Субашиев Ваган Каспарович
| Субашиев Ваган Каспарович | |
| |
| Краткая информация: Физик-атомщик |
Биография
Ваган Каспарович Субашиев — профессор, сотруд¬ник прославленного Физтеха, ученый секретарь, а впоследствии заместитель директора ИПАНА, лауреат Государственной премии СССР, полученной за работы в области космоса, автор более 150 трудов по физике твердого тела. Он первым в Советском Союзе выплавил монокристаллы кремния, а как известно, вся компьютерная техника держится на них – этих самых феноменальных кристаллах кремния! Субашиеву принадлежат серьезные оптические исследования полупро¬водников, а также так называемых «гетеропереходов» в них. Заслуженный изобретатель, обладатель шести патентов на крупные изобретения, в основном по закрытым темам. Воспитатель целой плеяды известных российских ученых и т. д., и т. п. Словом, «жизнь как жизнь, как у многих»!
Он родом из Ростова, где до войны обретало много армян. Традиционный путь юноши эпохи первых пятилеток: школа, ФЗУ «Россельмаша», работа электромонтером, рабфак, попытка поступить в Ленинград¬ский политехнический. Со второго захода его все-таки зачислили в ЛПИ, а вскоре определилась и будущая специальность: Ваган переходит на физико-механи¬ческий факультет, активно участвует в студенческом научно-техническом обществе.
На втором курсе увидел девочку с соседнего потока, жгучую брюнетку Аничку Лосеву, и влюбился по уши. Как выяснилось, пожизненно! Лишь спустя время узнал настоящее имя своей суженой – то, которое значилось в документах: Нехама, дочь Боруха и Берты Лосевых, еще в 20-х годах перебравшихся из городка Торопец в Питер. Сегодня Нехама Субашиева также жительница Нацрат-Илита.
Преддипломную практику Ваган проходил в слав¬ном Физтехе, в лаборатории Абрама Федоровича Иоффе, под руководством доцента Владимира Тучкевича, впоследствии академика, Героя Соцтруда, лауреата Ленинской и Государственных премий. Дипломная работа называлась «Запирающий слой селеновых выпрямителей».
22 июня 1941 года, в утро начала войны, Ваган дописал набепо последнюю страницу работы. Через неделю состоялась защита, Субашиев получил диплом с отличием, А спустя несколько дней добровольцем ушел на фронт.
В одном из первых боев, под городом Ярцево, что недалеко от Смоленска, получил тяжелое ранение, ли¬шился глаза и угодил в тыл. Работал в Кемеровской области, на электроподстанции города Прокопьевска, где вскоре оказалась и Аня.
В ноябре 45-го с двухлетним сынишкой Арсеном супруги возвращаются в Ленинград. На улице Ваган встречает друга-сокурсника Моню Рывкина (будущего профессора, лауреата Ленинской премии), он только-только демобилизовался и уже поступил на работу в Физтех.
– Идем, о тебе спрашивал Тучкевич! – обрадовался Моня.
Субашиева зачисляют в институт на должность старшего лаборанта в лабораторию полупроводников, которую возглавлял Абрам Федорович Иоффе. С 45-го по 95-й – ровно полвека продлится научная карьера Вагана Каспаровича, он уйдет на пенсию почти в восемьдесят пет, незадолго перед отъездом в Израиль.
Сегодня известно, что через год после начала войны, получив разведанные о первых разработках по созданию атомного оружия в Германии и США, Кремль всерьез забеспокоился. В Москву вызвали академика Иоффе. Перед Абрамом Федоровичем и еще несколькими ведущими физиками страны поставили две задачи: срочно разработать план мероприятий по «урановой проблеме» и предложить кандидатуру человека, который возглавил бы работы по этому важнейшему делу. Именно Иоффе выдвинул на должность руководителя советского атомного проекта своего уче¬ника и ведущего сотрудника Игоря Курчатова.
