. Оно свидетельствует о непомерных притязаниях турецких шовинистов. В другой своей поэме Зия Глк Альп вопрошает: «Где ныне Туран? Где же Крым? Что стало с Кавказом? От Казани до Тибета везде только русские»... Он молит бога вернуть тюркам «золотой век» (240, с. 125). 21 марта 1962 г. в журнале «Йон» полковник Альпаслан Тюркеш опубликовал статью, в которой призывал: «Действуй, о турок! Нет у нас больше Румелии, Венгрии, Сирии, Ирана, Палестины, Египта, Триполи, Туниса, Алжира, Крыма и Кавказа. Остался у нас лишь кусочек нашей родины... Действуй как серый волк, образумься, трудись, пусть возродятся былые времена... Пусть вновь развеваются знамена победы и славы. Пусть над всеми возвысится Турция. Эта великая Турция выходит за пределы начертанных «национальным обетом» границ и простирается до Турана». Иттихадистская Турция, будучи не в состоянии освободиться от империалистической зависимости, сама строила экспансионистские планы захвата Кавказа, Туркестана и т.д. Для осуществления своих империалистических авантюр турки мобилизовали все религиозные и националистические учения. Им не были чужды ни панисламизм, ни пантуранизм, ни религиозное мессианство («Махти» — придет время, когда мусульмане всего мира сделаются властителями всего мира), ни идеи туранской мессии (серый волк, который по преданию спас когда-то тюрок, указав дорогу Бурточину, кузнецу тюркской расы) (223, с, 309). Расистская мечта пантюркистов должна была осуществиться в три этапа. В своем труде, посвященном пантюркизму и исламу, С. Зенковский следующим образом излагает очередность осуществления этих этапов. Прежде всего османские турки должны были укрепить свои позиции внутри империи и отуречить национальные меньшинства, затем должен был начаться пантюркистский период, когда ближайшие соплеменники османских турок — азербайджанцы России и Ирана должны были войти в состав турецкого государства. На третьем этапе под сенью турецкого государства должны были собраться все тюркоязычные туранские народы Азии (488, с. 111). 14 августа 1914 г. Зия Глк Альп опубликовал на страницах газеты «Танин» свою «Красную песню», в которой призывал — пусть «Турция расширяется и станет Тураном от края до края». «Алтай должен стать величественной страной, а султан Турана — великим царем» (181, с. 26-27). В 1911 г. в Стамбуле вышла небольшая книжка, озаглавленная «Три политические системы». Юсуф Акчура, Али Кемаль и Фарид Ахмед на страницах этой книжки развивали каждый свою точку зрения на то, какая из трех систем — османизм, панисламизм или пантюркизм — должна стать наиболее выгодной политической доктриной для Турции (355, с. 68). Зия Глк Альп заявлял, что они в идеологии являются плюралистами и что именно национальная идеология есть тюркизм (turkcilik). Интернациональная идеология — это исламизм (islamlik), а идея объединения османских народов — это османизм (osmanlilik) (355, с. 70). Прежде всего они предлагали отуречить все народы империи, которые не стали бы поддерживать стремление туркоязычных народов к сплочению. Большая роль отводилась в этом деле правительству и турецкой интеллигенции. Интеллигенция должна была прибавить к национальному чувству осознанный тюркизм, а правительство — отвергнуть османизм, отличить друг от друга мусульман и турок и покровительствовать только туркам. В Турции другие народы не должны существовать. Нетурки должны быть либо отуречены, либо покинуть страну. Только после закрепления основ тюркизма у Турции появится возможность объединить остальных турок за пределами ее границ. Американец Р. Робинзон отмечает, что национализм Зия Глк Альпа был вызван к жизни уже в годы правления Мустафы Кемаля, когда внутренняя туркизация охватила все стороны жизни в стране (543, с. 19). Лозунг «Турция для турок» был осуществлен при нем. Поэт Дженаб Шахабеддин, который, по словам Ахмеда Эмина (Ялман), не считался националистом, дал своему сыну наказ в послании, опубликованном 1 июля 1913 г. в газете «Азм». Он был сильно разгневан по случаю тяжелого поражения турции в первой балканской войне и возбуждал дикие страсти у своих соплеменников. «Пример с