Киракосян Джон Саакович/Младотурки перед судом истории/ГЛАВА ПЯТАЯ

Джон Киракосян

МЛАДОТУРКИ ПЕРЕД СУДОМ ИСТОРИИ

ГЛАВА ПЯТАЯ

Западные Армяне под пятой младотурок (1908-1914 гг.)

Переворот 1908 г. и нетурецкие народы. Политика османизма младотурок. Позиция арабских, албанских, македонских организаций в национально-освободительной борьбе. Турецкий парламент и нетурецкие депутаты. Власть Иттихада и верхушка армянских богачей Стамбула. Иттихад — организатор резни в Адане. Отсутствие изменений в провинции. Балканские войны 1912-1913 гг. и возобновление армянского вопроса. Младотурецкий режим и армянские политические партии. Между двух огней. Консерватизм султанизма и «прогрессивность» младотурок. Иттихадо-дашнакские отношения. Обстановка накануне первой мировой войны. Позиция партии Гнчак.

Переворот 1908 г. и падение власти султана были встречены с ликованием всеми угнетенными народами, в том числе и армянским, его общественно-политическими организациями и партиями. Угнетенные и неимущие массы с надеждой всматривались в завтрашний день, ожидая улучшения условий жизни. Албанцы и македонцы, армяне и арабы — все отверженные и обездоленные народы и национальности лелеяли мечту об обретении своих законных прав, о безопасной жизни в своей стране. Младотурки тесно общались с национальными политическими организациями, шли на установление с ними связей, делали громогласные заявления, но в национальном вопросе были всегда сдержанны и в своих обещаниях не выходили за рамки общих заявлений. Они призывали всех принять участие в борьбе за преобразование «османской родины». В свою очередь, стремления каждого народа обусловливались потребностями его экономического и культурного развития. Их общественно-политические партии имели свои программы, свои перспективы. В жизни этих народов возникло большое оживление, когда им было предоставлено право издавать свои газеты, открывать клубы, когда после длительного пребывания в эмиграции стали возвращаться революционно настроенные деятели разных политических направлений и взглядов. В период реакции, вызванной поражением русской революции 1905-1907 гг., в Стамбул эмигрировали также активисты армянских политических организаций из России. Армянские политические деятели, которые должны были уяснить существо всех происходивших тогда в турецкой действительности явлений, не оказались столь зрелыми и мудрыми, чтобы вовремя оценить создавшуюся обстановку. И сегодня еще некоторые историки в характеристиках и оценках этих деятелей допускают те же ошибки. Так, К. Сасуни утверждает, что «провозглашение конституции было большим благом для армян», что «благодаря конституции дела армян стали поправляться» (171, с. 194). Младотурецкая власть для широких масс западных армян никогда не была «благом», и от нее армяне ничего не получили. «Деятели» типа Каро Сасуни и в прошлом, и в настоящем подменяют насущные требования народа своими личными интересами. Об этом знали тогда и армянские деятели в России. Как известно, в 1908-1909 гг. царское правительство арестовало и предало суду более 100 представителей армянской интеллигенции и народных борцов по обвинению в принадлежности к дашнакской партии и ведении антигосударственной деятельности. Среди них были также Ованес Туманян, Аветик Исаакян и Аветис Агаронян. В «свободном» Стамбуле были проведены митинги с требованием освободить их. Ованес Туманян, выйдя из тюрьмы, выступил против этих митингов, выражая тем самым свои симпатии к России и доказывая, что Турция была и оставалась всеобщей тюрьмой народов. Позиции армянских политических деятелей и младотурок были не только разными, но и противоположными. В основе деятельности политических партий армянского народа лежало стремление отделиться от Османской империи и создать свое собственное государство. Младотурки, напротив, старались приостановить центробежные устремления и повести страну по пути туркизации, подчинения народов и народностей турецкому государству. Поначалу эта разница в идейных концепциях не ощущалась. Это было время, когда еще можно было высказывать противоречащие идеям младотурок мысли и выражать разные точки зрения. До той поры, пока младотурки не захватили власть, они признавали, хотя и на словах, наличие в стране народов и национальностей, считались с их борьбой. Комитет «Единение и прогресс» в опубликованном накануне переворота «Воззвании» провозглашал: «Армяне в Ване, Битлисе и Диярбакыре, болгары в Румелии и сербы, арабы в Йемене, турки в Эрзуруме, Трабзоне, Кастамону, друзы в Хоране не в состоянии больше терпеть эту тиранию, восстали... Причина стольких бедствий — в нашем разъединении. Объединимся» (292, т. 43, 1931,с. 18-20). Напомним, что характерной чертой межнациональных отношений в Турции являлось то, что господствующая нация, т.е. турки-османы, нигде, кроме Анатолии, не представляли большинства населения. И в Аравии, и в Месопотамии, и в Армении, и в Курдистане турки были представлены главным образом чиновниками и солдатами, были совершенно чужды коренным жителям этих стран. Кроме того, составляя меньшинство, османы в экономическом отношении значительно уступали и арабам, и армянам (293, с. 43). Этим обстоятельством всегда ловко пользовался опытный в политике султан. Он играл как на внутренних, так и на внешнеполитических противоречиях. Так, потрясенный государственным переворотом, Абдул-Хамид прибег к уловке: он стал распространять среди дипломатического корпуса слух, будто бунт младотурок направлен якобы против христиан. В свою очередь, младотурецкие комитеты опубликовали воззвание, в котором подчеркивали, что ликвидация хамидовского режима и восстановление конституции 1876 г. гарантируют жизнь, честь и имущество всем народам, населявшим страну. В то время младотурки постоянно напоминали о своей солидарности с идеей единства и братства народов, готовности к справедливому решению македонского вопроса (379, с. 100.) Они щедро раздавали обещания, разглагольствовали о «свободе, равенстве и братстве» для всех подданных Османской империи независимо от их национальной принадлежности и религиозных убеждений. Этот лозунг пользовался большой популярностью в основном у нетурецких народов, вселяя в них веру в то, что .страна получит возможность развиваться по демократическому пути. В действительности же все обстояло иначе. Стремясь придать своей организации и всему движению характер паносманизма, младотурки в первых своих воззваниях и себя и народ в целом называли османами и говорили о братстве всех народов, населявших страну, об общности их интересов (292, т. 43, 1931, с. 16). Они пытались показать, будто хотят добиться справедливого решения национального вопроса собственными силами, без вмешательства европейских держав. Беспочвенный энтузиазм владел в то время думами многих. Люди настолько устали от деспотической власти султана, что во всех уголках империи переворот был принят с сочувствием. Горячо откликнувшиеся на революцию христианские общины активно включились в общественно-политическую жизнь страны, выступили со своими партийно-политическими программами и выставили свои практические требования. Однако младотурецкие лидеры выступили против этих требований, заявив, что положения, выдвинутые христианскими организациями, неприемлемы (347, с. 38). Более всего младотурки были озабочены тем, чтобы ассимилировать все нетурецкие и немусульманские народы империи, заложить основу османской «нации» и тем самым устранить причины центробежных устремлений, сохранить целостность турецкого государства. На пути достижения этих целей они не собирались отказаться ни от деспотизма, ни от массовых истреблений других народов. Любой факт проявления национально-освободительной борьбы народов империи вселял в них страх. В армянском, македонском, арабском или албанском движениях — повсюду они видели опасность внешнего вмешательства во внутренние дела страны, угрозу расчленения империи. Единственный путь спасения империи младотурки усматривали в османизации нетурецких народов. Состоявшийся в 1909 г. в Салониках первый съезд иттихадистов продемонстрировал, что младотурки были твердо намерены осуществить лозунг «османизация или смерть». На нем было принято решение о вооружении мусульман в восточных вилайетах и запрещении христианам носить оружие. Начало осуществления политики насильственной туркизации привело к выступлениям в различных районах империи: в 1910 г. восстали арабы и друзы в Палестине и Ираке, в 1911 г. — в Йемене, в 1910 г. вспыхнуло восстание в Албании, в 1912 г. — в Македонии, Албанцы восстали после того, как была предпринята попытка навязать им арабский алфавит. Как отмечает Давид Фрейзер, младотурки «хотят, чтобы албанцы, армяне, евреи, греки, арабы, сирийцы, курды и македонцы отказались от своей национальной самобытности, растворились в едином целом, говорили по-турецки, пользовались арабским алфавитом» (441, с. 432). Шовинистически настроенные турецкие офицеры измывались над солдатами нетурецкой национальности, всячески притесняли их (296, с. 36). В этих условиях, начиная с 1909 г., арабские тайные общества стали требовать, чтобы власти считались с национальными интересами и стремлениями арабов. Советский востоковед М. Лазарев, анализируя освободительную борьбу арабского народа против младотурецкого режима, подчеркивает, что младотурки приложили много усилий к тому, чтобы сорвать проведение арабского конгресса в Париже. Тем не менее он состоялся в июне 1913 г. На нем было принято решение о проведении административной реформы в арабских вилайетах на принципах децентрализации (296, с. 44-45). С ликованием было встречено падение султанской власти и в Албании. Албанский народ воспринял революцию как призыв к изгнанию турецких чиновников из своей страны и созданию албанских органов самоуправления (345, с. 36). Однако их надежды не оправдались. Младотурецкие шовинисты были далеки от проведения подобных мер. В Македонии и Фракии они проводили ту же политику, что и в Западной Армении (496). Газета «Правда» писала, что, несмотря на наличие турецкого «парламента», подвластные Турции народы по-прежнему угнетаются и уничтожаются (332, № 93, 1912). Центральный комитет младотурок принял решение: «Тот, кто поднимает знамя сепаратизма, является нашим злейшим врагом. Да будет известно всем, что мы и при конституционном режиме не можем представить себе наш трон без ныне царствующей династии» (356, с. 168). В первой статье турецкой конституции было записано: «Турция является неделимой империей. Ни одна ее часть ни при каких условиях не может отделиться от нее». Это означало, что младотурки не признавали за нетурецкими народами права на самоопределение и что они были готовы насильственными средствами пресечь подобные стремления. Когда Хаккы-паша с трибуны османского парламента объявил, что все подданные Османского государства — османцы, лишь один албанский депутат осмелился крикнуть: «Нет, я не османец». Однако позднее младотурецкий великодержавный гегемонизм встретил сопротивление со стороны нетурецких народов империи. «Попытки младотурок с помощью воззваний прекратить национальные столкновения, — писал югославский историк Данчо Зографски, — не могли ни ликвидировать разрыв между господствующей нацией и угнетенными народами и этническими группами, ни превратить граждан Турции в представителей некоей новой оттоманской нации» (268, с. 9). В 1909-1910 гг. стало ясно, что подвластные туркам народы пытались путем сопротивления принудить центральное правительство считаться с их требованиями. Во всех регионах империи было неспокойно. В юго-западной части Двуречья произошли волнения среди арабов мунтефик, Бени ламы — на берегах Тигра. Шейх Барзани у Мосула дважды разгромил турецкие войска (в ноябре 1909 г. и в январе 1910 г.). Давид Фрейзер лично был свидетелем военных действий турецкой армии против арабов Делайми (441, с. 416-417). С установлением конституционных порядков положение славянских народов империи не изменилось. Греки в регионе Самсуна рука об руку с армянами сопротивлялись политике османизма младотурок (165, с. 94-95). В те годы в Париже издавался журнал «Арабская независимость». Его главным редактором был Нелиб-бей Азури. Он часто выступал со статьями о самоуправлении арабов, в пользу отделения арабов от Османской империи. Когда после переворота 1908 г. Азури прибыл в Стамбул, младотурки состряпали против него фиктивное дело, обвинив его в убийстве своего слуги-турка. Однако Азури удалось ускользнуть из Стамбула и уехать в Каир, где он основал газету «Эджипшн Таймс», в которой разоблачал политику младотурок. Постепенно становилось ясно, что младотурки «отнюдь не намерены даровать нетурецким общинам империи политическое равноправие, к которому те стремились» (191, с. 130), дали им понять, что все они являются армянскими, еврейскими, болгарскими, греческими османами, и для того, чтобы жить в спокойствии и мире, эти народы должны отказаться от своих «абсурдных» требований (506).