Многолетний гигантский труд сотен тысяч ученых и инженеров, работавших над секретной программой, завершился в 1949 году созданием советской атомной бомбы. Но когда проект приблизился к финишу и срочно понадобилась сама смертоносная начинка – обогащенный уран, – естественно, возникла необходимость получить в промышленных количествах нужный изотоп грозного серебристого металла, ядерного топлива для самого разрушительного оружия, придуманного когда-либо человеком.
И вот в начале 47-го года часть сотрудников Физтеха в экстренном порядке переключили на решение этой актуальнейшей и сверхсекретной задачи. В группу исследователей, которую возглавил В. Тучкевич, вошел тогда еще молодой младший научный сотрудник Ваган Субашиев. Смысл работы заключался вот в чем (понимая, что не все читатели еще помнят школьную физику, попытаюсь до предела упростить «мини-лекцию»).
Природный уран, добываемый в рудниках, состоит из смеси трех разновидностей-изотопов: более 99% – уран-238 {по так называемому «атомному номеру»), совершенно мизерная, пятитысячная доля – уран-234, и 0,7% – уран-235. Вот эти 0,7% как раз и интересова¬ли ученых, потому что из всех трех изотопов именно уран-235 является ядерным «динамитом»: те самые пресловутые две половинки заряда атомной бомбы, которые, соединившись, приводят к взрыву чудовищной силы.
Итак, нужно было придумать, как получить атомную взрывчатку, до предела обогащенную изотопом U-235. Способ, который разработала группа физтеховцев, заключался в разделении урановых составных под воздействием электромагнитного поля: из пучка ионов (электрически заряженных частиц) выделяется нужный компонент, в данном случае – тот самый 235-й радиоактивный изотоп.
Для Вагана Субашиева все оказалось внове, пришлось сидеть ночами, перелопатить множество науч¬ных статей, стремительно освоить технику непростого эксперимента по управлению заряженными потоками. В конечном итоге он защитил кандидатскую диссертацию по закрытой теме: «Исследование ионных пучков урана».
После успешного испытания первой советской атомной бомбы основная часть сотрудников института Иоффе вернулась к своей магистральной тематике: полупроводникам. Пока СССР догонял Штаты, создавая «оружие возмездия», американцы в 1948 году изобрели первый транзистор. Без преувеличения мож¬но сказать, пришли к открытию, перевернувшему мир. Теперь России надо было догонять заокеанских коллег в той самой полупроводниковой области, в которой академик Иоффе еще недавно был и первооткрывателем, и первопроходцем.
Через полгода напряженной работы группа Вагана Субашиева получила первый в Союзе монокристалл кремния. По существу, именно с этого и началось в стране промышленное освоение полупроводниковой электронной техники.
Когда в ленинградский Физтех приехал президент Академии наук Сергей Вавилов, первым его порывом было познакомиться с работами по кремнию. Он побывал в лаборатории, внимательно осмотрел установку, выплавляющую монокристаллы чудо-элемента. Субашиев имел тогда счастье беседовать со знаменитым физиком, о чем с удовольствием вспоминает по сей день.
А вообще-то за годы работы в Физтехе, а потом и в ИПАНе Субашиеву довелось общаться со многими выдающимися деятелями советской науки. Среди них: всемирно известный Петр Капица, крупнейший советский атомщик, исследователь термоядерной плазмы – Лев Арцимович, наконец, один из пионеров ракетной техники Валентин Глушко.
В своих «Воспоминаниях», о которых речь ниже, Ваган Каспарович рассказывает про встречу с академиком Глушко, которая состоялась «где-то на севере Москвы, в совершенно закрытом предприятии (КБ)». В ней принимали участие около десяти человек, в том числе Иоффе и Субашиев.
К тому времени вовсю разворачивалась советская космическая программа. Ее руководителя, академика Глушко крайне интересовала возможность обеспечить искусственные спутники Земли стабиль¬ными энергетическими приборами. Валентин Петрович неожиданно сказал:
– Нам в скором времени понадобится на борту источник мощностью 50 киловатт. Потом пристально посмотрел на гостей и спросил напрямую: – Можно ли рассчитывать на солнечные фотоэлементы? – Это же фантастика! – не сдержал удивления Абрам Федорович. – А мы только фантастикой и занимаемся, – улыбнулся Глушко.