болгарской армией показал, что... каждый солдат должен вернуться к дням варварства, жаждать крови, быть безжалостным, убивая детей, женщин, стариков и больных, пренебрегать имуществом, жизнью, честью других. Таким образом, давайте оставлять после себя кровь, страдания, несправедливость, траур — только таким путем мы сможем добиться любви у цивилизованного мира» (434, с. 108). И это писал, с позволения сказать, не фанатик-националист?! К. Уокер показывает, что Армения не была последней чертой вожделений младотурок. Их взоры простирались и на земли, лежащие к востоку от Армении (577, с. 195). Но армяне должны были быть уничтожены прежде всего из-за того, что они требовали родины и государства, а также из-за того, чтобы реализовать идею Огузистана — идею создания того обширного турецкого государства, которое должно было простираться от Анатолии до западных и южных границ Каспийского моря (577, с. 190). Не случайно, что в 1911 г., дабы подчеркнуть роль пантюркизма не только в теории, но и на практике, Али Хусейн Заде, иммигрант из Закавказья, был избран членом ЦК партии «Единение и прогресс». Избрание человека, не являвшегося уроженцем Османской империи, в состав высшего руководящего органа страны, свидетельствовало, какого широкого размаха достигла младотурецкая программа (577, с. 191). Кроме того, иттихадисты основали в Стамбуле газету «Ла трибюн де Пепль», издававшуюся на французском и турецком языках. Газета имела целью разбудить у миллионов «угнетенных» братьев в Индии, Египте, России, Тунисе, Алжире и других странах чувство солидарности с младотурками. Она призывала не доверять политике европейских стран, «антиисламской и антиазиатской» (506, с. 101). Еще в 20-х годах в советском востоковедении доминировала точка зрения, согласно которой «турецкий национализм переродился в великодержавный шовинизм турецкой нации — в оттоманизм, обладающий чертами империализма, следовательно, отмеченные ростом милитаризма, которые не оправдались экономическим положением Турции» (223, с. 310). Однако и ныне кое-кто из историков пытается обелить тюркизм, наделить его положительными чертами, оправдать его шовинистическую направленность. Подобные попытки выражают не свойственный марксистско-ленинской теории подход к историческим фактам. «Оттоманизм в национальном вопросе, глубочайшая реакционность в сфере социальных отношений и, наконец, махровый милитаризм в области внешней политики» — такова была политическая формула младотурецкого режима. Наиболее роковой для судеб Турции оказалась доктрина оттоманизма, т.е. «насильственного отуречивания всех гетерогенных элементов Оттоманской империи» (293, с. 42), — так писал В. Кряжин. А вот еще одно правдивое и точное определение, которое дал тюркизму И. Бутаев в своей книге, опубликованной в 1925 г. в Ленинграде. Начиная с 1908 г. «оттоманство стало воинствующей политикой национального шовинизма младотурок: младотурецкий национализм-тюркизм перешел в агрессивный шовинистический оттоманизм и великодержавный национализм» (224, с. 112). И. Бутаев подчеркивал наличие фактора ожесточенной конкурентной борьбы внутри страны среди армянской, греческой, турецкой буржуазии, отмечал, что турецкая буржуазия, не будучи в состоянии устранить конкуренцию национальной буржуазии, применяла по отношению к ней метод прямого насильственного действия (резню), стремясь к полному господству в пределах Османской империи (224, с. 112). Он констатировал, что османский тюркизм в своем империалистическом превращении становился уже туранизмом. Таким образом, создавался «голый» империалистический турецкий милитаризм, новейшая формация военно-кочевнической общины под руководством группы наиболее авантюристически настроенных вождей. находившихся в теснейшей финансовой зависимости от Германии (223, с. 309). Заместитель английского консула в Монастыре Гиери 28 августа 1910 г. писал в Стамбул послу Д. Лоутеру о подробностях младотурецкого съезда в Салониках. Он, в частности, отмечал, что на съезде Талаат заявил: «Вам известно, что по конституции установлено равенство между мусульманами и гяурами, но вы все как один знаете и чувствуете, что это неосуществимый идеал. Шариат и вся наша история и чувства сотен тысяч мусульман, даже чувства тех же гяуров, которые упрямо сопротивляются всякой попытке османизации, составляют непреодолимую стену на пути установления настоящего равенства... По этой причине не может быть и речи о равенстве до тех пор, пока мы не выполним труднейшую задачу османизации империи...» (410, с. 208-209). 