* * *

В первые дни после переворота Энвер и Талаат, другие лидеры младотурок посещали армянские церкви, школы, кладбища, отдавали дань памяти армянским фидаи, погибшим в антисултанской борьбе, не скупились на высокопарные слова о солидарности и даже проливали слезы. Энвер упоминал об армяно-турецком сотрудничестве, о перспективах укрепления дружбы (512, с. 282). Это не было случайным. Роль армян как в самой империи, так и в соседнем Закавказье все возрастала. Напомним, что в 1913 г. во всем мире было 3 млн. 665 тыс. армян. Из них более 2 млн. проживали в Османской империи, 1,5 млн. — в России, 80 тис. — в Иране, 50 тыс. — в Америке и 50 тыс. — в других странах (см. журнал «Дер кристлихе ориент», 1913, № 139). В районах Эрзурума, Вана, Битлиса, Харпута, Сиваса и Диярбакыра армяне составляли 38,9% населения, турки — 25%, курды — 16,3%. а остальную часть населения — ассирийцы, греки, персы, лазы, черкесы и др. Кроме того, в Малой Армении и в Киликии проживало 318 тыс. армян, в Айнтепе — 24 тыс., в Мараше — 20 тыс., в Зейтуне — 23 тыс. армян (118, № 139, 1913). После младотурецкого переворота армяне, как и многие другие народы империи, получили право участвовать в работе меджлиса, но не как «миллет» («нация»), а как османцы, граждане Османской империи. В меджлисе, открывшемся 2 ноября 1908 г., армяне имели всего 10 депутатских мест из 230, что не отражало истинного соотношения численности армян к численности других национальностей. Турки имели 107 мест, арабы — 45, албанцы — 22, курды —2, греки — 27, болгары — 5, сербы — 4, евреи — 4, друзы — 1 (245, с. 277-278). Как видно из этих данных, в османском парламенте турки составляли менее половины общего числа депутатов. Это не удовлетворяло иттихадистов. В результате уже в 1910 г. национальный состав турецкого парламента выглядел следующим образом: турок — 228, греков — 27, болгар— 4. сербов — 3, армян — 4, евреев — 3, валахов — 1 (347, с. 38). Младотурецкая власть не имела ни малейшего намерения считаться с пожеланиями нетурецких народов и их депутатов. Парламент, еще не успев приступить к исполнению своих полномочий, уже потерял свое значение, оказавшись под пятой младотурецкой диктатуры. Когда меджлис обсуждал тот или иной второстепенный вопрос, то младотурки проявляли полную солидарность, но когда заслушивался вопрос, касающийся внутренней политики, тотчас же обнаруживались противоречия. «Теперь парламент существует как будто бы для Европы, в качестве барьера, охраняющего самостоятельность Турции от покушений на нее со стороны держав», — писал Горцев (248, с. 251). Вот взятое с натуры описание турецкого парламента, которое оставил очевидец: «Это было нечто вроде восточной чайной. Иные зевали, дремали, другие направо-налево орали. Там не было даже проблеска парламентской серьезности. Настоящая комедия... Оттоманский парламент был карикатурой на парламент» (166, с. 104). И. Голобородько отмечал важную роль армян в экономической и культурной жизни Азиатской Турции. Он писал, что в экономической жизни Турции армяне играли первостепенную роль. Вместе с греками они прибрали к рукам всю торговлю в стране. В Западной Армении большинство населения занималось хлебопашеством и сельским хозяйством. Это была наиболее бедствующая часть армянского населения, подверженная постоянным вымогательствам властей и местных беев. Как земледельцы армяне отличались трудолюбием и настойчивостью. Но их деятельность в области промышленности и свободных профессий превалировала над сельскохозяйственными занятиями. В городах без армян не обходилась ни одна сколько-нибудь серьезная отрасль ремесла, науки, искусства. Обладая разносторонними природными дарованиями, большой любознательностью, редким умением приспособляться, крепко держась друг за друга, армяне успешно выбирались на поверхность даже при неблагоприятных внешних условиях. Даже в мрачные времена абдул-хамидовской диктатуры армяне «сохранили и бодрую веру в лучшее будущее, и свободную мысль, и творческую инициативу» (245, с. 221). Несмотря на то, что турецкие власти всячески препятствовали делу образования армян, по данным за 1911 г., в Западной Армении действовали 1083 школы, в которых обучалось 80 тыс. мальчиков и 30 тыс. девочек (149а, с. 160-170). В то время в Османской империи имелось 1388 армянских церквей и 134 монастыря. Только в подчинении киликийского католикосата находилось 222 церкви и 12 монастырей. Сапах-Гулян отмечал, что «в провинциях наши клубы приобрели вид канцелярий, юридических консультаций. Туда приходили не только трудящиеся турки, курды, черкесы, авшары, греки — для получения помощи в своих хлопотах, но и все те, кто имел какую-либо жалобу на действия иттихадских властей» (166, с. 300). Руководящие круги западных армян по-разному подходили к стоявшим перед ними политическим задачам, к политическому положению в стране. Стремления армян, проживавших в провинции, отличались от стремлений стамбульской верхушки. Дашнакцутюн проповедовала одно, Гнчак — другое, а те, кто искал решения вопросов дипломатическим путем, поступали по-своему. В начальный период пребывания младотурок у власти стали выходить новые армянские газеты, издаваться ранее запрещенные книги, оживилась театральная жизнь. Знанием языков, основ юридической науки, риторического искусства и европейской образованностью Григор Зограб и другие армянские депутаты турецкого парламентa вызывали недовольство в турецких реакционных кругах. В первые дни после переворота демонстрация армяно-турецкого единства, совместные встречи сразу же вызвали враждебность со стороны фанатичных религиозных кругов. Они почувствовали опасность утраты мнимых или настоящих привилегий. Мысли у всех еще вращались вокруг свержения султана, и политическому облику людей, захвативших власть, уделялось меньше внимания. Каждый армянин, «воспламенившись от взорвавшегося вулкана вековых надежд, не желал даже прислушаться к тем или иным указаниям, подсказываемым рассудком...», — писал очевидец событий Григорис Палакян (153, с. 31). В изданной в Чикаго в конце 1909 г. книге «Армянское пробуждение» (на английском языке) Левон Арпек писал с убежденностью сведущего человека: «... Когда будет писаться история возрождения Турции, значительную ее часть нужно будет посвятить армянам этой империи. Армяне были пионерами просвещения, гражданских и религиозных свобод» (395, с. 85-86). Активность армян в процессе преобразования Турции отмечали многие авторы, хотя в последнее время некоторые «исследователи» без всяких на то оснований забывают об этом. Эта активность вызывала раздражение мракобесов и шовинистов. В беседе с Сапах-Гуляном один из очевидцев рассказывал: «Когда пришла конституция, в первые дни большинство армян, и я вместе с ними, — все мы превратились в иттихадистов. Нашим общим убеждением было то, что партия, которая ввела конституцию, будет работать во имя прогресса и развития всей страны и всех народов. Мы были опьянены. Очень большие надежды мы возлагали на иттихадистскую партию, надеясь, что не пройдет и нескольких месяцев, как эта страна превратится в Европу, потому чтo ее заверения были такими многообещающими» (165, с. 195). Армяне-чиновники, связавшие свою судьбу с турецким государством, богатые, деловые люди видели свое процветание в установлении капиталистических отношений благодаря младотурецкому правлению. Они сдали в архив идею о создании своего государства и, восхваляя Иттихад, посвящали себя делу служения «общей родине». Ряд армян — членов младотурецкой партии, оказал ценные услуги стране. Так, Мартикян навел порядок в системе службы почты и телеграфа, Барсегян наладил железнодорожное обслуживание, Синапян прославился как первоклассный юрист, Норатунгян своей кипучей деятельностью поднял роль и значение министерства иностранных дел. Об армянах Стамбула, их общественно-политической жизни, о литературных и театральных событиях написано много. Мы хотим показать, какая в то время складывалась политическая конъюнктура в провинции, собственно в Западной Армении. В этом деле нам помогли материалы, почерпнутые из стереотипных газет Эрзурума, Вана и других городов*, которые дают отчетливое представление об образе мыслей, заботах, политической ориентации и чаяниях армянского населения.

• Эти материалы вводятся в научный оборот впервые (Прим. ред)

Хотя общее число армянских газет и увеличилось, армяне не получили права открыто издавать газеты в провинции. В Ване, Эрзуруме и других городах выросло число выпускавшихся ротапринтным способом газет, на страницах которых правдиво отражалась общественно-политическая жизнь того неспокойного времени. Вместе с тем армянские иттихадисты, подпевавшие младотурецкой пропаганде, говорили: «Наш народ, наше государство благодаря конституции догонят просвещенную Европу, и мы все — османы, будем жить в счастье и благоденствии» (165, с. 136-137). И в Турции, и на Западе многим казалось, что младотурецкая революция должна была решить армянский вопрос (496, с. 48). Многие думали, что в Османской империи «для нетурецких народов, в особенности для малых и исторических народов, не было более возвышенной эпохи» (184, № 9, 1912). Они говорили о «пробуждении национальной души» народов, но отдавали дань османизму. Газеты предоставляли свои страницы переводам из произведений турецких писателей. В августе 1912 г. некий Левон Аджемян в статье «Кто мы?» читал проповедь о сохранении верности османизму. Он «в единстве и целостности Османского государства» видел возможность «свободного и дружественного сотрудничества» всех составных его элементов, одновременно робко напоминая о необходимых гарантиях для «местной самобытности и прогресса», которые должны были содействовать восстановлению и процветанию «османской родины» (184, № 4, 1912). Мнимый оптимизм распространился тогда и на Кавказе. Некий О. Сагателян на страницах газеты «Оризон» называл Турцию «возрождающейся страной» и пытался убедить своих читателей в том, что «для всех народов, живущих в огромной империи, открывается новая эра цивилизации и прогресса» (118, № 148, 1910).