Нужно заметить, что еще задолго до этого разго¬вора «А. Ф.» (так называли Абрама Федоровича его подопечные) беседовал с Ваганом Субашиевым как раз о путях повышения КПД фотоэлементов. Тогда «босс» специально пригласил своего ученого секретаря на дачу в Комарове. Мудрый физик-провидец предчувствовал, что теоретические работы его Института вот-вот понадобятся для реальных и грандиозных технических проектов.
В октябре 1957 года Советский Союз запустил первый в мире искусственный спутник Земли, через несколько месяцев – второй. Оба аппарата были, по су¬ществу, холодными болванками без долговременных источников энергии. Отработав мизерные бортовые аккумуляторы, они прекращали свое существование. И лишь через год, на третьем спутнике появилась сол¬нечная батарея, которая дала возможность размес¬тить внутри рукотворного небесного обьекта ряд важ¬ных приборов наблюдения и более или менее силь¬ный радиопередатчик. Так вот, электропитание там впервые осуществлялось за счет солнечной батареи, описанной в статье В.Вавилова, Л. Ландсмана и В.Субашиева на страницах закрытого научного сборника «Искусственные спутники Земли».
В 1968 году Субашиев защитил докторскую диссертацию, напрямую связанную с этими работами: «Физика фотоэлектрических преобразователей сол¬нечной энергии». А через три года вместе с группой сотрудников Института источников тока и заведующим лабораторией ИПАНА В. Вавиловым за разработку кремниевых солнечных батарей Ваган Каспарович Субашиев был удостоен Государственной премии СССР.
Но еще за десятилетие до того, в 61-м, в Академии наук состоялось награждение участников работ по космосу. Субашиев получил из рук президента академии Мстислава Келдыша орден «Знак Почета».
В том же году Президиум Академии назначил профессора Вагана Каспаровича Субашиева заместителем директора ИПАНА. Случилось это через год после смерти Иоффе.
РЯДОМ С «А. Ф.»
Он умер как жил: царственно-светло, никого не об¬ременяя, до последнего мгновения продолжая работать.
В тот октябрьский день шестидесятого года Абрам Федорович, как всегда, без пяти девять утра вошел в свой кабинет и приступил к очередным делам. К по¬лудню почувствовал себя неважно, секретарша уго¬ворила пойти домой, прилечь на диван (а квартира А.Ф. находилась в том же здании Института полупроводников – ИПАНа, директором которого он был). Сердце 82-летнего патриарха советской науки остановилось через пару часов. Он держал в руках очередной номер физического журнала.
Субашиев вспоминает слова академика Семенова, произнесенные на траурном митинге в том же зале, где несколько лет назад праздновали 75-летие Иоффе и присвоение ему звания Героя Социалистического Труда:
– Абрам Федорович учил нас, как жить, и показал, как надо умирать. «Учил нас…» – так могли сказать сотни и сотни его питомцев, выдающихся деятелей русской и мировой науки, представителей достославной «школы Иоффе» – знаменитых академиков, лауреатов Ленинской премии, дважды и трижды Героев Социалистического Труда: Петр Капица, Лев Ландау, Николай Семенов, Игорь Курчатов, Анатолий Александров Абрам Алиханов, Юлий Харитон, Яков Френкель, Дмитрий Скобельцын, Жорес Алферов и многие, многие другие.
Ученик великого Конрада Рентгена, блестящий теоретик и экспериментатор Абрам Федорович Иоффе – не только пионер в мире по изучению свойств по¬лупроводников, он был создателем уникальной научной школы, провозгласившей своей целью сближение фундаментальной физики с техническим прогрессом. Созданный им в Ленинграде Физико-технический институт Академии наук (Физтех) стал главной базой такого сближения.
