Просмотр исходного текста страницы Лисициан Рубен Павлович/Воспоминания об Андрее Волконском

'''Воспоминания об Андрее Волконском'''

Это было давно, но моё впечатление с годами не утратило своей силы. Я сидел за письменным столом и просматривал бумаги. Телевизор работал приглушённо и я его почти не замечал. Что-то внезапно изменилось, и я поймал себя на мысли, что комната моя наполнилась тихо звучащей, удивительно красивой музыкой. Я сделал её громче и так просидел до последнего звука, не двигаясь, мечтая о том, чтобы это продолжалось, как можно дольше. Музыка сопровождала документальный фильм о какой-то северной земле. Этой землёй оказался остров Беринга. Фильм рассказывал о природе, о лежбищах морских котиков и сивучей. Природа виделась суровой и очень красивой и музыка поразительно гармонировала с тем, что было на экране. Крики животных и птиц совершенно не мешали воспринимать сопровождение. Наоборот, всё чудесным образом переплеталось. Я не мог узнать композитора и надеялся, что титры дадут в конце фильма.

Так оно и вышло – я увидел: Композитор Андрей Волконский. Прошло много лет, этот фильм я больше никогда не видел, но не могу забыть того сладостного чувства, которое я испытал однажды. Помню, на первой же репетиции я взволнованно рассказал Андрею о его музыке. Он остался очень доволен моим эмоциональным восторгам.

Андрей Волконский был абсолютным гением в музыке и, оттого, видимо, несколько странным в жизни. Мог целую неделю, а то и больше, предаваться порокам, не заботясь ни о каких последствиях. Но он никогда не врал, не делал подлости, никогда не хамил и не был грубым. Он был очень образован и обладал совершенно феноменальной интуицией.

Будучи по природе своей совершенно безобидным человеком, он мог вызывать сильное неудовольствие окружающих своей необязательностью и удивлялся, когда ему это высказывали. Он был рассеян, видимо, концентрируясь на какой-то мысли, он мог не воспринимать всего остального. Иногда доходило до смешного. Как-то мы с ним сидели и о чём-то говорили. Он курил, и я ему подставил пепельницу. Сказав мне спасибо, он тут же стряхнул пепел на пол. «Андрей, пепельница»! – сказал я. «Ах, да»! В результате в пепельнице оказался только окурок, весь пепел был на полу.

Я любил сидеть и слушать, когда он занимался на клавесине. Техника у него была невероятной, я больше ни у кого такой техники не слышал. Я ему сказал об этом и он мне с лёгким сожалением ответил, что настоящая техника у него была, в ранней молодости. У него было очень хорошее чувство юмора, но не всё он воспринимал. Над чем-то он хохотал и довольно долго, с большим удовольствием, особенно, если это был чёрный юмор, на что-то он мог вообще не отреагировать, а иногда он вставал, не дослушав, и уходил – просто у него не было настроения или приходила более интересная мысль.

Воспитанностью он не блистал, но не из-за хамства, а потому что его внимание переключалось на совсем другое, более, по его мнению, стоящее. Он мог, также, и в середине разговора встать и уйти; сколько раз я замолкал из-за внезапного ухода собеседника. Я часто ассистировал ему, когда он играл на органе. Его выбор регистров всегда показывал тонкий вкус и абсолютное чувство стиля. Мне жаль, что я никогда не пел его произведений, хотя, при этом, много раз пел вещи Губайдулиной, правда, это уже было гораздо позже.

Андрей Волконский создал ансамбль «Мадригал». Удивительно, как будто он почувствовал, что пришло время. Как великий кутюрье, он продиктовал рождение новой моды. На наших концертах публика почувствовала, что появился новый, доселе неизвестный стиль, европейские языки, костюмы, новый запах. Везде были аншлаги. В фойе шелестело ностальгическое имя: Князь Андрей Волконский? Это прямой потомок?

А почему тогда не Болконский? Да это всё Толстой напутал! Как он мог напутать, они же родственники? Напутал, напутал. Говорят Волконские идут от Рюрика? Да, да, конечно от Рюрика. Господи, прадедушку своего не помнишь, а его роду больше 1000 лет!

Андрей был довольно безразличен к бытовым условиям. Разумеется, он не мог недооценивать комфорт, но и в плохих условиях он был непритязательным. Он находил общий язык с любым сословием, скорее потому что никого не обременял, но с удовольствием мог разделить общее веселье. Когда в Астрахани он сломал шейку бедра, ему пришлось довольно долго пролежать в самой простой провинциальной больнице и даже с удовольствием он впоследствии, вспоминал некоторые эпизоды своей жизни в многоместной палате.

Он любил природу, особенно горы. Много раз бывал в Армении, но его страстью была Грузия. Там он отдыхал, там наслаждался в полной мере. Его там любили и уважали, не только за то, что он был великим музыкантом, грузины лучше других почитают княжеские роды. Андрей, да и мы все надеялись, что сможем много и плодотворно гастролировать по всему миру, как квартет Бородина, камерный оркестр п/у Р. Баршая, ведь сборы и успех у
нас были неслыханные. Как-то раз в один приезд в Питер, мы провели 8 концертов подряд, из которых 5 были в Большом зале филармонии и везде с аншлагами. Нас выпустили в Прагу, через несколько месяцев после ввода туда советских войск. Публика сидела крайне недоброжелательная, но после первых звуков музыки Ренессанса зал растаял и в конце мы имели бешеный успех. Потом была ГДР и всё, и больше вообще
ничего. То есть опять Смоленск, Рига, Ереван, Ташкент и т.д.

В ноябре 1969 года я уехал на конкурс имени Шумана и получил 1 премию и золотую медаль. У меня началась своя концертная жизнь и, видя бесперспективность дальнейшего роста, я, с глубоким сожалением, ушёл из «Мадригала». Потом ушли мои сёстры. В это же время открылась эмиграция в Израиль и через некоторое время навсегда уехал Андрей. «Мадригал» жив и поныне, но это уже другой ансамбль.
Минул век 60-х. Страна в который раз оказалась мачехой к своим детям. Быстрой
кометой пролетел Князь Андрей Волконский по негостеприимному небу холодной
страны, не давшей свету его гения согревать её долгие годы.
Рубен П. Лисициан