* * *

Резня 1909 г. в Адане (Киликия) явилась первым ушатом холодной воды, вылитой на головы не в меру ретивых оптимистов. Для одних это стало отрезвлением, другие же продолжали придерживаться своего прежнего неустойчивого курса. Диана Абгар убедительно показала, что резня в Адане была организована и осуществлена конституционным правительством (395, с. 32). Для участия в резне младотурки перебросили из Европейской Турции на место событий 3 полка солдат. С их участием 12 апреля произошла вторая резня. Секретный приказ салоникского центра Иттихада гласил: «Изберите краткий путь». Это означало, что солдаты должны были довести до конца то, что не успели сделать во время первой резни. Народ отозвался слезами, Содеянное слишком жестоко, Армяне пусть плачут, В пустыню превратилась цветущая Адана. (188, с. 260) Истребив в Адане 30 тыс. армян, младотурки фактически последовали по пути Абдул-Хамида. В том же году подверглись резне греки, халдеи, ассирийцы. Год спустя, в 1910 г., — албанцы, затем — македонцы, болгары, арабы и другие. Эти события привели к тому, что «армяне перестали верить младотуркам» (191, с, 130). Английский автор Бенсон назвал резню в Адане «экспериментальной», пробной в политике младотурок (403, с. 38). Организаторами резни были губернатор Джевад-бей и военачальник Ремзи-бей. Из некоторых источников явствует, что в ее планировании участвовали также салоникские сионисты (422, с. 567). Одна из турецких газет, выходивших в Адане, открыто призывала к избиениям армян. Именно после этого «призыва» турецкая чернь беспрепятственно заняла арсенал (159, с. 176-184). Зловещую роль властей в этой резне раскрыли епископ Мушег в книге, опубликованной в 1909 г., и Г. Терзян в своем богатом фактами исследовании «Бедствие Киликии» (66). Доказано, что избиения армян в Адане были организованы младотурецким центром, а его попытка свалить вину на сторонников султана была отвергнута результатами расследований соответствующих комиссий и выводами историков (193, с. 55). Накануне первой мировой войны один из руководителей гнчакистов, Парамаз, посетивший населенные армянами районы Турции, сообщал своему центру: «В провинциях, которые я посетил, зулюм Иттихада не имеет конца и краю», «прогресс армянского народа вызывает сильную зависть Иттихада». Он предчувствовал, что Армению должны были залить кровью армян (193, с. 84). Сапах-Гулян, который с мая 1911 г. по ноябрь 1912 г. объехал по делам гнчакской партии Малую Азию, в свою очередь писал тогда, что в связи с резней в Адане «ликование турок не имело границ. Все главные исполнители резни собрались в Константинополе. На улицах прохожие с гордостью указывали на них, в кофейнях только и было разговору о «патриотах», которые отличились во время резни и сыграли видную роль в этих событиях. С особой восторженностью говорили погромщики о том, что это «дело» принесло им продвижение по службе. Высокопоставленные чиновники, снятые с должностей, посылались на более ответственные должности в Бурсу, Конью, Адрианополь. Это преподносилось как желание «проветриться», как они сами, с усмешкой, без стеснения квалифицировали эти перемещения (166, с. 100). Несмотря на жалобы армян-депутатов, расследование вопроса о резне в Адане было погребено в бумагах османского меджлиса, так и не став предметом обсуждения. А сегодня в турецкой пропагандистской литературе проводится тезис о том, что инициаторами резни в Адане якобы были армяне. Турецкая газета «Терджюман» в номере от 17 февраля 1981 г. опубликовала материал под заголовком «Источники, породившие армянский терроризм» две первые части которого озаглавлены: «Либо Армения, либо могила». В этом материале новым поколения турецкого народа преступление в Адане преподносится как необходимый урок для того, чтобы призвать к порядку «распустившихся армян». Подобными фальшивками сегодняшние турецкие шовинисты пытаются скрыть следы преступлений своих предшественников. В докладной, составленной по поручению патриарха армян архиепископа Завена в связи с возобновлением армянского вопроса, дается подробное описание общественно-политической жизни армян после младотурецкого переворота. В этом документе, в частности, отмечается: «...Надежды, возлагаемые нами на конституционный режим, рассеялись в очень короткий промежуток времени. Были и такие, кто не верил в конституцию с самого начала, другие — потеряли веру несколько месяцев спустя. Одни отчаялись после Аданской резни, другие сохранили оптимизм, продолжая сотрудничать с младотурецкой властью» (370, ф. 57, оп. 2, д. 707, л. 1). Аданская резня вскрыла преступную сущность младотурецких лидеров и их сподручных. Армяне очень скоро постигли горькую истину, что в лице младотурок они получили верных наследников антиармянской политики султана Абдул-Хамида. Джемаль-паша считал Аданскую резню результатом стремления армян «к административной децентрализации» (173, с. 126). «Из полученного нами подробного описания событий было видно, — писал Сапах Гулян, — что устроителями резни, ее движущими силами и исполнителями были известные иттихадисты и их клубы» (166). 18 мая 1909 г. на страницах «Журналь оффисиель» депутат французского парламента Дени Кошен на основании фактов доказывал участие турецких войск в осуществлении ужасных избиений армян в Адане и во всей губернии. Д. Кошен сообщал о «неописуемых зверствах и жестокостях», о том, что «Киликия была разрушена и разграблена», что присутствие европейских военно-морских сил «не предотвратило резню» и т. д. Он обращался к французским правительственным кругам и к общественному мнению Франции, призывая поднять голос протеста в этот «поистине трагический момент» (409, с. 51). Французский автор Жорж Брезоль в своей книге «Там турки прошли...», вышедшей в 1911 г., писал, что французские официальные круги и пресса всячески скрывали злодеяния турок в Адане. «Наступило время, — писал Ж. Брезоль, — сказать правду, показать зло во всей его наготе. Мы предприняли этот полезный труд, заранее отложив в сторону письменные исследования, которые могли бы повлиять на наше беспристрастие. Настоящий том является сборником подлинных документов — докладных, писем, официальных сообщений, речей, парламентских запросов, статей и т.д...». В них раскрываются «кровавые карты, картины кровавых погромов, «законченные ужасы» и, читая их, поневоле вспоминаешь слова стихотворения Виктора Гюго «L’Enfant Grec» («Греческий ребенок»): «...здесь турки прошли: все в руинах и трауре» (409, с. 49). После кровавых событий в Адане неуверенность в завтрашнем дне стала постоянным фактором. За Аданской резней стали готовить новые избиения в других местах. Так, из Салоник было дано указание иттихадской организации в Амасье — организовать нападение на армян. Турецкая чернь, возбужденная словно мановением руки, собралась на рынке, заполнила улицы. Армяне обратились к мутесарифу Бекир Сами-бею (165, с. 197), который пустил в ход все свое влияние и предотвратил события. 17 января 1910 г. из Сиваса сообщали, что «Наиб Хусейн из Никсара своими подстрекательскими проповедями поднимает турок против армян» (9, с. 12-13). Как свидетельствует очевидец Аган Таронеци, младотурецкие власти жестокими методами стремились «ограбить физически и поставить в экономически невыносимые условия армян Тарона» (187, с. 57). Младотурки перебросили из балканских стран 5 тыс. турецких полицейских, солдат, сборщиков податей в армянские вилайеты, где они были одержимы желанием быстро разбогатеть в новых местах за счет жестокой эксплуатации армянского населения, захвата собственности имущих армян. Земли армянского крестьянства конфисковывались турецкими властями и передавались мухаджирам. Часть этих земель доставалась протурецким курдским беям (95, с. 28), которых поощряли младотурки. «В земельном вопросе, имевшем для армян самое насущное значение, не было сделано ни одного справедливого распоряжения. Ни один конфискованный земельный участок не был возвращен своему владельцу — армянину, наоборот, угнетение и эксплуатация, свойственные прежнему режиму, продолжались» (8, с. 918). С течением времени становилось все очевиднее, что «и старые турки, и младотурки для сохранения целостности Турции в Азии нашли одно средство — ослабить армян в своей стране» (68, с. 551-552). В провинции все оставалось без изменений. Там раньше, чем где-либо в других местах, почувствовали, что никаких улучшений ни в какой области не предвидится. Один из гиресунских купцов попытался было начать эксплуатацию угольных месторождений в районах Гиресуна и Орду, которые находились в часе езды от моря. Но ни один из местных богатых армян не согласился сотрудничать с ним, потому что «в течение одного дня у них могли отобрать копи и все перепортить, перевернуть вверх дном и таким образом погубить капитал» (165, с. 60-61). В этих условиях Сапах-Гулян констатировал, что господствующим настроением у армян была мысль об освобождении из-под ига турок с помощью России. «Хоть бы Россия пришла побыстрее и положила конец существованию этих мерзких людей, и мы бы освободились» (165, с. 19). 