Бюрократ, editor, nsBadRO, nsBadRW, nsDraftRO, nsDraftRW, reviewer, администратор
153 536
правок
Изменения
Нет описания правки
{{persont|ID=12569|img=no|dcreate=27.01.2007 19:13:22|dmodify=27.01.2007 19:13:58}}
{{Персона
| name-ru-main = Матевосян СамвелМинасович
| name-ru-01 =
| name-ru-02 =
| name-am =
| name-fr =
| состояние текста = 16| состояние поиска = 16| состояние тэгов = 16| состояние ссылок = 16
| флаг чистовик =ё7
| портрет = Матевосян_Самвел.jpg
| дата рождения =
| место рождения =
=Биография=
Из предисловия к книге С.С.Смирнова "Брестская крепость" (2000 г.)
Константина Смирнова - сына Сергея Сергеевича Смирнова
...В начале 70-х один из защитников Брестской крепости Самвел Матевосян был исключен из партии
и лишен звания Героя Социалистического Труда. Ему вменялись в вину
административно-хозяйственные злоупотребления вроде превышения полномочий и использования
служебного положения - Матевосян занимал пост управляющего крупным производственным
трестом геолого-разведочного управления цветной металлургии Совмина Армении. Не берусь здесь
обсуждать степень нарушения им норм партийной этики, но удивляет одно: правоохранительные
органы свои обвинения сняли "за отсутствием состава преступления". Тем не менее, я отлично
помню, как за год до смерти отец пришел домой с серым, в одночасье постаревшим лицом - из
Горького сообщили, что в Волго-Вятском издательстве рассыпали набор "Брестской крепости", а
отпечатанный тираж пустили под нож - всякое упоминание о якобы провинившемся С. Матевосяне
требовали из книги убрать. Как это случается еще и по сей день, тогда, в годы "расцвета застоя", дала
о себе знать дикая нелепость сталинизма - от навета, каким бы чудовищным и незаконным он ни
был, человеку не отмыться. Мало того, под сомнение ставилась вся его жизнь до и после
случившегося. И никакие свидетельства очевидцев, однополчан, товарищей по работе в счет не
брались - работа шла по накатанным рельсам тенденциозного подбора "фактов" и фактиков, хоть
каким-то образом могущих доказать недоказуемое.
Шестнадцать лет обивал этот глубоко пожилой человек, ко всему еще и инвалид войны, пороги
различных инстанций в упорной надежде добиться справедливости; шестнадцать лет книга,
удостоенная высшей литературной премии нашей страны, пролежала под спудом ведомственного
запрета. И до последнего времени невозможно было достучаться до чиновников, объяснить им, что
композиция и строй литературного произведения не поддаются административному окрику и
попросту разваливаются.
_______________________________________________________________
Из книги С.С. Смирнова "Брестская крепость" - 1965 г.
...Комиссар собрал и организовал бойцов и тут же поручил заместителю политрука Самвелу
Матевосяну возглавить первую контратаку. Это был первый серьезный удар по противнику -
Матевосян и его бойцы уничтожили отряд автоматчиков, прорвавшийся в центр цитадели. С этого
удара, собственно говоря, и начинается героическая оборона Брестской крепости.
Филь писал, что вскоре Матевосян был тяжело ранен, отнесен в подвалы крепости вместе с другими
ранеными и там погиб. В дальнейших боях Филь сражался рядом с руководителями обороны -
полковым комиссаром Фоминым и капитаном Зубачевым, который на третий день войны принял на
себя командование всеми подразделениями, сражавшимися в центре крепости.
Однако, к моему огорчению, в музее мне сказали, что Филь прислал свое последнее письмо в 1952
году и с тех пор перестал отвечать на все запросы. Казалось, эта первая ниточка безнадежно
оборвалась. Я попробовал ее восстановить и написал Филю два письма, но не получил ответа ни на
первое, ни на второе.
