Мацанов Аркадий Константинович/Черные журавли — различия между версиями

Текущая версия на 19:29, 10 октября 2022

Черные Журавли печали
Авторы	Мацанов А.К.
Редакторы	Мирзабекова Н.В.
Издательство	Ростов/Дон, Ноев Ковчег
Язык оригинала	русский
Ссылка	Текст

Рецензия

Чёрные журавли печали.

Коли грохочет гром, блещут молнии и на землю обрушился ливень, поздно уж вчитываться в прогноз погоды. А вот слыша далёкое урчание в свинцовых тучах на краю неба, а над краем земли видя немое полыхание зарниц, стоит задуматься: пронесёт или не пронесёт? Да и к знатокам примет и к синоптикам не грех обратиться. Тут и бабушкины пророчества душе не повредят: порой предгрозье томит сильней, чем сама гроза.

Прочитав роман-притчу Аркадия Мацанова «Чёрные журавли», я едва начав заметки, вынужден был прервать их: доставщик газет принёс свежий номер «АиФ» (это было на исходе сентября 2006 года), я, естественно, стал листать газету и взгляд мой, как гвоздь, напоролся на строки: «Прогноз «АиФ» о нарастании межэтнических и межрелигиозных столкновений, увы, сбывается».

Кажется, куда дальше и куда больше, но – увы. Печально, однако это факт – осенние обострения в нашем тревожном мире обращаются в круглогодичные. И роман А. Мацанова созвучен обстоятельствам, – созвучен и как роман-притча, и равно, как роман-прогноз, и роман-предостережение, и как роман-свидетельство, и как роман политический, и даже семейный, поскольку стихии, потрясающие века и страны, сносят с лица земли дома, разделяют семьи, лишают жизни людей – не вообще, а с конкретными именами и биографиями, подчас едва начавшимися. В этом произведении логично переплетаются факты, имевшее место быть в истории, и вымысел. Напоминаю, что наш Пушкин признавался: «Над вымыслом слезами обольюсь». Человеческое сообщество и кровью обливается – всамделишной кровью, и ею сочатся листы документов, страницы книг, строки стихов и мелодии песен.

Аркадий Мацанов – врач, музыкант и литератор, не впервые обращается к теме, которая охватывает многие стороны, к сожалению, хронически хворающих межэтнических и межрелигиозных отношений – во времени и в пространстве, в нашем общем доме, в нашей огромной семье, в бытии, в котором все мы, в сущности, родственники, и по словам выведенного в романе композитора и священнослужителя Комитаса «богатые и бедные, белые и смуглые. Но все они одинаковые в том, что все очень несчастные». Всё – это мы.

Материал, привлечённый автором и осмысленный им, огромен, тяжёл, сложен и страшен. И убедителен. При таком охвате явлений и суждений о них трудно быть бесспорным, но и спорное вызывает сочувствие и отклик. Кого не тронет предупреждение и призыв: «Прошлое не должно быть будущим». Комитас, разум которого подломился под грузом пережитого, тоскует оттого, что люди, уязвимые и страждущие, ничему не научились, и реки крови прольются по всей земле. Француз Лансье, лечащий врач, мудрый и гуманный не только профессионально, недоумевает: почему он не видит того, что видит его больной? «А потому, – слышится в ответ, – что вы не были там, где был я». В грозу кого-то напугает раскат грома, потрясающий крышу над головой, кого-то на дороге настигнет ливень, в кого-то ударит в степи молния. Это так. Доля на долю не приходится.

Герои романа Катрин и её дочь Антуанетта, спаситель и возлюбленный дочери, а потом счастливый муж Поль, Алекс, обретший Катрин – они страдают и доискиваются истины, живя со всем тем, что, в свою очередь, живёт в них – генетически, обусловленное прихотливым происхождением. Они такие же, как мы, их будни полны будничными делами – они живут, необходимо, неизбежно, неотвратимо проникнутые излучением времени истории, минувшего и грядущего. Порядочные и отзывчивые, уязвимые и стойкие, обретаются они в необыкновенных обстоятельствах, в пересечениях эпох, вроде бы мистических пересечений, а на деле закономерных и реальных. Не будучи заложниками в прямом смысле, они – заложники истории и политики, как все мы сегодня. И власть предержащие, заигрывая с иерархами церкви и с национал-патриотами, подвергают опасности и себя, и миллионы – тот, с кем заигрывают, спит и видит себя у власти. И то, что должно объединять людей – вера и высший и справедливый закон и ценности каждой национальной культуры становится на службу разъединению, противопоставлению братьев –братьям, слова – слову, песни – песне.

Аркадий Мацанов, сочиняя, не сочиняет – он взывает. Взывает, порой срывая голос. Наше прошлое, корни наши – в почве, красной от свежей крови и чёрной от запекшейся крови отцов и дедов. Кровавые дожди орошают кроны наших родословных древ в мире, в котором нет абсолютно надёжных убежищ, и обрести убежища можно, лишь противостоя тому, что грозит нас разделять и дальше.

Проходя тем крестным путём, каким проходят герои романа-притчи, мы сильней чувствуем свои корни, осознаём, что грозы времени, разразившись, никого не минуют. Время своё скажет, но может сказать тогда, когда мы покинем сцену и даже зрительный зал. Не поспешить бы и не опоздать бы. То, что происходит в мире каждодневно, может вселить в души чувство безнадёжности. И тем шире надо отворить сердца надежде. Чтобы спастись. Чтобы уцелеть и физически, и духовно.

Пафос романа «Чёрные журавли» невозможно не разделить. Зори встают и закатываются, отливая одним и тем же алым, а на нём птицы черны, когда смотришь на них с земли. Бывает, что так кажется. Хорошо чтоб так лишь казалось.

Николай Егоров.