14 февраля 1911 г. армянское патриаршество направило правительству письмо, в котором оно возражало против поселения в армянских вилайетах мухаджиров, незаконной конфискации у местных армян земель, насильственных захватов церквей, монастырей и даже кладбищ (370, ф. 57, оп. 2, д. 666). В статье «Иттихад и малые народы» издатели еженедельной газеты в Ване «Орцанк» подчеркивали, что партия «Единение и прогресс» превратилась в фактор регресса, провела через парламент законопроект о запрещении стачек, а также о посягательствах на учебные заведения немусульманских народов. Газета отмечала, «что все это — целая политика, фрагменты заблаговременно подготовленной программы, которые появляются одна за другой с тем, чтобы постепенно претвориться в жизнь. Осью всей турецкой государственности в настоящее время стала партия. С одной стороны, прилагаются лихорадочные усилия, чтобы сохранить внутренний государственный организм, чтобы показать, что все идет мирно, спокойно, нормально, а с другой — эта партия, чтобы противодействовать дипломатическим играм извне, стремится заткнуть рты всем недовольным, при помощи своих газет поднимает невероятный шум против армян...», которые вздумали жаловаться Европе (119, № 11, 1909). Газета «Орцанк» напечатала письмо из Стамбула, в котором говорилось: «На вечерний пленительный и розовый оптимизм подул холодный ветер пессимизма, и сегодня громкие речи прежних времен, столкнувшись с печальной действительностью, не могут более вдохновлять людей, питать высокие чувства, вместо этого слышится шипение змеи проклятой реакции, которая угрожает примешать зелья в дружбу народов, открыть дверь новым преступлениям, бессмысленным жертвам, слезам и крови» (119, № 1, 1909 г.) Позже она констатировала: «Наша жизнь, жестокие законы нашей страны, дикие административные порядки вовсе не изменились. Кратковременное опьянение, вызванное «хурриетом», аплодисменты и «яшасыны» прошли. С исчезновением этих преходящих явлений стало ясно, что текущая жизнь есть точная копия прежнего деспотического периода» (119, №4, 1909). Армяне убедились, что конституция была всего лишь обманом и фикцией и что она, вопреки обещаниям младотурок, никоим образом не устанавливала в стране справедливости и безопасности (3, с. 879). Выходившая в Стамбуле студенческая газета «Beрацнунд» писала об опасных шагах младотурецкого правительства и его «шовинистической, несправедливой, человеконенавистнической политике». Она призывала народ под руководством «своих партий, единым фронтом выступать против иттихадистского движения» (184, № 5, 1912). Те из армян-предпринимателей, которые разобрались в существе внутренней и внешней политики младотурок, призывали своих коллег не давать им займов, ибо, получив материальную поддержку, они стали бы еще более опасными для проживавших в Турции народов. Но нашлось немало армянских капиталовладельцев, которые помогли министру финансов Джавиду в деле получения займов в других странах, полагая, что этими займами воспользуется также и местная армянская буржуазия. Джавид прибегал к хитрости и при встречах с находившимся в Европе главой армянской делегации Погосом Нубаром всячески старался внушить ему мысль, что если младотуркам удастся получить займы, они непременно проведут реформы (166, с. 119). Но как только деньги были получены, младотурки отвернулись от армянской делегации. Накануне первой мировой войны в Стамбуле проживало около 200 тыс. армян (360, с. 77). Тон, однако, задавала богатая верхушка. Для армянского эфенди, проводившего свою жизнь в великолепных городских дворцах и на приморских дачах, провинция и заботы ее населения оставались «навечно чуждыми» (166, с. 30). Армяне-эфенди были желанными пациентами дорогостоящих европейских клиник, считались «благодетелями нации», потому что время от времени уделяли пособия бедным, церкви, школе, священнику. Армянские богатеи были готовы сотрудничать с новыми властями Османской империи и снабжать их деньгами, лишь бы им не мешали в их финансово-экономическом преуспевании. Идея армянской государственности была для них делом отдаленным и неопределенным. Уместно в этой связи замечание Сапах-Гуляна о том, что «турецкое владычество в значительной степени исказило облик нашей нации, особенно в том, что касается тех армян, которые из поколения в поколение жили за пределами собственной Армении — в прибрежных районах и, в частности, в Константинополе» (165, с. 19-20). То, что складывалось в течение веков, невозможно было изменить за короткий промежуток времени. Богатые слои западноармянского общества — коммерсанты и эфенди, светские и церковные чины не желали покидать живописные берега Босфора и Мраморного моря, отказывались от должностей в провинции, предпочитая жизнь с удобствами в Стамбуле. Как отмечает Сапах-Гулян, точно так же «тротуары столицы султанов» были полны «большими и малыми, действительными и мнимыми революционерами, не желающими выезжать за пределы Константинополя. Они не желали ехать в далекие районы, пренебрегали провинцией» (166, с. 50-51). Армянские буржуазные круги думали лишь об одном — «извлечь пользу из мидхатовской конституции, иметь побольше депутатов в оттоманском собрании. Они продолжали надеяться на проведение реформ, верить дипломатии европейских держав» (166, с. 320). После резни в Адане приспособленчество в среде армянской верхушки Стамбула и Измира усилилось. В 1909 г. один из богатых армян-ага в Измире рассуждал приблизительно так: «...Самозащита принесет вред, это не для такого народа, как наш: она принесет больше зла, чем пользы. Будем приспосабливаться и уповать на провидение» (166, с. 33). Были и такие, которые пресмыкались перед турецкими должностными лицами, льстили им, чтобы защитить свои личные интересы. Младотурки щедро пользовались услугами подобных отщепенцев. Они опубликовали в десятках тысяч экземпляров стихотворение-панегирик армянского офицера Карапета Минасяна, посвященное «могущественной» османской нации, ее «величественным султанам, благодаря которым армяне жили «счастливо». Этот «поэт»-подхалим поносил политические организации, доблестных армянских фидаи, штурмовавших султанские твердыни (166, с. 158-159). В дни балканских войн «в течение нескольких часов армянские купцы собрали 30 тыс. золотых, когда Иттихад объявил о «национальном сборе пожертвований». «Известный купец И. выложил на стол 10 тыс. золотых перед армянскими и турецкими участниками собрания» (166, с. 20-21). Армянские эфенди, занимавшие официальные должности в государственной администрации, встали, за некоторым исключением, на защиту младотурецкой партии. В 1912 г. на собрании в школе Есаян один из армянских эфенди заявил с трибуны: «Армянская партия (речь шла о гнчакистах), которая противодействует иттихаду, борется против него, не отдает ему свои голоса, является врагом армян, борется против интересов армянской нации». Затем он продолжал: «Поскольку мы все османцы, а олицетворением османства является Иттихад, то мы должны следовать за ним и только за ним» (166, с. 17). Таким образом, армянский народ не был един. Раскол царил и в рядах его политических партий, которые были больше заняты распрями, чем борьбой за освобождение родины. Армянские политические организации не имели общей линии борьбы, отвечавшей интересам собственного народа. По окончании первой балканской войны, когда восточный вопрос вновь стал предметом обсуждения европейской дипломатии, созданная католикосом всех армян национальная делегация под руководством Погоса Нубар-паши направила послания европейским державам. С этой целью был составлен сборник документов, в котором были собраны многие достоверные факты о положении армян (La situation des Armeniens en Turquie: expose par les documents, 1908-1912). Эти документы неопровержимо доказывают, что после 1908 г. положение армян не улучшилось, что их честь и имущество не были ограждены конституцией, а преследования продолжались. По этому поводу Ов. Туманян писал в 1912 г., что «Турция хамидовская или младотурецкая, деспотическая или конституционная преследовала и истребляла армян» за то, что они хотели иметь родину, «поднимали» армянский вопрос (69, т. 149-150). Следствием политики младотурок стала интенсивная эмиграция. Она приняла такие масштабы, что собрание Центрального правления Благотворительного общества (Каир, 21 июля 1913 г.) приняло специальное воззвание против ее дальнейшего усиления. В воззвании, в частности, говорилось: «Соотечественники, остановите эмиграцию. Всеми силами боритесь против этого бедствия» (149, с. 91).