ИНЖЕНЕР САМВЕЛ МАТЕВОСЯН
Тем временем М. А. Златогоров не забыл своего обещания и вскоре позвонил мне, сообщив, что он
нашел в своих архивах копию письма, присланного в журнал "Огонек". Мы встретились с ним, и он
передал мне это письмо. Каково же было мое удивление, когда я увидел на листке подпись: "Самвел
Матевосян", тот самый, о котором писал в своем письме Александр Филь. Здесь же, в письме, был и
его нынешний адрес. Он жил в Ереване, работал в качестве инженера-геолога и возглавлял
изыскательскую геологическую партию, занимавшуюся разведкой полезных ископаемых в горах
Армении.
Я написал Матевосяну по этому адресу, запрашивая его, будет ли он летом 1954 года в Ереване, с
тем чтобы я мог приехать туда к нему и подробно записать его воспоминания об обороне крепости.
Отослав письмо, я стал ждать ответа.
Прошла неделя, другая, месяц - ответа не было. Тогда я написал в Ереван одной своей знакомой,
армянской писательнице Норе Адамян, прося ее зайти на квартиру к Матевосяну и узнать, не
переехал ли он куда-нибудь в другое место.
Вскоре я получил ответ от Н. Г. Адамян. Оказалось, что Матевосян живет на прежнем месте, - она
была у него и виделась с ним. Его долгое молчание объяснялось тем, что Матевосян последнее
время находился в горах со своей экспедицией и поэтому не мог мне своевременно ответить.
Вслед за тем пришло письмо от самого Матевосяна. Он сообщил мне, что ждет моего приезда.
Первого августа 1954 года я приехал в Ереван и увиделся с Матевосяном. Он оказался плотным,
приземистым, крепко сколоченным человеком с наголо остриженной головой, с очень живыми
карими глазами, быстрый, энергичный, порывистый в движениях.
Мы с ним тут же с увлечением начали говорить о событиях в крепости. Но потом Матевосян
спохватился и сказал, что поскольку сегодня воскресенье, то следует отложить все деловые
разговоры на завтра, а сейчас он предлагает поехать за несколько десятков километров от Еревана,
туда, где в горах лежит знаменитое озеро Севан, и там искупаться.
На Севан мы поехали на машине втроем, вместе с непосредственным начальником Матевосяна -
управляющим геологическим трестом, в котором он работал, - старым коммунистом и видным
армянским хозяйственником Е. М. Арутюняном. И вот когда там, на пляже, под жгучим горным
солнцем мы все трое разделись, я обратил внимание на тело Матевосяна. Оно было сплошь
иссечено рубцами боевых ран.
Боевой да и весь жизненный путь Матевосяна заслуживает того, чтобы о нем рассказать подробно.
Он был выходцем из большой и бедной армянской семьи, бежавшей в Советскую Армению из
области Каре, захваченной турками в годы гражданской войны. Советская власть дала ему
возможность получить высшее образование - Матевосян учился в Институте цветных металлов и
золота в Москве и в 1936 году стал инженером.
На всю жизнь со студенческих лет запомнилась ему короткая беседа с Серго Орджоникидзе,
который в то время занимал пост Народного комиссара тяжелой промышленности СССР. Собрав в
своем кабинете группу студентов-дипломников, нарком спросил их, где они собираются работать
после окончания института. И когда Матевосян сказал, что он намерен вернуться к себе на родину - в
Армению, Орджоникидзе горячо одобрил его замысел и объяснил, что народному хозяйству страны
особенно нужны молодые инженеры в братских республиках, где предстоит быстрое развитие
промышленности.
Матевосян выполнил свое намерение. В 1939 году он уже работал начальником группы рудников
Кафанского комбината в Армении. В это время произошли известные события на реке Халхин-Гол,
где войска империалистической Японии напали на дружественную нам Монгольскую Народную
Республику, и партия обратилась к комсомольцам с призывом вступать в ряды Красной Армии.
В числе первых молодых кафанцев, откликнувшихся на этот призыв, был горный инженер Самвел
Матевосян. И той же осенью под звуки оркестра и комсомольских песен из Кафана отправился
эшелон - несколько сот молодых рабочих, инженеров и служащих рудника ехали добровольцами в
армию. Через весь Кавказ, через степи Дона и Украины, через бескрайние русские поля, через
густые леса Белоруссии шел эшелон. Местом его назначения оказалась последняя станция у
западной границы Советского Союза - город Брест, совсем недавно ставший советским.
