Editor, nsBadRO, nsBadRW, nsDraftRO, nsDraftRW, reviewer
43 547
правок
Изменения
Нет описания правки
Войну отец закончил в звании гвардии полковника. В 1946 году мы всей семьей переехали к нему в румынский город Себеш. Школы для детей советских военнослужащих поначалу не было: занимался со мной отец. По литературе задавалось чтение «Записок охотника» Тургенева, иных книг не нашлось. Какая же это была скука! Впрочем, военная дисциплина свое дело сделала. Спустя год, уже в Сибиу, моя фотография красовалась в клубе отцовской дивизии с подписью: «Лучший читатель библиотеки, ученик 6 класса Исаханов Г.Д.». Когда же по возвращении в СССР в доме появились собрания сочинений русских и зарубежных писателей, они были читаны и перечитаны. Муторную «Жизнь Клима Самгина» Горького одолевал трижды. Помимо его затрёпанной фразыромана: «А был ли мальчик?», в нём есть и другие перлы. В старости, да ещё и в эмиграции понимаешь глубинный смысл высказывания инженера Варавки: «Человек без друзей - более человек».
Но в драматический театр продолжало тянуть, как и в годы войны. Когда в 1950 году на гастроли в Одессу приехал Театр имени Моссовета, из двадцати показанных пьес посмотрел девятнадцать. В спектаклях блистали легендарные Н. Мордвинов, Ф. Раневская, В. Марецкая, Ю. Завадский, Р. Плятт, общий уровень труппы был высок. Неизгладимое впечатление произвёла постановка «Отелло», в которой мавр в исполнении Н. Мордвинова был представлен благородным красавцем, А. Петросян играл гнусного завистника Яго, а обаятельную Дездемону И. Карташёва. В ужасе от разворачивавшейся на моих глазах трагедии, едва дождавшись антракта, я убежал из театра, но какая-то неведомая сила возвращала возвратила обратно.
Вспомнив предостережения отца, решил из Консерватории уходить. Отсоветовал Е.Д. Лебедев, главный хормейстер Малого оперного театра, аккомпанировавший С.Н. Шапошникову в сольных концертах. Он доверительно сообщил, что со следующего учебного года на преподавательскую работу приходит солист Кировского театра В.М. Луканин. Его долго не допускали в Консерваторию, поскольку известный певец, окончивший духовное училище, не имел высшего образования. К тому же перед войной сидел в тюрьме, как «японский шпион», в одной камере с будущим маршалом К.К. Рокоссовским. А в отделе кадров ЛГК продолжали сидеть бдительные товарищи. Так или иначе, но на втором курсе я оказался в классе уже третьего вокального педагога. В занятиях со студентами Василий Михайлович применял систему упражнений своего учителя И.С. Томарса, вырабатывающую певческое дыхание. Благодаря ей начинали петь даже безголосые. В доброжелательной атмосфере на уроках голос стал возвращаться, и на III курсе я получил назначение в Оперную студию на эпизодическую, но высокую по тесситуре партию Монтероне в спектакле «Риголетто» Верди.
Приходит муж. Он прерывает
Сей неприятный tetetête-aà-tetetête;
С Онегиным он вспоминает
Проказы, шутки прежних лет.
Поскольку обучение на факультете было только стационарным, я обратился в Министерство культуры РСФСР с просьбой разрешить учиться заочно. Там меня знали по концертам в Кремлёвском Дворце съездов и Колонном зале дома Союзов, а потому дало дали разрешение. Когда же год спустя я приехал в Ленинград сдавать экзамены за первый курс, кафедра режиссуры удостоила меня двойки по специальности. В последовавшем затем разговоре Тихомиров не скрывал иронии: «Теперь вам никакое министерство не поможет. Если хотите учиться, оставьте театр, возьмём без экзамена». Называвший себя реалистом, он был уверен, что с премьерской зарплатой по своей воле не расстаются.
Общение в Ленинграде с выдающимися музыкантами-учёными-музыкантами привело меня к пониманию необходимости перед постановкой оперы сначала услышать в музыке авторский замысел и только затем давать волю режиссёрской фантазии. Подобный процесс, основанный на эманации из подсознания, зыбок даже у профессиональных музыкантов, а потому постановщик оперы нуждается в научно обоснованном методе режиссёрского анализа оперной партитуры. Вспомнив, как я разрабатывал в Политехническом институте дипломный проект, слушая симфоническую музыку, взялся за дело, избрав в качестве объекта режиссёрского анализа оперу «Риголетто» Верди, обросшую литературоведческими, музыковедческими, режиссёрскими и вокальными штампами.