* * *

Балканские войны 1912-1913 гг. создали качественно новую атмосферу вокруг Турции. Антиармянские действия младотурецкого режима, неприкрытая шовинистическая политика вновь вынудили армян с помощью внешних сил, в первую очередь России, добиваться облегчения своей участи. Армянские прогрессивные силы под сенью великого русского народа искали гарантию безопасности для своего народа. Они принимали меры к тому, чтобы заинтересовать Россию судьбой западных армян. В одной из статей, опубликованных в газете «Русское слово», проводилась мысль, что защита армян не только принесет пользу России, «но это необходимо для ее собственной безопасности... Все турецкие армяне, независимо от партийной принадлежности... в России видят своего единственного защитника и спасителя и с завистью смотрят на мирную жизнь русских армян» (30.01.1913 г.). В октябре 1912 г. наместник на Кавказе Воронцов-Дашков в обстоятельном письме к Николаю II советовал ему вернуться к истинно русской политике — «покровительству турецким армянам». Он напоминал о движении 1878 г., вспоминал о событиях 90-х годов XIX века, когда исконная политика России по отношению к армянам резко изменилась во время Сасунской резни, когда армяне получили от князя Лобанова-Ростовского категорический отказ в заступничестве перед Турцией (327, с. 119-120). Официальная точка зрения правительства России по армянскому вопросу была изложена в памятной записке, направленной 25 июня 1913 г. державам Тройственного согласия. В ней отмечалось, что Петербург против «идеи расчленения» Османской империи, но настаивает на том, чтобы установить спокойствие в турецко-армянских вилайетах, в которых нельзя допустить безвластия, что может отрицательно сказаться на положении дел на Кавказе. Правительство России считало, что с общего согласия держав осуществление реформ могло бы предотвратить опасность, чреватую осложнениями. И посол Гирс, и министр иностранных дел Сазонов выступили в пользу проведения реформ под контролем держав, а вооруженное вмешательство считали возможным в случае, если бы потерпела неудачу предварительная программа. Германский посол в Стамбуле Вангенгейм считал, что Германия не готова участвовать в разделе Османской империи, поскольку не уверена, что в случае раздела другие державы согласятся привлечь ее к участию в делах Малой Азии, и потому нужно продолжать туркофильскую политику (126, с. 57). Тем не менее жизнь снова выдвинула на первый план вопрос об объединении двух частей Армении, создания для армян единой родины. Снова оживилась армянская общественно-политическая мысль. Общественные и политические силы, партийные руководители обсуждали различные стороны проблемы, выдвигали оптимистические предположения. В выходивших в Стамбуле во время первой балканской войны газетах «Азатамарт», «Бюзандион», «Жаманак» имелась постоянная рубрика «Армянский вопрос», под которой помещались статьи и корреспонденции об армянах из иностранной печати. За этими публикациями внимательно следили соответствующие службы младотурецкого правительства. Когда в декабре 1912 г. стало ясно, что Османская империя потерпит поражение от объединенных сил балканских государств, то один из турецких министров выразил мнение, что успехи балканских стран в войне вскружили головы «армянским политиканам», которые сочли момент подходящим для того, чтобы привлечь внимание Европы к армянскому вопросу (42, № 23, 1913). Во время обсуждения вопроса об армянских реформах в Стамбуле стал распространяться слух о том, что младотурецкие лидеры пригрозили истребить армян, если они не откажутся от идеи реформ. 11 марта 1913 г. посол Гирс писал в Петербург своему министру иностранных дел, что младотурецкое правительство прервало переговоры с армянским патриаршеством и вообще с армянами (342, с. 25). Позднее, 29 октября 1913 г., он сообщал, что младотурки «вообще всеми мерами стремятся похоронить армянский вопрос, считая его самым серьезным для Турции в нынешней ситуации и опасаясь, что всякая уступка армянам вызовет соответствующие требования со стороны арабов» (342, с. 102). Во время балканских войн армяне — жители Турции — добросовестно выполняли свои гражданские и воинские обязанности, находясь в составе турецкой армии (512, с. 283). 8 тыс. армян-воинов безропотно сражались в рядах османских сил (577, с. 193). В то же время отряд Андраника, насчитывавший всего несколько сот армянских добровольцев, боролся против турок на стороне Болгарии. А редактор газеты «Сапах» Тигран Келекьян (иттилафист) 21 сентября 1912 г. выступал перед 100-тысячной толпой, собравшейся у мечети Ахмеда, и прославлял войну против Болгарии. «Балканская война, — писал Арш. Зурабян, — привела политические партии к их прежнему, дореволюционному положению...» Иначе говоря, они снова стали уповать на возможность решения армянского вопроса с помощью внешних сил. Арш. Зурабян, говоря словами Салтыкова-Щедрина, называл «мальчишками-голоштанниками» тех национальных деятелей, которые слонялись по Европе с целью воздействовать на империалистическую политику (154, № 23, 1917). Нелегко приходилось армянам и в дипломатической сфере. Не хватало опыта, навыков государственной деятельности, проницательности. «То, что имелось, было слабым, легковесным... Нельзя было быть в одном месте туркофилом, германофилом, в другом месте — русофилом, англофилом, франкофилом: нужно было иметь определенную линию, цвет и индивидуальность» (166, с. 116). Против бойцов, шедших по революционному пути, по пути борьбы за свободу вставало не только турецкое государство, но и трусливые представители имущих классов, которые «не желали ударить пальцем о палец, хотели решить армянскую проблему упрашиванием, мольбами..., обращением к дипломатическому посредничеству» (166, с. 148). Тем не менее во время балканских войн еще более усилились свободолюбивые устремления армянского народа. «И вот иго турецкого деспотизма сброшено не только на Крите, но и в Македонии, на Эпире, во Фракии. Еще вчера рабы — балканские народы, как волны разбушевавшегося моря, обрушились на прогнившее здание турецкого государства, потопили и разбросали это строение вековых преступников. На этот раз Армения совершенно одинока на своем вековом мученическом пути, опять на старых и новых пепелищах, опять измученная и истекающая кровью» (19, № 6, 1913). Западные деятели вновь стали мутить воду своими антирусскими упражнениями, рассуждениями об опасных последствиях вхождения Армении в состав России, об угрозе возникновения войны. Европейская печать весьма оживленно обсуждала армянский вопрос. Газета «Юманите» требовала «удовлетворить, наконец, требования армянского народа». Газета «Тан» («Temps») отводила специальную ежедневную рубрику армянскому вопросу. Жорж Клемансо в своей газете «Л’ом либр», выходившей с мая 1913 г., писал: «Не только чувство должно руководить нами в этом деле. Если мы хотим, чтобы мир был сохранен в Азии, избиения армян должны раз и навсегда стать достоянием прошлого. В противном случае обещанные Армении и неосуществленные реформы приведут к войне, как это произошло в Македонии» (19, № 152, 1913). Когда в дипломатических кругах вновь вернулись к армянскому вопросу, младотурки объявили, что в шести вилайетах армяне составляют 20% общего населения. На самом деле в указанных вилайетах армяне составляли 38,9%. В 1912-1913 гг. армянская делегация и ее руководитель Погос Нубар во всех памятных записках, представленных правительствам европейских держав, выдвигали в качестве основы предложений об улучшении положения западных армян статьи Сан-Стефанского мира и Берлинского конгресса (370, ф. 57, оп. 2, д. 687, л. 3-5). Эти действия Погоса Нубара вызвали ярость младотурецких лидеров, которые заочно подали на него в суд, лишили его огромных богатств, объявили изменником и приговорили к смертной казни. В долгих дебатах в дипломатических кругах в период 1912-1914 гг. по вопросу о реформах для западных армян терялась сама суть его. Представители европейских держав мучительно долго совещались, обсуждали каждое слово, формулировку, продолжая свою традиционную политику, согласно которой стремление получить возможно большую часть Османского наследства должно было отодвинуть на задний план насущные проблемы национально-освободительной борьбы угнетенных народов. Конечно, империалистические державы преследовали различные цели, но все они исходили из колониалистских планов. К концу 1913 г. господствующим умонастроением являлось то, что благоприятные условия для решения армянского вопроса созрели. Отмечалось, что с точки зрения международных отношений решение армянского вопроса стало необходимостью, что заинтересованные государства должны поторопиться «по возможности быстро осуществить минимум реформ, могущих удовлетворить армянский народ и принести спокойствие на армянскую землю» (19, № 29, 1913 г.). В 1913 г., однако, никто не хотел приступить к практическому разделу Османской империи, никто не желал вести войну из-за армян (423, с. 25). «Положение армянского населения требует немедленно начать обсуждение необходимых реформ...», — заявило российское правительство в июне 1913 г. в ноте, направленной европейским державам (428, с. 387-391). «В этот момент, когда г-н Сазонов добивался, чтобы был рассмотрен вопрос о проведении реформ а Азиатской Турции, в Берлине придерживались самой осторожной позиции», — сообщал министр иностранных дел Франции своим послам в Лондоне, Вене, Стамбуле, Петербурге (428, с. 221). В свою очередь, английское правительство считало, что если будет иметь место раздел в Азиатской Турции, то это заденет жизненные интересы Великобритании (428, с. 261). Германский посол в Стамбуле Вангенгейм 10 июня 1913 г. писал: «Армянский вопрос — это тот ключ, который должен открыть перед Россией проливы» (428, с. 105-106). Младотурецкие лидеры продолжали лавировать, заигрывать с послами европейских держав в Стамбуле, стремясь кое-как сохранить непрочное равновесие старыми, султанскими методами. На конференции в Лондоне, созванной для решения балканского вопроса, руководители великих держав, уступая настойчивым просьбам армян, потребовали у Высокой Порты выполнения 61-й статьи Берлинского договора. Послам в Стамбуле было поручено выработать проект реформ для армян. По настоянию российского правительства Гирс и Вангенгейм составили русско-германскую программу, состоявшую из 6 пунктов, согласно которой по просьбе турецкого правительства предлагалось назначить двух генеральных инспекторов для двух частей Восточной Анатолии и под их контролем осуществить реформы. 14 октября 1913 г. Вангенгейм заявил великому визирю Саиду Халим-паше, что благодаря посредничеству Германии программа русского дипломата А. Мандельштама сведена к минимуму, с чем согласны все государства, так что Турция теперь стоит перед лицом объединенной Европы. Во время другой встречи Вангенгейм убеждал великого визиря в полезности интернационализации армянского вопроса, «поскольку Россия отныне в данном вопросе не может прибегать к насильственным мерам по отношению к Турции без согласия других держав» (126, с. 72). Переговоры вокруг армянских реформ наконец завершились заключением соглашения от 8 февраля (16 января) 1914 г. Его подписали великий визирь Саид Халим-паша и, ввиду отсутствия Гирса, временный поверенный в делах России Гулькевич. По этому соглашению в двух административных единицах Восточной Анатолии назначалось по одному иностранному генеральному инспектору, которые должны были контролировать действия администрации этих территорий: правосудие, полицию и жандармерию. Они получали право назначать всех низших должностных лиц и входить в правительство с представлениями о назначении высших чинов. Они имели право увольнять за неспособность или дурное поведение всех чиновников администрации, кроме вали. А вопрос о вали мог быть поставлен перед турецким правительством, которое должно было принять соответствующее решение в течение 4 дней. Гулькевич в телеграмме Сазонову от 10 февраля 1914 г. квалифицировал соглашение от 8 февраля как «начало новой, более счастливой эпохи в истории армянского народа». По своей политической значимости, как он считал, это соглашение было равносильно фирману 1870 г., по которому был создан Болгарский экзархат. Армяне не могут не сознавать, писал он, что ныне сделан первый шаг к спасению их от турецкого ига. По мнению Гулькевича, тем самым как бы подтверждалась 16 статья Сан-Стефанского договора. Вместе с тем Гулькевич выражал надежду, что все сделанное Россией отразится самым благотворным образом на международном престиже России и окружит имя ее монарха «новым обаянием в сердцах христиан Ближнего Востока». Мандельштам отмечал, что «соглашение о реформах от 8 февраля 1914 г. как будто характеризует соотношение сил России и Германии и, следовательно, также соотношение сил Тройственного Согласия и Тройственного Союза. Как скромную юридическую основу, как исходную точку для достижения в будущем прогресса на пути решения армянского вопроса, рассматривал армянский народ это соглашение. Но, увы, оно было всего лишь иллюзией» (126, с. 75). 15 мая 1914 г. перед участниками общего собрания Армянского благотворительного общества с оптимистической речью выступил Погос Нубар-паша. Он с восторгом говорил об армянских реформах, о путях их практического осуществления, о правосудии, полицейском контроле. «Армянский язык будет принят в административных органах и в судах. Решения суда, написанные на турецком языке, будут иметь также армянский перевод и т. д.». Он был воодушевлен тем, что в каждом вилайете «армянские национальные школы должны будут иметь свое соответствующее место, полки хамидие будут заменены запасными полками без права пользоваться оружием в мирное время». По его мнению, «принцип равенства должен распространяться на должностных лиц всех типов — христиан и мусульман» и т.д. (370, ф. 57, оп. 2, д. 711, л. 50-51). Ал. Мартуни (Мясникян) в статье «Практическая сторона армянского вопроса» писал: «Армянский вопрос был вопросом благополучия турецких армян, обеспечения их жизни и имущества, вопросом человеческих условий их жизни» (136, № 3, 1914). Он выступал против того, чтобы делом освобождения западных армян руководили люди, не знакомые с положением в стране, руководствовавшиеся мертвыми схемами. «Руководство извне, — писал он, — большей частью опирается на неосведомленность и незнание: руководство извне порождает поверхностное отношение к вопросу, эксплуатацию и даже авантюризм. Этим самым база движения становится шаткой, неестественной и искусственной». Он считал, что «освобождение Турецкой Армении или турецких армян» и разрешение армянского вопроса должны стать «делом рук турецких армян» (136, № 3, 1914). Осенью 1914 г. В. Терьян в статье «Наш долг», связывая судьбу армянского народа с Россией, писал: «Народ в бесконечных страданиях сохранил живой свою чистую веру в светлое будущее нации. Как возвышенную и платоническую мечту он лелеял страстное желание освобождения и возрождения» (136, № 220, 1914). По мнению А. Мандельштама, существенным моментом предстоявших реформ было то, что «турецкая администрация Армении была поставлена под международный контроль, что армяне получили гарантии человеческого существования. Если бы соглашение начало выполняться, то тут же исчезли бы случаи коллективных или индивидуальных убийств, грабежей, похищения женщин, насильственного захвата земель и другие подобные случаи, характерные для старого режима, и установилась бы более цивилизованная форма управления. К сожалению, судьба распорядилась иначе... Большая война сделала излишними все программы реформ в Турецкой Армении» (126, с. 77). Младотурки саботировали проведение реформ. Когда в июле 1914 г. видные армянские политические деятели Пастармаджян и Врамян посетили Талаата и Халиля в связи с вопросом о подборе и назначении инспектором Гоффом чиновников, то последние приняли их подчеркнуто холодно и заявили: «Мы не так понимаем принцип равенства, как это хотят толковать армяне. Он означает только равенство всех османов вообще» (370, ф. 57, оп. 1, д. 676, л. 144-145). Они добавили при этом, что Иттихад решил самостоятельно заняться вопросом реформ, по своему усмотрению, не входя в сношения с армянами. Младотурецкие лидеры категорически возразили против назначения на должность одного из инспекторов Пастармаджяна: «Он слишком умен. Мы не желаем иметь подобных чиновников». «На что вы жалуетесь, — говорил Талаат.— Вы хотите получить реформы с помощью Европы...» Они стремились провалить реформы, чтобы тем самым показать, что Европа и, в частности, Россия не смогут по своему усмотрению ввести их в Турции (370, ф. 57, оп. 1, д. 676, л. 144-145). Воронцов-Дашков, отвечая 2 сентября 1914 г. на письмо католикоса Геворка, в котором тот просил взять армян под покровительство России, требовал, чтобы действия как русских, так и западных армян в обязательном порядке согласовывались с ним. Он считал нецелесообразным какой-либо шаг к восстанию со стороны турецких армян (370, ф. 57, оп. 2, д. 727, л. 1-2). Тем не менее армяне были полны оптимистических ожиданий. Россия представлялась им их главной защитницей. Проведение реформ дало бы западным армянам возможность перевести дух, почувствовать себя в безопасности. Тогда еще не просматривались пламя грядущей войны, смертоносные когти преступной программы младотурок.