Там, в Бресте, Матевосян и его товарищи начали свою военную службу. Молодой инженер сразу
показал себя старательным, дисциплинированным бойцом. Хороший спортсмен, он уже имел
необходимую физическую закалку и легко переносил все трудности воинской учебы - дальние
походы, стремительные многокилометровые броски, ночные учения, всю суровую и напряженную
жизнь солдата. Политически развитый, образованный человек, он вскоре завоевал среди товарищей
настоящее уважение, подлинный авторитет вожака молодежи. Матевосяну присвоили звание
заместителя политрука, а в 1940 году он был принят в ряды партии.
Война, как я уже говорил, застала его в крепостных казармах. Уже в первый день он был дважды
ранен. Сначала пуля немецкого автоматчика, выстрелившего почти в упор, рассекла ему кожу на
голове. Потом гитлеровский офицер, с которым Матевосян схватился врукопашную, изрезал ему
кинжалом спину. Но это были легкие раны, и комсорг, перевязав их, продолжал сражаться бок о бок
с бойцами.
На третий день, когда Матевосян с товарищами отбивал атаку врага у трехарочных ворот, осколок
немецкого снаряда вырвал ему часть бедра. Матевосяна в тяжелом состоянии перенесли в
крепостной подвал, и там спустя много дней, будучи без сознания, он был захвачен фашистами в
плен.
Гитлеровцы отправили его в лагерь для военнопленных, который они организовали в Южном
военном городке Бреста. В этом лагере, где ежедневно умирали сотни людей, тем не менее был
свой госпиталь, в котором наши же военнопленные врачи лечили раненых бойцов и командиров.
Матевосян пробыл там три месяца и, как только рана его немного зажила и он смог ходить, сейчас
же начал готовить побег.
Глубокой осенью 1941 года шестеро пленных бойцов и командиров, переодевшись в гражданскую
одежду, ночью подползли под колючую проволоку, ограждавшую лагерь, и ушли в окрестные леса.
Вскоре после этого Матевосян оказался в рядах партизанского отряда, который действовал на
территории Западной Белоруссии и Западной Украины. Он участвовал в боевых операциях партизан
и во время одной стычки с гитлеровцами был снова тяжело ранен.
Уходя от карателей, партизаны оставили его до выздоровления в украинской деревне, в
крестьянской семье. Там Матевосян поправился; потом ему пришлось скрываться от полицаев, и в
конце концов он пришел в город Луцк, где устроился работать в артель по ремонту обуви, так как
когда-то знал немного сапожное ремесло.
Он вскоре же принял участие в деятельности луцких подпольщиков. А когда в начале 1944 года
Советская Армия подошла к Луцку, подпольщики подняли восстание в центральных кварталах,
дезорганизовали этим оборону противника и помогли нашим войскам быстрее овладеть городом.
После этого Матевосян был направлен на офицерские курсы, вскоре закончил их и снова вернулся
на фронт уже в звании лейтенанта и в должности командира гвардейской штурмовой роты.
Больше года Матевосян сражался на фронте, пройдя с этой гвардейской ротой славный боевой путь.
Он был еще трижды ранен, получил два ордена - Отечественной войны и Красной Звезды, участвовал
в штурме Берлина и закончил войну, расписавшись на стене Рейхстага.
После войны он демобилизовался и уехал домой, в Армению, вернувшись к своей работе по
специальности.
В Ереване мы с Матевосяном напряженно работали в течение нескольких дней; я подробно
записывал его воспоминания. И вот во время этих бесед у нас возникла мысль побывать вдвоем в
Брестской крепости. Там, на месте, Матевосян смог бы гораздо лучше вспомнить обстоятельства
обороны и наглядно показать мне, где что происходило.
________________________________
...А потом по просьбе молодых воинов участники обороны повели их по развалинам крепости,
показывая места, где сражались они в те памятные дни.
- Вот тут меня тяжело ранило, когда мы отбивали атаку фашистов, - говорил Матевосян, выходя на
бетонный мост через Мухавец.
И люди как-то по-новому смотрели на этот мост, бок которого был разворочен снарядами и погнутые
прутья арматуры торчали из бетона во все стороны. Они вдруг замечали и то, как выщерблена
осколками его бетонная поверхность, и то, что перила его, сделанные из железных труб, на каждом
метре пробиты десятками пуль.