6 сентября 1910 г. Д. Лоутер детально сообщал министру иностранных дел Грею подробности внутренней политики младотурок. «Для них, — писал он, — османец со всей очевидностью означает «турок», и их нынешняя политика османизации есть не что иное, как толчение тюркских элементов в турецкой ступке» (410, с. 207). В 1910 г. на обсуждение меджлиса была внесена резолюция, в которой ставился вопрос о запрещении туркам-арийцам вступать в смешанные браки (302, с. 41, 42). В октябре 1911 г. в резолюции, принятой младотурками на очередном конгрессе в Салониках, говорилось: «По своему характеру империя должна быть мусульманской, она должна обеспечить уважение к мусульманским учреждениям и традициям: другим нациям нужно отказать в праве организовываться, поскольку децентрализация и самоуправление — суть измена Турецкой империи. Национальные меньшинства представляют такую величину, которой можно пренебречь без опаски. Они могут сохранить религию, но не язык. Распространение турецкого языка является наивысшим средством утверждения мусульманского превосходства и ассимиляции других элементов» (526, с. 309). Говоря об идейно-политический линии младотурецких руководителей, Д. Лоутер отмечал, что они «стремятся энтузиазм народных масс превратить в свое политическое оружие и направить его в шовинистическое русло, придать ему характер национального (т.е. азиатского) панисламизма» (506, с. 99). По мнению Лоутера, турки уступали многим народам (арабам, грекам, болгарам и др.) в образованности, умственных качествах, способностях к торговле. Турецкая нация в качестве господствующей могла сохранить свои позиции лишь с помощью военной силы армии. Она держала в своих руках столицу и парламент посредством военного закона. Армян напугали резней в Адане, греков заставили замолчать, подвергнув их терроризму, политической жизни болгар положили конец, закрыв их клубы и общества (506, с. 101). Пантюркисты были чрезвычайно агрессивными. B 1915 г. видные деятели комитета «Единение и прогресс» уговаривали в Берлине германское правительство передать Турции Среднюю Азию и всю казахстанскую степь, превратить Поволжье в Казанское царство, а Крым — в Крымское ханство (302, с. 52-53). Посол Вангенгейм расточал Энверу и Джемалю обещания: «Отдавая Вам Кавказ, — говорил он, — мы хотим открыть дорогу на Туран, мы должны уничтожить противников целостности Турции, а также захватить Персию» (159, с. 24). Энвер был полностью солидарен с подобной постановкой вопроса и призывал своих товарищей не сомневаться, что таким путем они сумеют «открыть путь на Туран и обеспечить турецкое единство» (159, с. 239). К лозунгу «Турция для турок» младотурки прибавили слово «турецкий» и теперь уже говорили так: «Турецкая Турция — для турок». Граница Турции пролегала там, где обитала тюркская раса. Турецкое население Малой Азии стало объектом интенсивной пропаганды и газетной шумихи. Но для развития Малой Азии, поднятия уровня «этнографического ядра Турции» коррективы должны были быть внесены в реальную жизнь, а не на карту или бумагу. Между тем турецкие власти собирались действовать старыми методами — разгромить армян, сжечь греческие церкви, направить в опустошенные районы беженцев-мусульман. В статье «Национальный вопрос и ленинизм», говоря о чрезвычайной стойкости наций и национальных языков, их силе сопротивления ассимиляторской политике турецких правителей, И. Сталин писал: «Турецкие ассимиляторы, — наиболее жестокие из всех ассимиляторов, — сотни лет терзали и калечили балканские нации, но они не только не добились их уничтожения, а оказались вынужденными капитулировать» (176, т. II, с. 347). Эта мысль получила подтверждение в годы первой мировой войны. Развивая сеть