* * *

После переворота активисты армянских политических партий «поспешили воспользоваться возможностью проникновения в «еркир» (в переводе с армянского «страна», «земля» — так было принято называть Западную Армению) для того, чтобы обрушить на западных армян свои идеологические партийные «эксперименты» (119, № 8, 1909). Вскоре началась бессмысленная межпартийная борьба в различных районах страны. Наряду с партией Дашнакцутюн к укреплению своих позиций стремились гнчакисты, реорганизованные гнчакисты и рамкаварская партия. Все они тратили свои силы больше на ведение борьбы друг с другом, чем против турецкого деспотизма. Правда, 30 октября 1909 г. в Стамбуле был созван съезд солидарности представителей дашнакской партии Константинополя, гнчакской партии Турции, реорганизованной гнчакской партии и рамкаварской партии. Съезд принял решение, согласно которому эти партии обязались воздерживаться от «дискредитирующих и резких нападок» (145, с. 180). Но гибельное для народного дела соперничество не прекратилось. В апреле 1910 г. состоялась встреча «межпартийной солидарности» представителей Дашнакцутюн, Гнчак и реорганизованных гнчаков, которая приняла решение организовать совместное руководство делом самозащиты народа (145, с. 181). Но за этими словами не последовало практических дел. Предавая забвению коренные, насущные вопросы жизни армянского народа, руководители армянских политических партий занимались в центре и на местах второстепенными делами. Среди армянских национальных партий наиболее активно в пользу сотрудничества с младотурками выступала Дашнакцутюн. Ее руководители претендовали на то, чтобы делить с младотурками власть, завоевать равные с ними позиции. Ссылаясь на свое активное участие в созыве и проведении в 1907 г. в Париже съезда оппозиционных организаций и заслуги в ведении многолетней борьбы против султана, они с излишним оптимизмом надеялись вместе с Иттихадом выйти на арену политической жизни страны и участвовать в ней на равных. Арш. Алпояджян считал, что руководители Дашнакцутюн превратились в «помощников или исполнителей воли» младотурок, что «самая авторитетная армянская организация, привязанная к хвосту Иттихада, стала пренебрегать интересами армян и не сделала ни единого шага для улучшения их положения в стране» (8, с. 918). Английский дипломат Джордж Кидстон писал 11 ноября 1919г.: «Во время моего пребывания в Константинополе Дашнакцутюн имела очень тесные связи с комитетом «Единение и прогресс...» (429, с. 907-910). «...От Константинополя до Вана руководители Дашнакцутюн старались убедить других, что это они обеспечили успех июльского переворота младотурок и, опираясь на силу младотурок, взяли в свои руки руль национальной и политической жизни турецких армян» (51, с. 181). Долгие годы дашнакские политические деятели, бросившие вызов турецкому деспотизму, придерживались линии сближения и сотрудничества с младотурками. Время от времени руководители Дашнакцутюн — партии, привыкшей украшать себя перьями социалистических идей и много разглагольствовавшей о защите интересов угнетенных и эксплуатируемых западноармянских трудящихся, вступали в сделки с турецкими властями, вынашивавшими шовинистические, антиармянские планы. Дашнакцутюи делала вид, что выбирает между отсталостью и прогрессом. Однако на самом деле она отстаивала свои узкоклассовые эгоистические цели и не чувствовала опасности, таившейся в воинствующем национализме младотурок. В официальном требовании, направленном «правительству конституционной Турции», Совет представителей Дашнакцутюн заявлял, что «Турецкая Армения является неотделимой частью империи» (145, с. 178). Спрашивается, куда же девалась многолетняя освободительная борьба армянского народа? Интересно узнать, от чьего имени дашнакские руководители отказывались от Западной Армении, кому оставляли страну? А один из лидеров партии Дашнакцутюн Атом (Шахрикян) писал: «Ни одна нация стечением географических, этнографических, исторических условий своего развития так не заинтересована в том, чтобы любить и защищать Османский союз, как армянский народ. Интересы каждого члена этого союза, а в большей степени интересы армянского народа требуют помогать этому государству, возрождению и развитию страны» (23, с. 52, 88). Отказываясь от постановки вопроса о независимости или самоуправлении, Дашнакцутюн заявляла, что «армянский элемент в составе Османской империи может действительно процветать лишь при том условии, что его свобода будет сочетаться со свободой и нормальным, естественным прогрессом окружающих его народов всей Турции» (53, № 1, 1909). Руководители этой партии ожидали от младотурецкого правительства выполнения торжественно принятых обязательств, совершенно не принимая во внимание реальные социально-экономические, политические условия турецкой действительности. К. Уокер писал о том, что дашнаки действительно поверили, что конституционный принцип восторжествует в Турции, они надеялись на это до такой степени, что перестали думать о необходимости вмешательства извне в их внутренние дела, не настаивали более на выполнении 61 статьи Берлинского договора и вместо того, чтобы сосредоточиться на решении своих проблем, впряглись в дела своих «турецких коллег». Подобный образ действий К. Уокер характеризует как смелую и историческую попытку порвать с вековыми устаревшими взглядами. Для Турецкой Армении они требовали только автономии, отказываясь от независимости. Дашнаки и сегодня безапелляционно заявляют, что «благодаря провозглашению конституции в Турции создались возможности свободного развития» (170, с. 25). Адана была делом рук младотурок, утверждает К. Уокер, показывая всю бесполезность переговоров и соглашений Дашнакцутюн с младотурками (577, с. 186-189). Сразу же после резни в Адане было заключено соглашение о сотрудничестве между Иттихадом и Дашнакцутюн. Ссылаясь на то, что данный документ был опубликован в газете «Азатамарт», М. Серопян одновременно обращает внимание на то, что от читателя был скрыт основной пункт соглашения об «общей ассимиляции и солидарном сотрудничестве». А идеолог Дашнакцутюн М. Варандян на страницах газеты «Горизонт» вскоре должен был признать: «Мы согрешили» (173, с. 128, 130). Ныне они делают все возможное, чтобы скрыть от новых поколений необдуманную политику, проводившуюся в то время. К. Сасуни с гордостью отмечает, что Дашнакцутюн «не имела русской ориентации» (170, с. 24), что «...русская ориентация была оставлена в стороне», что будто бы «армяне и армянская революция стали бы детьми, обласканными конституцией, и вздохнули бы свободно» и т.д. и т.п. (171, с. 183). Таким образом, Дашнакцутюн следовала по пути сближения с младотурками, якобы революционно и прогрессивно настроенными, что удаляло ее от единственно правильного и необходимого для армянского народа пути — ориентации на Россию. Часть лидеров партии Дашнакцутюн, довольная тем, что занимала места в турецком парламенте, плелась в хвосте событий, не имея сколько-нибудь определенной, конкретной программы действий. Другая часть повернулась лицом к европейской дипломатии и возлагала надежды на осуществление реформ для западных армян, искала помощи у русского царизма. И, наконец, третья группа по стечению обстоятельств действовала в соответствии с нуждами и требованиями провинции, т.е. постоянно заботилась о самосохранении. Минас Чераз назвал российских дашнаков головотяпами, когда узнал, что те решили созвать совместно с младотурками конгресс и заниматься не армянским вопросом, а «всей Турцией». В 1908 г. Э. Акнуни (Хачатур Малумян), один из дашнакских деятелей Стамбула, говорил: «Одной из самых важных задач Дашнакцутюн должна стать защита османской конституции..., дружная работа с Иттихадом» (100, с. 45). Дашнакские деятели приняли участие в революции 1905-1907 гг. в России, преследуя свои цели. После поражения революции часть их сумела избежать преследований со стороны царского правительства и покинула Кавказ. Одни из них перешли в Иран и окунулись в водоворот национально-освободительной борьбы персидского народа (Епрем, Кери, Ростом и многие другие), другие нашли пристанище в Стамбуле, установили либо восстановили свои прежние контакты с младотурками, намереваясь принять активное участие в начавшемся после революции политическом движении в империи. Дашнакские лидеры всемерно хвалили младотурок, их приверженность конституции. «Младотурки находятся у нас прежде всего потому, что они искренние конституционалисты, — заявлял член турецкого парламента Гарегин Пастермаджян (Армен Гаро), впоследствии переехавший в Россию, журналистке Ариадне Тырковой, — они хотят любой ценой сохранить целостность Турции...» (360, с. 62-67). На вопрос о том, каковы отношения между Дашнакцутюн и Иттихадом, один из руководителей Дашнакцутюн Ваган Папазян ответил: «Мы всегда были братьями» (166, с. 275). Ростом Зорьян в Лондоне самодовольно говорил одному из своих старых знакомых: «Уверяю тебя, что армянское население Турецкой Армении после 1909 г. никогда не имело такой спокойной и безопасной жизни, как при новом режиме. Я пожил в стране и убедился в этом» (190, с. 359). Таковы были убеждения дашнакских деятелей, претендовавших на руководство политической судьбой армянского народа. В начале сентября 1909 г. дашнаки заключили новое «соглашение» с младотурками. Они брали на себя обязательство защищать целостность империи, претворять в жизнь конституцию, отрицать стремление армян к независимости. В этом «соглашении» имелся один пункт, согласно которому резня в Адане упоминалась как «поучительное предупреждение». Это было по сути дела предупреждением армянам, что любое их стремление освободиться из-под турецкого ига встретит удар турецкого ятагана. Сегодня только с болью можно вспоминать, что политические партии и их руководители, взявшие на себя право вершить политические судьбы армянского народа, проявляя преступную близорукость, проводили политику сотрудничества с младотурками. Такая политика вызывала осуждение в среде армянской общественности. Так, Арп. Арпиарян в газете «Лусабер», выходившей в Египте, писал: «Сколько бедствий принесет турецким армянам турецко-дашнакское сотрудничество?» Он был убежден, что младотурецкая власть станет смертельной для интересов армян, может быть, более гибельной, чем правление хамидовской администрации. «Вы что ли, должны преобразовать Турцию, господа дашнаки?» — спрашивал он (86, I. II. 1908). В декабре 1911 г. редактор дашнакской газеты «Азатамарт» Врамян говорил в беседе с А. Тырковой, что хотя Талаат, Джавид, Халиль и Назым и являются невеждами, но они настоящие конституционалисты. Немного позднее, весной 1912 г., когда лидеры Иттихада более определенно стали проявлять свою шовинистическую суть, тот же Врамян признавался: «Мы ошиблись, мы их считали невеждами, но благородными, в действительности же они оказались обманщиками и жуликами» (360, с. 79-80). В 1912 г. уже было ясно, что «не оставалось других средств борьбы, кроме применения оружия, самообороны, революционных действий» (166, с. 304). Нужно было переходить к решительным действиям, направить могучие силы народа в русло сопротивления. Между тем на съезде в Измире Э. Акнуни, обрисовав в темных тонах хамидовскую эпоху, «тяжелое положение армян», восхвалял младотурецкий переворот и конституцию, перечислял благоденствия, подчеркивал значение призыва армян на воинскую службу и поощрял армянскую молодежь служить в армии. «Вновь открывшиеся горизонты дружбы всех элементов империи, освященные соглашением о турецко-армянской революции, — с воодушевлением разглагольствовал дашнакский деятель, — не только обуздали Йылдызского Нерона, но и сорвали заговор с целью внешнего вмешательства — Европа была вынуждена остановиться и с почтением склонить голову веред благородным энтузиазмом всех народов возрождающейся империи» (19, 16/29, VI, 1912). Э. Акнуни убеждал своих товарищей относиться к обещаниям руководителей Иттихада с полным доверием. Руководящие дашнакские деятели неосмотрительно ставили в известность лидеров младотурок обо всех своих планах и намерениях. «Еще была вера и надежда выполнить положительную работу, еще не развеялись ожидания, связанные с конституцией», — так оправдывал своих старших товарищей годы спустя небезызвестный А. Аствацатрян на страницах журнала «Айреник» («Родина») (21, с. 74-80). Этот автор писал также о том, что Дашнакцутюн не порвала дружбу с Иттихадом, думая, что сумеет сохранить свои права — выполнять посредническую роль и в какой-то мере воздействовать на государственные дела младотурок. Лидеры младотурок очень скоро встали на позицию отрицания роли и участия армянских организаций в антисултанской борьбе. 