- Вот здесь был отсек, в котором мы поместили своих раненых, - показывал Махнач, подходя к уже
поросшим травой развалинам северной части казарм. - Сюда ворвался немецкий танк и начал
давить всех, - добавил он.
И сразу хмурились лица молодых солдат, и невольно сжимались их кулаки.
Матевосян повел большую группу бойцов к руинам большого здания. Здесь осталась лежать только
высокая груда камней, но вокруг развалин еще кое-где сохранились остатки старой бетонной ограды
с толстыми железными прутьями прежней решетки. Укрываясь за этой оградой, Матевосян со
своими бойцами огнем отбивал атаки автоматчиков. Но теперь ограда стала совсем низкой, с годами
она ушла в землю, и через нее можно было перешагнуть. Все подошли к углу ограды.
- Тут стоял наш пулемет, - показал Матевосян. - Мы вели отсюда огонь по окнам клуба, где засели
фашисты. Я думаю, здесь в земле можно найти много патронных гильз.
Кто-то из солдат принес лопату и принялся копать. И в самом деле, с каждым новым взмахом
лопата выбрасывала позеленевшие от времени гильзы калибра наших пулеметов. Но здесь
оказались не только гильзы.
Что-то смутно забелело в разрытой земле, и Матевосян, быстро нагнувшись, поднял какой-то
предмет. То была часть человеческого черепа. Почти в самой середине кости чернело пулевое
отверстие с зазубренными краями. Молча инженер смотрел на эту находку, и лишь лицо его заметно
побледнело да чуть-чуть дрожала ладонь, на которой лежала кость.
- Кто-то из наших, - глухо проговорил он. - Фашисты своих хоронили в городе.
Он поднял голову и обвел столпившихся вокруг него солдат глазами, в которых стояли слезы.
- Их тут, под камнями, много лежит, - дрогнувшим голосом сказал он.
Никто не ответил ему - все чувствовали, что слова сейчас не нужны.
________________________________
...Мы вышли около обелиска из машины, и здесь два взрослых человека начали рыдать, как дети.
Матевосян сквозь рыдания, вспоминая тех людей, вместе с которыми ему пришлось быть в
гитлеровском лагере, сказал:
- Они уже не могли ходить... Они только ползали и говорили нам: "Товарищи, вырветесь за
проволоку, не забывайте о нас, отомстите за нас!"
________________________________
...В Москве Матевосян еще на некоторое время задержался, используя оставшиеся дни отпуска. Ему
нужно было добиться пересмотра вопроса о своей партийности в Центральном Комитете партии.
Дело в том, что после войны Матевосян еще не был восстановлен в рядах партии, и он хотел
воспользоваться пребыванием в столице, чтобы лично похлопотать об этом. Впрочем, вскоре отпуск
его кончился, и он вынужден был уехать, не дождавшись решения. Но спустя несколько месяцев я
получил от него из Еревана длинную телеграмму, в которой он восторженно сообщал мне, что снова
находится в рядах Коммунистической партии Советского Союза.
_________________________________________________________________
Составители: М.И. Глязер, Г.И. Олехнович, Т.М. Ходцева, Л.В. Киселёва
Государственное издательство БССР
Редакция социально-экономической литературы
Минск, 1963
СИЛА СОВЕТСКОГО ХАРАКТЕРА
МАТЕВОСЯН САМВЕЛ МИНАСОВИЧ, заместитель политрука, ответственный секретарь
комсомольского бюро 84~го стрелкового полка.
Сражался в Цитадели на участке Холмских ворот и Инженерного управления. 24 июня
Матевосяна, получившего тяжелое ранение, отнесли в подвалы здания Инженерного управления.
5 июля 1941 года попал в плен. Осенью 1941 года организовал побег шести человек из лагеря
военнопленных, затем находился в партизанском отряде. После освобождения призван в ряды
Советской Армии. Участвовал в штурме Берлина.
Сейчас инженер-геолог С.М. Матевосян работает в Армении. Живет в городе Ереван. Член
КПСС. Награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны I степени
и четырьмя медалями.