школьного образования, иттихадисты надеялись добиться туркизации нетурецких элементов. Тем, кто боролся против отуречивания, желая сохранить свою национальную самобытность, отказывалось в праве занимать государственные должности (550, с. 102). Младотурки открыто заявляли о своих планах в области национальной политики: «Один народ, один язык — таков наш девиз» (165, с. 138-139). Констатируя, что господство Османской империи в Европе поколебалось, Назым взывал к своим сторонникам: «Мы должны смириться с такой реальностью, приняв, что нашей родиной отныне может быть только Анатолия. Не забывайте, что наши предки пришли из Турана, и сегодня, в Закавказье, так же, как и на обширных землях, простирающихся от Каспийского моря и на Восток, живут тюркские расы, почти что однородные, но, увы, под гнетом нашего вековечного врага — России». Он призывал бороться за объединение тюркоязычных народов, поскольку «турецкая интеллигенция и политические деятели, сознающие свое историческое призвание, могут руководствоваться только такой перспективой и этим вдохновлять народ и молодежь, которые приходят в отчаяние от следующих один за другим поражений и невзгод. Взамен идеологии панисламизма краеугольным камнем нашей политики должен стать пантуранизм, который, как душа и стремление, вызывает более глубокое вдохновение и открывает более широкие возможности с практической точки зрения». Сей воинствующий теоретик считал, что предварительным условием осуществления этой политической программы было «коренное решение армянского вопроса». По его мнению, армяне «в естественном ходе истории неизбежно должны отделиться от империи по примеру балканских народов». Он напоминал, что с потерей Балкан турки примирились поневоле и считал глупостью допускать впредь подобную ошибку. Борьбу армян за реформы он считал началом их борьбы за независимость, а создание армянского государства могло стать «надгробным камнем туранской программы». С образованием армянского государства турки должны были не только отказаться от идеи объединения тюркских народов, но и ограничить Турецкое государство тесными рамками земель бывших сельджукских султанов Коньи. В этом Назым усматривал начало гибели пантюркизма. И во избежание этого он призывал «принять меры с тем, чтобы навсегда предотвратить и исключить такую вероятность». «Самым насущным, неотложным и настоятельным вопросом нашей политики, — говорил он, — является армянская проблема, решение которой нужно найти...». Назым отвергал какие-либо попытки реформ в пользу армян, что привело бы к их независимости в шести вилайетах Восточной Анатолии. Он выступал против политики повторявшихся в прошлом частичных избиений, а ставил вопрос о всеобщем, полном уничтожении армянского народа, о его истреблении во всей империи. Он заключал: «Это предложение может показаться безжалостным, бесчеловечным... Вопрос чисто политический, тесно связанный с интересами и будущим Турции. Или мы должны согласиться с планом полного и коренного истребления армян, обеспечив наше настоящее и будущее, предопределив путь нашего развития и рост нашего могущества, или же отказаться от этого плана, остаться в нынешнем положении,... став на путь разорения и исчезновения». Характеризуя армянский народ как «коварную, умелую, гибкую расу, называемую эрмени», он предлагал уничтожить эту расу от Стамбула до Багдада, от Баязита до Аданы и Искендеруна. Будучи депутатом парламента, в 1911 г. на публичных собраниях он призывал «убрать армян из страны». Либо они должны были принять мусульманство, чтобы «мы поверили в их османство, либо покинуть страну» (165, с. 347), - заключал он. Другой представитель младотурок, высокопоставленный чиновник Мустафа Неджиб-бей, который в свое время сыграл определенную роль в младотурецком перевороте, еще в 1911 г. говорил в беседе с Сапах-Гуляном: «Все должны стать османцами, османцами душой и сердцем: мы убеждены, что спасение страны только в этом» (165, с. 90). Давид Фрейзер, очевидец событий, происходивших в те годы в Османской империи, свидетельствует, что младотурки «поставили перед собой кардинальную задачу османизировать