14 сентября 1908 г. в Париже Ахмед Риза говорил: «Отныне мы не признаем гнчакистов-дрошакистов и советоваться более с ними не будем, потому что представители всех национальностей государства имеются в нашей партии... я говорю вам, что если дрошакисты и гнчакисты будут продолжать свою пропаганду, то мы нападем на них, и знайте, что вы снова будете биты» (166, с. 143). Такое явное антиармянское заявление, слетевшее с уст влиятельного младотурка, должно было насторожить каждого патриотически настроенного здравомыслящего армянского деятеля. Иттихад отверг предложение Дашнакцутюн о пропорциональном представительстве в меджлисе, и 2 млн. армян, проживавшие в пределах турецкого государства, получили всего лишь 10 мест в парламенте. Представители армянского населения многих вилайетов не попали в Стамбул. В сентябре 1908 г., в разгар избирательной кампании, на стенах домов появились листовки следующего содержания: «Дать свободу армянам и грекам означает гибель государства, а Османская империя уже стояла на краю гибели, поэтому настоящие слуги ислама должны серьезно подумать и принять меры для того, чтобы истребить армян и спасти государство от гибели». Следует отметить, что сотрудничество с младотурками, дашнаки пытались объяснять тактическими соображениями. Об этом свидетельствует резолюция трабзонской окружной организации Дашнакцутюн, принятая в январе 1909 г. В ней указывалось: «Принимая во внимание, что Иттихад является буржуазной организацией, что своей нынешней программой и действиями он не признает за инонациональными подданными права на самоопределение, тем не менее считаем целесообразным в нынешних исключительных условиях как с оппозиционным деспотизму элементом сотрудничать с ним в определенных делах, временно приспосабливаться к местным условиям» (117, с. 185-186). С. Врацян, Р. Зардарян, Р. Дарбинян и другие, забыв свою вчерашнюю «революционную» деятельность, активно участвовали в перестройке нового турецкого государства. С. Врацян пропагандировал идею перестройки школьного образования в стране, Р. Дарбинян в газете «Азатамарт» предлагал рецепты перестройки экономической жизни. Он писал: «В красной книге долгой истории армянского народа 1908 и 1909 годы оставят неизгладимый след» (4, № 26, 1911 г., 10/23 января). М. Варандян в газете «Азатамарт» (№ 10 (2) от 18/1 октября 1911 г.) призывал армянскую интеллигенцию быть в авангарде всеосманского возрождения, поскольку «в Османской империи началась новая эра». «Невозможно поверить, насколько тесные отношения существовали между армянскими клубами и младотурками», — писал И. Лепсиус (82, с. 246). По его словам, некоторые младотурецкие лидеры обязаны были своей жизнью армянским деятелям: например, во время реакционного переворота министр иностранных дел нашел приют в доме Григора Зограба и тем спас свою жизнь (82, с. 244). Несмотря на антиармянскую позицию младотурок, верхние слои западных армян предпочитали конституционный режим, опасаясь возрождения старых тенденций, избиений хамидовских времен. Имущие классы мечтали о государственной дисциплине, о сохранности своих капиталов и собственности от нападений традиционного туркизма. «Не нужно делать революцию, не нужно поднимать восстание, ибо это принесет очень большой вред: а если будете делать — то хотя бы не в прибрежных городах, не в Константинополе, потому что это нанесет ущерб нашему купечеству...», — так думали капиталисты. «Оружие, самооборона, организация», — такие призывы приводили в ужас местных армянских ага. И. Голобородько указывает на тот факт, что Дашнакцутюн, продолжая сотрудничать с младотурецким комитетом, обещала ему на случай войны на Балканах выставить около 40 тыс. армянских добровольцев. Дашнакцутюн, с одной стороны, сотрудничала с Иттихадом, с другой — решила «всеми правдами и неправдами включиться в водоворот дипломатических событий вокруг армянского вопроса и ускорить его разрешение» (154, № 22, 1917). Отказавшись от политики самозащиты в Турецкой Армении, как отмечал М. Варандян, «фаланга фидаи и героев складывает оружие». Разве Западная Армения уже была освобождена, разве палачи армян сгинули? Вместо того, чтобы собрать силы, организоваться, поднять у людей дух сопротивления, в армянской политической жизни стала утверждаться линия на приспособленчество и выжидание. Младотурки, с одной стороны, перечеркивали вопрос об армянских реформах, с другой — домогались помощи от армян, давая им обещания. Внешне они представлялись друзьями армянских общественно-политических деятелей, убеждали их публично поддерживать правительство, отказаться от идеи реформ при посредничестве иностранных государств. А когда настал момент падения на Балканах последних турецких крепостей, когда с помощью России и Европы вновь был положен на стол переговоров вопрос об улучшении положения западных армян, об осуществлении реформ, о самоуправлении, антиармянский национализм младотурок вновь возродился, достигнув своего апогея. В этот период приливов и отливов в освободительной борьбе деятельность Дашнакцутюн была лишена последовательности и здравого смысла. Григор Зограб говорил: «Никто с такой строгостью, доходящей иногда до жестокости, не указывал на недостатки Иттихада, как это делал я, но это не может служить причиной того, чтобы не замечать его свободолюбивых основ... Не забывайте, что Иттихад является правящей партией. Если даже мои чувства не толкают меня на их сторону, наши национальные особые интересы должны побуждать к дружбе с ними» (8, с, 218). Седьмой съезд Дашнакцутюн, созванный нелегально в конце 1913 г. на территории Западной Армении, принял резолюцию по вопросу об армянских реформах, об отношении партии к Иттихаду и др. (19, № 47, 1913). На съезде указывалось, что вопреки многим обещаниям Иттихад не удовлетворил элементарные требования армян (гарантии обеспечения спокойствия, разрешения споров, проводившихся вокруг земельного вопроса, упорядочение школьного образования, относительное представительство армян в правительственных органах). Он формально принял принцип децентрализации, а в действительности признал то, что «государство принимает за основу привилегированное положение исламских элементов», которое не соответствовало принципу «равноправного, свободного развития» и «дружбы между народами империи». Съезд принял решение добиваться полного и неукоснительного осуществления выдвинутых ранее требований, а также опубликовать в общем плане подробную историю разрыва отношений Дашнакцутюн с Иттихадом, подкрепив ее документами (19, № 47, 1913). Как видно, отношения еще не были порваны окончательно. А в целом время было потеряно, дело самозащиты народа было пущено на самотек. Германия, начав играть все более активную роль в турецких делах, стремилась превратить армянский вопрос во внутренний вопрос Османского государства и добиваться его решения на путях армяно-турецких переговоров. С этой целью в течение 1913 г. имели место встречи между лидерами Иттихада и армянскими деятелями. Талаат требовал, чтобы армянские активисты отозвали из Европы Погоса Нубара, прекратили переговоры с правительствами великих держав (371, д. 37, л. 4). В декабре 1913 г. Джемаль-паша пригласил к себе (ночью) дашнакского деятеля Вардкеса (впоследствии пал от руки младотурок) и сказал ему: «Если вы будете настаивать на европейском контроле, мы будем вынуждены принять его, но следствием этого будет то, что мусульманское население этих шести вилайетов поднимется на ноги, и 300-400 тыс. армян будут истреблены. Русские, воспользовавшись случаем, придут и захватят эти вилайеты» (102, № 2, 1922, с. 41). Ему был дан ответ, что в случае организации избиений Дашнакцугюн развернет свою деятельность в Стамбуле и накажет виновников избиений (32, с. 191-192). Младотурки всячески стремились показать, что единственным представителем армянского народа они признают Дашнакцутюн. Тем самым они нанесли удар по армянскому патриаршеству, глумясь над национальными прерогативами западных армян. А дашнаки, польщенные этим обманом, во имя нескольких депутатских мест и выгодных государственных должностей предавали забвению дело освобождения народа, его чаяния. «Кто представлял опасность для армянского народа? Иттихад. А Дашнакцутюн не только не противодействовала ему, но и сотрудничала с ним, своими действиями «во многом способствовала ...усилению и утверждению Иттихада», что «стало гибельным» для нашего народа... Большую долю ответственности за усиление этого волка несет Дашнакцутюн, это несомненный факт, и никакими аргументами здесь оправдаться невозможно» (166, с. 109-110). Когда младотурки отвергли предложения патриаршества и армянских депутатов в турецком парламенте, направленные на проведение экономических преобразований, «вожди» армян снова перешли на позиции ожидания помощи от Европы (496, с. 50). Западное бюро партии Дашнакцутюн, руководящий орган гнчакской партии в Турецкой Армении и центральный клуб рамкаваров опубликовали в 1913 г. в Стамбуле заявление, в котором они вновь, как и в 1910 г., взяли на себя обязательства действовать сообща для осуществления армянских реформ, избрания депутатов и решения парламентских вопросов (145, с. 187-188). Эти заверения, естественно, остались лишь на бумаге. На деле сотрудничества и взаимного доверия не было установлено. Начиная с 1912-1913 гг. на страницах печати вновь стало господствовать умонастроение, что Франция, Англия или царская Россия должны организовать помощь, должны снабдить армян деньгами и оружием, ввести войска и освободить их от турецкого ига. В июле 1914 г. на своем VIII съезде, слишком, однако, поздно, дашнаки приняли решение «для обеспечения безопасности на местах тайно вооружать население». По поводу воинской службы в этом решении говорилось, что в общем нужно подчиняться закону, но избегать служить, обходить его (211, оп. I, д. 74). В свою очередь, младотурки грозили уничтожить, стереть в порошок западных армян, если армяне будут сотрудничать с Россией (45, с. 586). Этот вопрос в особенно настоятельной форме был поставлен в 1914 г. перед дашнакским съездом в Эрзуруме. Дашнаки пытались призвать младотурок к благоразумию, советуя им не вступать в войну. «Мы пришли не для того, чтобы спрашивать у вас совета о том, что нам делать», — цинично отвечали младотурецкие парламентеры. — Мы ждем от вас «да» или «нет». Вы либо объединяйтесь с нами, либо оставайтесь нейтральными, лояльными» (45, с. 588). Талаат во время встречи с армянскими деятелями, состоявшейся на квартире Халаджяна-эфенди, требовал отказаться от реформ, не возлагать надежды на Россию (65, с. 55). Младотурки выражали недовольство тем, что армяне связывали свои надежды с Петроградом, отказывались поднимать антирусские бунты на Кавказе (249, с. 153-154). Младотурки ловко пользовались отсутствием единства среди армянских политических партий и осуществляли свою смертоносную антиармянскую программу. Российские газеты осенью 1914 г. писали о сложной обстановке, создавшейся в Турции для армян. Депутат от Вана А. Врамян в своих многочисленных письмах, направленных Талаату, доказывал, что «политика гонения армян, проводимая правительством, стала печальной истиной», что «все торжественные заявления турецкой печати и османского информационного агентства, иттихадистских деятелей и нынешнего правительства в пользу армян являются дипломатическими уловками, направленными на подготовку новых преступлений против армянского народа» (370, ф. 243, оп. I, д. 33, л. 18). Он продолжал объяснять своим младотурецким «друзьям» историю армянского вопроса, его прошлое и настоящее. Он говорил Талаату: «Самая большая ошибка турецких государственных деятелей состоит в том, что они все жалобы и мольбы армянского народа приписывали иностранным государствам или «измене», вместо того, чтобы понять, что они являются естественным, неизбежным следствием ужасных ошибок старого режима, остающихся без последствий преступлений. Тогда как на самом деле не жалобщик был виноват, а те, кто создавал адские условия, порождающие жалобы, и те, кто пытался сохранить их» (370, ф. 242, оп. I, д. 33, л. 27). Известный общественный деятель Арт. Чилингарян в 1917 г. пытался оправдать «союз» с младотурками. По его мнению, этот «союз устраивал в условиях того времени» и турок и армян (49, с. 93). А. Варандян после злодеяния, совершенного младотурками, должен был признать, что они совершили грех, «объединившись с Иттихадом». И тем не менее даже сейчас находятся писаки, которые пытаются утверждать, что «дружеские связи с иттихадистскими руководителями были установлены только в интересах народа, а ошибки, совершенные для народного блага, — простительны». Продолжая эту мысль, доктор Мовсес Тер-Акопян писал: «Дашнакская партия в какой-то момент предполагала, что, сотрудничая с Иттихадом, она сумеет осуществить свою мечту», хотя и «Иттихад всегда воздерживался от признания самостоятельности армянского элемента или особых прав другой какой-либо национальности в Османской империи...» (188, с. 289, 294). Иттихадисты считали государство только турецким и право управления им признавали лишь за турками. Когда у младотурецких руководителей спрашивали, почему они избрали путь столь строгой централизации власти, то их ответ был: «Даже самая малейшая децентрализация приведет эту страну к неминуемой гибели. В нашей стране живут настолько разнородные элементы, чуждые один другому, что связать их друг с другом можно только посредством строгой централизации». Некоторые армянские деятели считали, что надо было вооружаться, организовываться, готовиться, собираться с силами, запасаться оружием. Они не верили Иттихаду, не верили в возможность преобразования Турции и считали, что между интересами армян и целями Иттихада существует непреодолимая пропасть (165, с. 98). Истинные армянские патриоты выступали против новой линии Дашнакцутюн. Так, еще в 1907 г., находясь в Варне, Андраник бросил в лицо Акнуни, защищавшему позиции своей партии: «Хочу остаться простым человеком среди «людей, чем быть богом среди вас. Кровь ваша на голову вашу». Он отказался встретиться с младотурецкими руководителями, удалился от активной деятельности и вскоре во главе армянских добровольцев отправился воевать против турецкой армии на стороне болгарских вооруженных сил. Он говорил: «Если в один прекрасный день эти выдающие себя за революционеров турки вас не повесят, то не считайте меня человеком. Настанет день, когда и эти революционеры станут, как султан Хамид, зверьми и всех вас растерзают» (165, с. 186, 188). Андраник утверждал, что нельзя доверять дружбе турецких политиков, должностных лиц, что нельзя верить «их клятвам и словам» (135, № 180, 1917). Линию Дашнакцутюн на союз с младотурками подвергли критике не только другие партии, но и рядовые дашнаки. В конце 1908 г. один из стамбульских дашнакских деятелей писал: «Живя в провинции, где реакция ведет себя более высокомерно, а народ наш беззащитен, считаем, что эта платформа содержит крайности, этим мы дадим возможность темным силам еще более распоясаться: во внутренних провинциях и здесь ничего не изменилось» (117, с. 179-180). Среди людей, хорошо знакомых с османской действительностью, были и такие, которые чувствовали опасность надвигавшихся ужасов. Наиболее дальновидные давно пришли к заключению, что от турецкой действительности не следует ждать ничего хорошего и требовали «улучшить ...отношения с Россией, — последним оплотом армянства». С этой целью были установлены контакты с русским послом Чарыковым в Стамбуле с тем, чтобы «распространить и на турецких армян симпатию и защиту России» (370, ф. 37, оп, 2, д. 707, л. 2). История показала, что сотрудничество Дашнакцутюн с Иттихадом было политикой недальновидной, вредной для армян. Оно способствовало осуществлению реакционными силами Турции планов уничтожения армян.