…Как только стало известно, что немцы находятся в центре крепости, комиссар Фомин приказал
организовать ударную группу, атаковать противника, а частью сил занять оборону в Белом дворце (так автор называет здание Инженерного управления) и ждать подкрепления.
Наш 84-й полк по праву считался комсомольским, так как более 90% личного состава его составляли
комсомольцы.
Я обратился к присутствующим товарищам, напомнил им, что настал час выполнения воинского
долга, что именно сейчас Родина ждет от нас верного исполнения нашей присяги. И как только
раздалась команда, буквально все выбежали вперед, в атаку, и тут, на рассвете 22 июня, я впервые
увидел силу русского штыка. Когда мы прорвались к Белому дворцу (так автор называет здание
Инженерного управления), немецкая группировка, вооруженная автоматами и пулеметами, была
расколота на две части, и в рукопашной схватке многие наши бойцы показали истинный героизм.
Героически погибли в то утро старшина Михайловский, заместитель политрука Иванов, рядовой
Цибуля, Виноградов и многие другие. К концу первой атаки у наших бойцов в руках находились уже
немецкие автоматы и пулеметы. В последующий период обороны зачастую приходилось воевать
немецким оружием, которое добывали в кровопролитных боях, ибо склады боеприпасов, в
результате интенсивной бомбежки врага, почти все были взорваны. Ружейные пирамиды оказались
заваленными.
К нам в плен попал офицер немецкой армии. Этот «артист», как называли его наши бойцы, был
захвачен в рукопашной схватке. Почему-то он находился в полной парадной форме: кайзеровская
каска со штырем, множество наград на груди. Во время допроса он вел себя весьма трусливо,
маленький окрик наших бойцов приводил его в истерику. Падая на колени, он все время просил
пощады, рассказал, что делается во вражеских частях, находящихся вокруг крепости. Пленный
сообщил, что на крепость наступает 45-я пехотная дивизия. По его показаниям, она была одной из
лучших в немецкой армии.
Мне было приказано доставить протокол допроса этого пленного немецкого офицера со многими
ценными документами, попавшими к нам, в штаб дивизии - в Брест и на обратном пути привезти в
крепость командный состав, живший в городе.
Прорыв можно было осуществить только при помощи бронемашин. У нас в тот период на
вооружении были трехосные бронемашины. На каждой из них находилось по два пулемета, одна
45-мм пушка и радиостанция. Когда машины подкатили к складу боеприпасов, крыша здания горела.
Многие бойцы снимали с себя гимнастерки, пилотки, так как взять снаряды голыми руками было
трудно. Раздалась команда: «Отойти!». Не успели мы догрузить третью машину, едва отошли, как
склад взорвался.
Машины с боем прорвались к Восточным воротам Кобринского укрепления, но они оказались
загроможденными горевшими тягачами. Тогда мы развернулись к Северным воротам, недалеко от
которых находился Восточный форт. На этом участке наступала большая группа немецких
автоматчиков. Они шли во весь рост через земляную дамбу, и, когда мы совершенно неожиданно
открыли огонь из 6 пулеметов и 3 орудий, большинство их было уничтожено на месте. Оставшиеся в
живых бежали.
Таким образом, попытка гитлеровцев прорваться в тыл Восточного форта и атаковать его не удалась.
Подъехав к Северным воротам, мы увидели здесь такую же картину: ворота были загромождены
горевшими машинами, и прорваться из крепости было невозможно.
Развернув машины по направлению к домам интендантской службы и командного состава, мы
увидели, что они окружены большой группой немцев.
Подъехали к противнику с тыла. Навстречу нам бросились женщины и дети. Впереди бежал мальчик
13-14 лет, за ним жена командира лет 20. (Как рассказывают очевидцы, это была Александра
Почерникова, женщина большой выдержки и высокой моральной силы. Потеряв в первый же день
двух детей, она вместе с мужем - ответственным секретарем партбюро 333-го стрелкового
полка старшим политруком И. М. Почерниковым - участвовала в обороне крепости. Когда немцы
их окружили, Почерниковы поняли, что плен неизбежен. Последние пули они пустили в себя).
Летнее платье ее было в крови, висок ранен, кисть левой руки отсутствовала, а в правой - зажата
была граната. Я рассчитывал, что они бегут просить у нас помощи, как вдруг почти все в один голос
закричали: «Товарищ комиссар, боеприпасов нет».