всю империю». «Они, — пишет Фрейзер, — хотели принудить албанцев, армян, евреев, греков, арабов, сирийцев, курдов и македонцев отказаться от своей национальной самобытности, ассимилироваться в едином целом, говорить по-турецки, пользоваться арабским алфавитом и т. д.» (441, с. 432). Каймакам Никсари Ихсан-бей и окружной военный комендант предоставили в 1912 г. в распоряжение гнчакистов ряд документов младотурецкого руководства, свидетельствующих о безграничном человеконенавистничестве принятых решений. «Армян не жалейте, в живых ни души не оставляйте, имущество, добро — все захватите», — было сказано в одном из документов. Сабих-бей пояснил, что уничтожение армян было «идеей-фикс иттихадистов» (166, с. 303). По словам одного очевидца, когда в 1913 г. армянское население Атабазара с большой пышностью отмечало юбилей создания армянской письменности и праздник переводческого искусства, иттихадисты от зависти пришли в бешенство, попытались с помощью полиции вызвать беспорядки, но благодаря бдительности армянских бойцов это им не удалось (166, с. 93). Еще накануне первой мировой войны социал-демократ Парамаз (Матевос Саркисян), побывав в Тигранакерте, Малатье, Киликии, затем в Васпуракане, Карине и ознакомившись с политическим положением населения в этих городах, пришел к выводу, что «зулюм иттихада не имеет конца и края». В письме, посланном из Харберда, он отмечал, что младотурки решили «с целью поднятия собственного престижа и сохранения своего положения хозяина потребовать у одного из подвластных народов налог кровью, устроить резню. И на этот раз местом действия должна была стать Армения, а подвластным народом — армяне» (195, с. 15). Иттихадисты усиленно вооружались, старались отравлять народ ядом панисламизма и турецкого национализма и держать его в постоянном возбуждении против христиан (165, с. 158). Ударам турецких шовинистов подвергались не только армяне, но и другие народы. Один из турецких профессоров в ответ на заявление студента араба, что он не турок, а араб, гневно воскликнул: «Вы и ваша нация должны знать, что вы турки, что не существует арабской нации и арабской родины, а есть только турецкая родина» (565, с. 27). Некий турецкий жандарм в минуту откровения рассказал своей знакомой датчанке, медсестре, о политических замыслах младотурок — что сначала они уничтожат армян, затем греков, а потом и курдов (565, с. 29-30). Стоит ли напоминать, что эта политика была осуществлена именно в такой последовательности: в 1920-х годах, затем в 1955 году и позже резне подвергались греки, ныне та же участь постигла курдов... Как бы подытоживая сказанное, Тойнби констатирует: «Каждый нетурецкий народ в Османской империи подвергается опасности уничтожения» (565, с. 29-35). Руководством младотурок к действию он считал пантюркизм. Ярый пантюркист Текин Альп даже персов считал ассимилированными турками (565, с. 34). Он призывал персов и афганцев, арабов Египта, Марокко, Туниса создать единый фронт во главе с турками. Текин Альп распространялся о перспективах освобождения из-под влияния России 30-40 млн. мусульман, об объединении их с 10 млн. турок, что привело бы к образованию нового турецкого государства, Турецкую цивилизацию он ставил выше «дегенеративной цивилизации» Франции и Англии.

К. Уокер, сравнивая нацизм с пантюркизмом, находит много сходства между ними. Он подчеркивает, что обе идеологии отходят от обычной религии, возвращаясь к легендам времен язычества, в целях оправдания таких деяний, которые вызвали бы содрогание даже у язычников. Обе идеологии выдвигают идею о господствующей расе, применяя террор против всех, кто не принадлежит к этой расе (577, с. 191).

Дополнительная информация:

Источник: Сокращенный перевод с армянского языка монографии Джона Киракосяна “Младотурки перед судом истории”. Ереван, Издательство “Айастан”, 1986г.

Предоставлено: Маня Авакян Отсканировано: Агарон Авакян, Мушех Мушехян Распознавание: Анна Вртанесян Корректирование: Анна Вртанесян

См. также: Арман Киракосян. Заключительная статья к русскому переводу монографии Джона Киракосяна «Младотурки перед судом истории»