Ваган Субашиев познакомился с «отцом советской физики» еще перед войной, когда проходил преддипломную практику в Физтехе. Иоффе тогда уже перевалило за шестьдесят. Один из самых уважаемых и, как думалось, обласканных властями деятелей советской науки, А.Ф. был человеком на редкость доброжелательным, простым, внимательным к каждому своему коллеге – от начинающего лаборанта до завлабораторией. Он, казалось, излучал само спокойствие, уверенность, хотя далеко не безоблачно проходила жизнь этого замечательного человека.
В 36-м партийные лизоблюды от науки устроили ему, человеку, положившему бездну сил на устранение разрыва между прикладными и фундаментальными исследованиями, жестокую головомойку за… «пренебрежение практикой и возвеличивание «чистой науки». Предлагали поучиться у пещерного академика Лысенко…
Независимость суждений, огромный авторитет ученого в мире не мог не раздражать власть имущих и их прихлебателей. Субашиев вспоминает, как в 1950 году по настоянию секретаря парторганизации Физтеха (понятно, выполнявшего приказ свыше) заблокировали кандидатуру Иоффе на выборах в Верховный Совет. А спустя несколько месяцев по указке из Кремля Пре¬зидиум Академии снял выдающегося ученого и орга¬низатора науки с должности директора института, назначив на этот пост пришлую бездарность с партбилетом (в отличие от беспартийного А.Ф.!). Сам Иоффе был уверен, что к его увольнению приложил руку Берия.
С огромным трудом ученикам Абрама Федоровича — академикам Курчатову, Александрову, Апиханову и Арцимовичу, которые котировались в Политбюро как давшие стране атомную бомбу, удалось убедить партийных бонз в необходимости организации нового, самостоя¬тельного исследовательского института по изучению полупроводников.
В ноябре 1954 года, уже после смерти Сталина, такое научное подразделение было создано. И директором его, к вящему разочарованию антисемитов был назначен… еврей Иоффе. Абрам Федорович уводите собой в Институт полупроводников Академии Наук самых своих преданных и талантливых сотрудников. Среди них в ИПАНе оказывается и Ваган Субашиев, которого А.Ф. выдвигает вскоре на должность учено¬го секретаря.
После смерти патриарха советской науки Физтеху, по настойчивому предложению академика Бориса Константинова, присвоили имя А. Ф. Иоффе. Борису Павловичу Константинову принадлежат знаменитые, цитируемые ныне во всех книгах по истории русской физики ХХ века слова, сказанные в минуту прощания с Учителем: «С Абрамом Федоровичем ушла целая эпоха».
ТАК В ЧЕМ ЖЕ «СМЫСЛ ЖИЗНИ»?
Как-то разговорился со своим другом юности, жителем Нацрат-Илита Альбертом Чаком, доктором наук, серьезным специалистом по физике твердого тела из хайфского Техниона. Говорю, что познакомился с интереснейшим человеком – Ваганом Субашиевым.
– Привет! Так я ж его сто лет как знаю. Только он Арсен, а не Ваган. – Нет, ты что-то путаешь. Ваган Каспарович, профессор, доктор наук. Живет в нашем с тобой Нацрат-Илите. Занимался полупроводниками – в общем, твой коллега по физике твердого тела.
Алик со свойственной ему методичностью стал разбирать мои «нестыковки»:
– Во-первых, не занимался, а занимается по сей день. Во-вторых, он не из столицы Галилеи, а из северной российской столицы – из Питера. Совсем недавно приезжал в Технион – у него давние научные с нами. В третьих…
Через минуту мы поняли, что говорим действительно о Субашиеве: только я – об отце, Вагане Каспаровиче, а мой друг – о сыне, Арсене Вагановиче.
Арсен, как и Субашиев-старший, окончил Ленинградский политехнический институт — ЛПИ. Защитил докторскую диссертацию, ныне известный ученым, советами и дружбой с которым очень дорожат израильские физики.
Между прочим, ЛПИ заканчивали и другие члены субашиевского «клана»: прежде всего, супруга Вагана Каспароаича — Нехама Бертовна; внук от Арсена – Илюша, дочь Арсена – Женичка, ставшая кандидатом физико-математических наук. Она, кстати, перед самым отъездом деда в Израиль подарила ему правнука.