Оборону этого участка (домов командного состава) возглавляли капитан и старший лейтенант. Оба
были ранены. Рассказав им обстановку, мы двинулись в сторону Северо-западных ворот, но и они
оказались загроможденными. На протяжении всех последующих лет я был убежден, что немцы
умышленно не хотели дать нам тогда выход и подожгли у ворот свои машины. Только в 1956 году в
Москве, на встрече со своими боевыми друзьями по Брестской крепости, я узнал от участников
обороны этого участка, что эти машины в первые минуты боя подожгли наши артиллеристы. Еще на
рассвете 22 июня прямой наводкой они уничтожали вражескую технику; многие из этих отважных
артиллеристов героически погибли в первый же день.
Когда мы возвращались в центральную часть крепости, чтобы доложить полковому комиссару
Фомину обстановку, немцы начали обстреливать наши машины из бронебойных орудий. Тяжело был
ранен башенный стрелок Григорьев. Через некоторое время он скончался. Полковой комиссар
Фомин приказал мне усилить оборону расположения 84-го стрелкового полка и отдельного
разведывательного батальона. С этого участка мы контролировали мост и шоссе, ведущие на Брест.
Несмотря на то, что крепость обводнялась многими каналами, реками Мухавцом и Бугом, воды
достать было почти невозможно. Немецкие пулеметы простреливали все пространство, и если
отдельным смельчакам удавалось приблизиться к реке и достать флягу воды, то ее в первую
очередь раздавали тяжелораненым, детям. Остальные участники свою жажду утоляли тем, что
брали сырой песок в рот, причем зачастую не было даже слюны, чтобы выплюнуть этот песок из
полости рта и продолжать бой. О пище в первый день войны никто почти не вспоминал. На третий
день бойцы принесли откуда-то мешок сырого гороху и понемногу раздавали, опять-таки в первую
очередь, женщинам, детям и раненым, а многие из бойцов даже находили в себе мужество
отказываться от своих порций.
Площадь вокруг Белого дворца была усеяна трупами. В жаркие летние дни они разлагались, дышать
было невмоготу. Когда затухали бои, бойцы выползали из укрытий и закапывали находящиеся вблизи
трупы. В первый день противник бросал угрожающие листовки, а в последние дни фашисты писали,
что немецкое командование восхищается мужеством защитников, предлагали сдаваться в плен, суля
золотые горы.
Мы все были уверены в окончательной победе. Никто не думал о себе, и каждый в тяжелую минуту
спасал товарища. Когда начался пожар в штабе нашего полка, комсомольцы во главе с Александром
Филем героически спасли полковое знамя вместе с шефским знаменем, преподнесенным нашему
полку Коминтерном.
Чтобы посмеяться над врагом, старшина Меер - любимец полка, шутник и весельчак - собрал
немецкие листовки, нарисовал на обратной их стороне свинью с усиками Гитлера, внизу сделал
по-немецки надпись: «Не бывать фашистской свинье в нашем Советском огороде». Эти листовки
бойцы наклеили на пленного немецкого ефрейтора и отправили его к немцам.
Отсутствие медикаментов, медицинского персонала и перевязочных средств привело к тому, что у
многих в ранах стали заводиться черви. Лично я был в крепости ранен трижды...
ОФ МГОБК, оп. 84, д. 36, лл. 5-14.
____________________________________________
==Изображения==
<gallery>Изображение:Матевосян_Самвел2.jpg
Изображение:Матевосян Самвел3.png|Встречи Самвела Минасовича Матевосяна с солдатами 203-го артиллерийского
полка (Армения, г.Степанован).</gallery>
=Библиография=Сочинения==*http://www.fire-of-war.ru/Brest-fortress/Matevosyan.htm
*Документальный фильм. Тайна золотой горы. 1968г., ЕСХДФ, 20мин. (580м), цвет, ш.э. Авт.сцен./реж. Г.Баласанян, опер. Б.Овсепян, звукоопер. М.Самвелян. О Самвеле Матевосяне, герое Брестской крепости, и его геологической группе, открывшей Зодские золотые прииски в Армении