* * *

Иную позицию по отношению к Иттихаду занимала гнчакская партия. В те годы она еще не успела оправиться от потрясений предыдущего периода. Особенности армянской действительности — разделение народа на две части, различные социально-политические, культурно-национальные условия, в которых они жили, лишали партию возможности действовать одинаково на двух фронтах. Напомним, что состоявшийся в Париже в ноябре 1905 г. пятый съезд гнчакской партии обсудил «вопрос о новой деятельности». Предварительно ее центральное правление подготовило циркулярное письмо, в котором предлагалось иметь два центра: один — чисто социал-демократический, на Кавказе, в России, другой — национальный, в Османской империи. Эти центры должны были быть независимыми друг от друга. Гнчакская партия намеревалась служить делу разрешения армянского вопроса в Западной Армении. А филиалы Гнчака, действовавшие в России, должны были присоединиться к местным социал-демократическим организациям (111. с. 203). Однако в данном случае нас интересует деятельность этой партии в Османской империи. Гнчакские лидеры были осведомлены о направленности и содержании младотурецкой идеологии, предвидели антиармянскую западню, которую готовили турецкие националисты. Правда, вначале гнчакисты, как и дашнаки, поспешили объявить османский парламент «подлинным выразителем чаяний угнетенного народа, его воли, убежденным поверенным его человеческих прав, борцом за освобождение родины» (117, с. 181). Так, в частности, было сказано в одном из воззваний, опубликованных гнчакистами в Трабзоне в декабре 1908 г. Позднее, анализируя дальнейший ход событий, гнчакисты отказались от каких-либо переговоров с Иттихадом, поскольку добивались создания армянского государства под покровительством России (415, с. 60). «...Только социал-демократическая гнчакская партия потребовала создания самоуправляющейся Армении. Другие партии посчитали подобное требование сумасбродством и остались сторонниками реформ, тем более, что Дашнакцутюн в то время помогала Иттихаду» (151). Многие из гнчакистов заняли непримиримую позицию в вопросе о реформах, считая их обманом. Они полагали, что не следует дезориентировать народ беспочвенными надеждами и тем самым наносить удар по первоочередным задачам самозащиты. Парамаз и его сторонники на протяжении десятков лет в условиях жестокой турецкой действительности пытались вселить в сознание людей идею сотрудничества и гармонии народов, создать мощный фронт борьбы против насилия. Но, убедившись в шовинистической позиции турецких правящих кругов, предчувствуя нависшую над западными армянами опасность, они снова выдвинули в качестве первоочередной задачи организацию самообороны. Гнчакисты были убеждены в том, что младотурки не намереваются проводить какие-либо реформы и при удобном случае постараются «истребить армян и создать однородное, чисто турецкое государство». Революционную бдительность они считали необходимой. «Бдительность, оружие, боеприпасы, наращивание революционных сил, подготовка к неизбежной войне», — вот слагаемые их подхода (166, с. 120). Шовинистическому девизу «Турция — туркам» Гнчак противопоставил свой лозунг «Армения — всем жителям Армении». В июле 1909 г. шестой съезд гнчакской партии, собравшийся в Стамбуле, записал в принятой резолюции: «Поскольку турецкие националисты и политические деятели — выразители этого национализма (читай «Иттихад ве теракки») сознательно стремятся разъединить народы Османской империи и ассимилировать их под общим именем — османы, съезд отвергает эту линию и решает бороться против нее, признавая неотъемлемое право народов на свободное развитие и самоуправление» (25, с. 42). На этом съезде Парамаз произнес гневную речь против идеологии османизма, в пользу борьбы за самоуправление армян. Он призывал не обманываться «медовыми речами сегодняшних жёнтюрок (младотурок)». Он доказывал, что идеи младотурок для армян еще более опасны, чем планы Абдул-Хамида (193, с. 52-53). В годы, предшествовавшие первой мировой войне, гнчакские пропагандисты развернули активную деятельность в Стамбуле, Киликии и различных районах Западной Армении. Они сочетали легальные формы работы с нелегальными, призывали к бдительности, поддерживали движение сопротивления. По их мнению, с созданием истинно конституционной Турции должна была быть основана политически самоуправляемая Армения. Гнчакисты разворачивали свою деятельность повсюду, где имелись армянские общины. Однако они были более активными в городах Анатолии. Их деятельность приобретала общетурецкий характер, вместо того, чтобы быть западноармянской. Гнчакисты выступали против проповедей младотурок, разоблачали тезис о единой османской нации и высказывались за право наций на самоопределение. Они опровергли преднамеренную ложь о том, что социализм стремится уничтожить национальности (165, с. 126-127). По их мнению, именно Иттихад натравливал жившие в стране народы друг против друга, сеял между ними вражду (98, с. 27). В 1911 г. руководство Гнчака сблизилось с оппозиционной партией «Хюрриет ве иттилаф» («Свобода и согласие» — лидер Сапахэддин), которая противостояла Иттихаду. Гнчакские газеты развернули антииттихадистскую пропаганду в поддержку иттиляфистов. «Во многих районах страны: в столице и в провинции, с нашей помощью Иттилафу удалось создать свои первичные организации, — писал Сапах-Гулян. — Это были силы, борющиеся против Иттихада, антииттихадские центры, узлы» (166, с. 286-287). Сапах-Гулян в своей книге, опубликованной в 1916 г., приводит весьма важное свидетельство: после переворота 1908 г. он вместе со своими сторонниками имел встречи с Сабахетдином, который сказал им: «Если Иттихад останется у власти восемь месяцев и будет управлять государственными делами, то будьте уверены, что будущее всех народов империи и в особенности армян будет печально: они будут уничтожены. Я говорю об этом по велению своего сердца. Эти люди вели со мной доверительные разговоры. Повторяю как информированный деятель: еще восемь месяцев — и ваше будущее как нации будет уничтожено раз и навсегда» (165, с. 220). Следовательно, относить антиармянские намерения к 1910-1911 годам и к решениям Салоникского конгресса с исторической точки зрения неверно. Младотурки еще до прихода к власти имели антиармянскую программу. Интересно, что Сабахетдин советовал гнчакистам сблизиться с дашнаками, прийти с ними к взаимному соглашению, чтобы предотвратить «опасность, надвигающуюся на ваш народ». Он говорил: «Вы должны подать друг другу руку, встать на одну позицию, понять, наконец, кто ваш враг, что он замышляет против вас». «Младотурки для Турции столь же опасны, как и хамидовский деспотизм. И султана Хамида и младотурок надо сокрушить» (165, с. 220-221). На VI и VII съездах гнчакской партии, состоявшихся в Стамбуле (1909 г.) и в Констанце (1913 г.), по инициативе Парамаза, Сапах-Гуляна и доктора Пенне были приняты антииттихадские резолюции, осуждены идеология и политика османизма, решено перейти на нелегальную работу, начать борьбу и потребовать политическое самоуправление для Армении (195, с. 14-15). Гнчакисты установили связи с албанскими деятелями, пришли к взаимному соглашению с младоарабами, сирийцами, провели с ними совместные встречи. Они становились опасной силой, преградой на пути осуществления младотурецкой политики. В резолюции, принятой в Констанце, говорилось: «Видя, что партия «Иттихад ве теракки» олицетворяет агрессивный турецкий национализм — со всеми вытекающими отсюда последствиями, что она является и для политических партий и для подвластных народов опасной и вредной, призываем перейти к борьбе в нелегальных условиях для того, чтобы разрушить полностью и свергнуть власть Иттихада». Иттихадские агенты постепенно брали деятельность гнчакистов под свое наблюдение. В 1911 г. по ноступавшим из провинции сведениям младотурецкий центр составлял и посылал секретные инструкции своим организациям на местах, наставляя, чтобы они тайно следили за деятельностью армянских политических организаций. Газета «Гнчак» № 3 за 1913 г. писала: «Турецкие националисты, в чьих руках находится сегодня руководство страной, не колеблясь безжалостно будут истреблять армян, видя в этом осуществление своей исторической цели. И на этот раз еще более жестоко, чем в 1895-1896 годах, с большей силой, чем это было во время резни в Адане». В результате осенью 1913 г. Иттихад запретил распространять газету «Гнчак» в Турции. Арш. Зурабян в статье «Война и Турция» отмечал, что «гнчакисты в лице младотурок видели исключительно османских националистов» (154, № 22, 1917). Более того, он подчеркивал националистическую сущность всех других турецких партий. По его мнению, хотя гнчакисты и критиковали Дашнакцутюн за сотрудничество с младотурками, они в свою очередь допускали ошибку, доверяя лидерам турецкой партии Иттилаф, которые, окажись они у власти, тоже проводили бы антиармянскую политику. В то время на политической арене подвизалось много всякого рода революционных фразеров, безответственных политиканов, а также шпионов и провокаторов. Многие из этих «революционеров», которые претендовали на руководство борьбой народа, проповедовали путаные, вредные идеи. Силы народа оставались разъединенными. Вокруг актуальных общенациональных проблем так никогда и не удалось объединить массы. Никто армянскому народу, не принес столько вреда, сколько фарисеи из среды армян, которые, прикрываясь благотворительностью, патриотизмом, пытались урвать у народа как можно больше благ и не дать ему взамен ничего. Эти люди произносили речи, разглагольствовали о высоких материях, пустословили. «Жить в Турции и не бороться против Иттихада именем социализма, не принять меры и позволять, чтобы он делал то, что ему заблагорассудится, только потому, что он не скупится на «конституционные слова» — это не только нетерпимо, это смирение, малодушие, пассивность, это сильный удар по тому же социализму, измена ему» (166, с. 54), — так писал в те трудные дни Сапах-Гулян. В 1913 г. руководство Гнчака опубликовало в Париже воззвание к правительствам и народам европейских стран, прося сочувствия, помощи и защиты для армянского народа. Мы упомянули об этом документе потому, что два года спустя, в 1915 г., когда было состряпано судебное дело против 20 гнчакских деятелей, этот документ фигурировал в качестве самого главного «обвинения». В воззвании было сказано: «Разве это не есть длительная война с ее разрушениями и жертвами, которую запланировали и осуществляли в течение веков турецкие правительства против беззащитного армянского населения? Следовательно, разве не справедливы наши протесты против бойни, продолжающейся веками в Армении, целью которой было стереть с лица земли трудолюбивый, культурный, энергичный народ... У нас нет вражды к турецкому народу, который и сам является жертвой османского правительства». Авторы воззвания полагали, что «поскольку окровавленный призрак Армении взывает к совести Европы», то долгом последней будет помочь удовлетворению справедливых чаяний многострадальной нации, предоставить возможность армянскому народу взять в свои руки политическую судьбу страны (26, с. 4-5). Младотурки охарактеризовали это воззвание как измену «османской родине», а сторонников самоуправления Армении приговорили к смертной казни. Воззвание было написано в 1913 г., а 20 героев были осуждены и повешены во время войны, в 1915 г. Первым шагом иттихадского правительства на пути осуществления геноцида стал арест гнчакских деятелей по всей стране и роспуск организаций этой партии за неделю до начала первой мировой войны. Эта мера была осуществлена в соответствии с тезисом Талаата, выдвинутым им еще на Салоникском съезде: «Гнчакисты — наши враги, на них нужно воздействовать ужасами террора и вместе с ними уничтожить их замыслы», — говорил он. Представляет интерес статья Парамаза «Требования армянина», помещенная в газете «Гнчак» в майском номере за 1914 г. Это было его последним выступлением в печати. Он писал, что армянские фидаи допустили ошибку, когда сложили оружие, поверив конституции и заверениям младотурецких лидеров. По его мнению, под османским владычеством, в условиях узколобого и мелочного шовинизма, невозможно было защитить интересы подвластных народов. По приказу Талаата 16 июля 1914 г. в Стамбуле был арестован ряд видных деятелей гнчакской партии. Вскоре после этого в Ване была арестована группа гнчакских активистов. Осенью прокатилась волна арестов и жестоких репрессий против гнчакистов по всей стране (72, с. 8). Были брошены в тюрьмы все видные гнчакские деятели восточных вилайетов. 8 апреля 1915 г. по приказу Джевдета в ванской тюрьме были убиты 120 заключенных (195, с. 162-163). После этого гнчакских деятелей стали вешать в Стамбуле, Адабазаре, Кайсери, Амасье, Себастии (167, с. 22). Амаяк Арамянц, которого в начале 1915 г. пытали в турецких тюрьмах, спустя несколько лет сначала в Чикаго, затем в Стамбуле опубликовал воспоминания, в которых привел очень важные подробности злодеяний младотурок против армян. Турецкие судебные органы не смогли доказать факт организации покушения на Талаата, который стал поводом для ареста ряда гнчакистов. По сути дела Парамаз, доктор Панне и другие были осуждены по обвинению в требовании создания независимой Армении. Талаат состряпал пространный обвинительный документ против гнчакистов. Эта фальшивка вскоре стала томом под названием «Эрмени комителери», в котором было дано тенденциозное толкование событий в Ване, Эрзуруме, сопротивления в Шабан-Карахисаре, самозащите в Урфе (27, с. 13-14). Гнчакских деятелей судили за проявление центробежных устремлений, за попытки отделить Армению от османского государства. На заседании военного трибунала прокурор Хуршид-бей, обращаясь к Парамазу и другим, сказал: «Сколько смогли бы сделать такие энтузиасты, как вы, если бы борьба за идеал общественного благоденствия шла под общим флагом» (27, с. 40). На что Парамаз ответил: «Не только безразличием вы осудили на бесплодие наши усилия, но сознательно добивались нашего уничтожения, забывая, что истребление армян равносильно гибели самой Турции. Вы поощряли преступления и преследования и постарались подавить всякое проявление протеста... Вы пришли в негодование, когда мы захотели культивировать семена западной цивилизации на Востоке — чтобы обеспечить наше и ваше будущее» (27, с. 40). Суд над Погосом Нубар-пашой, обвиненным «по вопросу о независимой Армении», состоялся отдельно. Он был приговорен к смертной казни заочно. Осужденные были повешены в начале июня 1915 г. «Гнусная и ржавая турецкая государственная машина, убежденная противница прогресса, охваченная ужасом — от света цивилизации, надела на их шею хомут, переплетенный веревками преступлений и убийств по обвинению в том, что они очень любили Армению и люто ненавидели Турцию» (195, с. 32). В книге, вышедшей в свет в 1920 г. в Стамбуле, говорится: «Дело истребления активной нации методически организовано правительством, о чем инструкции посланы должностным лицам в армянские вилайеты циркулярными письмами или по телеграфу» (17, с. 153—155). Такова была политическая ситуация в Западной Армении, когда вспыхнула первая мировая война в огне которой должно было погибнуть более миллиона армян.

Дополнительная информация:

Источник: Сокращенный перевод с армянского языка монографии Джона Киракосяна “Младотурки перед судом истории”. Ереван, Издательство “Айастан”, 1986г.

Предоставлено: Маня Авакян Отсканировано: Агарон Авакян, Мушех Мушехян Распознавание: Анна Вртанесян Корректирование: Анна Вртанесян

См. также: Арман Киракосян. Заключительная статья к русскому переводу монографии Джона Киракосяна «Младотурки перед судом истории»