А вот дочь Вагана Каспаровича Галя стала медиком. Вышла замуж за однокурсника Сережу Быкова, у них родилась дочка Мариша. В 1990 году они уехали в Израиль. Сегодня Галина Вагановна Быкова руко¬водит одним из филиалов больничной кассы «Клалит» в Нацрат-Илите, ее муж, доктор медицины Сергей Быков, работает в афульской больнице.
Очень гордится Субашиев-старший внучкой от Галины – Маришей. Она окончила израильскую школу, отслужила в ЦАХАЛе, поступила в Хайфский университет.
А дед Ваган с жадностью познает страну, путешествует, с присущей ему страстью окунается в ее историю, политические и социальные проблемы Израиля. «Воюет», «бунтует», «митингует». Много читает, не пропускает ни одного мало-мальски интересного концерта или литературного вечера. Посещает семинар по иудаизму, ходит на занятия в группу английского языка…
Наконец-то – как радостно сообщает о том! – получил возможность оторваться от затмивших весь остальной мир фатальных своих полупроводников, взглянуть на этот огромный, непостижимый мир иными, открытыми тазами. Словом, как вы уже догадались, неугомонный профессор физики всерьез занялся… глобальными «философскими проблемами мироздания».
Это увлечение окрепло сразу после расставания с Физтехом, шесть лет назад. Там осталась вся его жизнь, все его удачи и неудачи, мно¬гие годы мучительных трудов и короткие фейерверки научных побед. Там, в галерее лауреатов Нобелевских, Ленинских, Государственных премий – и его пор¬трет: профессора, заслуженного изобретателя, вете¬рана Физтеха, соратника основателя института – не¬забвенного Абрама Федоровича Иоффе.
Всерьез «занесло» его в философию, в размышле¬ния о Вселенной, о «смысле и цели жизни» после прочтения книг Дмитрия Лихачева и личного знакомства с прославленным академиком. А тут как раз газета «Невское время» объявила конкурс биографий шестидесятников под названием «Смотрю на себя, как в зеркало эпохи». Субашиев, уже свободный, восьми¬десятилетний пенсионер решил включиться в литера¬турное состязание.
Кто-то неглупо заметил: «Если хочешь разобраться в чем-то, напиши об этом книгу!» Вот и решил Ваган Каспарович написать книгу о прожитом – в попытке разобраться в себе самом, в окружающем мире, в цели и смысле существования человека во Вселенной. Тут уж, понятное дело, на смену привычным наставникам – Эйнштейну, Планку да Нильсу Бору, пришли иные советчики: Монтескье, Толстой, Фрейд, Карнеги…
Субашиев засел за непривычный для себя труд «Воспоминания о недалеком прошлом», работу над которым продолжил, переехав в Израиль. К слову, там, в Питере, на конкурсе биографий, его мемуары заслужили почетный диплом и премию.
Ваган Каспарович тщательно разбирает позиции известных философов и писателей, один из которых видит «смысл жизни» в удовольствии, другой – в служении Богу, третий – во взносе в общечеловеческую культуру, четвертый – просто в повседневной работе… Субашиев пытается осмыслить цели «человечества в целом» и отдельного индивидуума как… явления «самопрограммирующейся материи». «Мне представляется, – делает вывод старый фи¬зик и молодой философ, – что объективное содержа¬ние смысла жизни, его сегодняшний уровень понима¬ния заключается как раз в развитии процесса само¬познания материи».
О, философские поиски оказались еще увлекатель¬нее, чем таинственные гетеропереходы элементарных частиц, про которые мудрый поэт Валерий Брюсов сказал еще в начале XX столетия: «А может, эти электроны –миры, где семь материков?»!
Надеюсь, когда-нибудь читатель прочтет «Воспоминания» Вагана Субашиева, где рассказы о физике и физиках соседствуют с раздумьями о Боге, мироустройстве, «векторе человеческого разума и прогресса», – и насладится горячей исповедью недюжинной личности, одного из многих и многих удивительных «олим ми-руссия», доживающих свой бурный век в городах и весях Святой Земли.
