Версия 20:27, 24 марта 2013

Шавердян Рубен Исаакович

Биография

1900 - 1977

Биография Жизнь Шавердяна оказалась поделенной между Грузией и Арменией. Он родился в 1900 году в маленьком живописном грузинском городке Сигнахи в семье агронома. Вскоре после смерти отца семья переселилась в Тифлис поближе к родственникам, где Шавердян и прожил до 1941 года. Почти магическое очарование этого города во многом определило содержание и сюжетный круг значительной части живописных и керамических произведений художника. Для Шавердяна, как и для многих других армянских художников, родившихся и начавших свой творческий путь в этом городе, Тифлис стал отдельной темой творчества и придал особый колорит и своеобразие его неповторимому художественному почерку. В его искусстве проявилось глубокое понимание национального стиля- этой трудно определяемой художественной стихии, которую невозможно свести ни к манере, ни к форме.

Рубен Исаакович Шавердян получил художественное образование в школе живописи и ваяния при Тбилисской Академии художеств. Его учителями были Егише Татевосян, Б.А.Фогель и А.А.Зальцман. В 1924 году Шавердян закончил учебу, а с 1926 года стал постоянным участником художественных выставок. Шавердяна, так же как и Джиотто, во многом сформировало общение с творческим сообществом армянских писателей, поэтов, художников и композиторов Тбилиси “Айартун”.

Даже самые ранние работы художника отличало зрелое художественное мышление. К сожалению, мы лишены возможности лицезреть их в оригинале, так как живопись этого периода почти не дошла до наших дней, разойдясь, в основном, по рукам случайных покупателей. Одна из таких работ,- натюрморт “Саксонский фарфор”, была отмечена в числе лучших на выставке в Москве в 1926 году. Этой картиной художник заявил о своем пристрастии к декоративной стороне искусства. В ней, по оценкам искусствоведов, уже узнавался Шавердян, вошедший в историю армянской живописи как художник, создавший на основе традиции своеобразный и далеко не традиционный стиль живописи и керамики.

Артистическая натура Шавердяна проявлялась во многих сферах. Кроме таланта к рисованию, природа наградила его еще одним талантом: музыкальным. Музыка занимала его так же серьезно, как и живопись. Он воспитывался в семье, где она была неотъемлемой частью повседневной жизни. Отец его был очень музыкальным человеком, а брат Александр Исакович- пианистом и известным музыковедом. Страсть к музыке была настолько серьезна, что Шавердян стал профессиональным певцом. Художник обладал красивым тенором и учился у местной знаменитости итальянца Эмилио Ваги. С 1920 по 1928 год Шавердян выступал в Тбилисском оперном театре, исполняя сольные партии, и даже собирался стажироваться в Италии. Но вскоре ему пришлось выбирать между музыкой и живописью. Он сделал выбор в пользу искусства формы и цвета. Однако в его особом и неповторимом стиле навсегда сплелись музыка, живопись и пластические искусства. Природа дарования Шавердяна театральна по своей сути, а особое настроение, объединяющие предметы и фигуры в его композициях, продиктовано сугубо музыкальным ритмом. Художник очень любил театр, и любовь эта не прошла с годами. Особое театральное видение отразилось в излюбленных сюжетных началах Шавердяна, образующих целые живописные и керамические серии- чаепития, восточные базары, фруктовые лавки… В этих картинах и скульптурных композициях словно разыгрывается ряд мизансцен. Его скульптуры- это не просто типажи, они отличаются особым характером и психологией, выраженной через пластику жестов и мимику, и для них больше подходит определение ”персонаж”. Во всех керамических фигурках проглядывает элемент театральной игрушечности.

Все его творчество навевает ассоциации со старинным театром, а каждая скульптура картинна и ведет свой особый диалог со зрителем. От каждого персонажа словно бы ждешь отчетливых реплик. Мир этого художника населяют существа с разными характерами и настроениями- веселые, серьезные и жеманные, грустные и смешные, напыщенные и плутоватые, медлительные или экспансивные... Это уже не просто группки фигурок, это актеры, которыми художник свободно распоряжается. При всей своей кажущейся статичности, оказавшись рядом друг с другом, они включаются в некое действо, “разыгрывая” цепь эпизодов и микросюжетов, создавая своеобразную керамическую “хореографию”.

Все художественное мышление Шавердяна глубоко пластично. Художника отличает особая любовь к движению танца, и он часто отталкивается от его образного языка. Шавердян создал большую серию фигурок музыкантов: девушек с бубнами, пастухов со свирелями и дудуками, ашугов с сазами, барабанщиков. Всем им свойственна гибкая танцевальная пластика. Изюбленная художником тема танца и музыки сопровождала его всю жизнь. Особо хотелось бы выделить скульптуру “Поэт”, в которой автору через статичную форму удалось выразить в особой пластике фигуры чувство поэтического вдохновения, владеющее поэтом, и особую сущность артистической натуры.

Шавердян начал систематически заниматься керамикой в 1955 году. В 1950-1960-е годы возникло новое отношение к природе декоративности, сблизившее ее с образной природой живописи, скульптуры, графики. Зрелищно-театральная природа керамики Шавердяна, ее скульптурная изобразительность вполне соответствуют проявившейся в эти годы тенденции к переосмыслению пластического идеала. Шавердян стал первым керамистом, утвердившим в своем творчестве принцип внеутилитарности. Созданные им блюда, сосуды, вазы, подсвечники не рассчитаны на практические нужды. Нельзя себе представить, что какой-либо из его декоративных сосудов можно было бы использовать как вместилище для вина или воды, как цветочную вазу — так сильна их художественная образность и самоценность! Именно с Шавердяна начался совершенно новый этап в истории армянского искусства керамики. Сейчас, глядя на некоторые скульптурные работы художника, трудно поверить, что они созданы более полувека назад, настолько силен в них дух, окончательно утвердившийся в армянский керамике гораздо позднее. Шавердян, как никто другой, умел извлекать тонкие цветовые эффекты из сочетания глины с глазурью, всегда тонко обыгрывая при этом особое свойство глазури давать неровную поверхность, затеки и трещины самых разноообразных форм. В 1958 году он стал одним из организаторов экспериментальной керамической мастерской при институте искусств Академии наук Армянской ССР. В 1960 году было начато промышленное производство керамических произведений Шавердяна.

Приземистый силуэт миниатюрной “Женщины из Апарана” (1965), созданной без каких-либо выраженных элементов рельефного декора, обладает характерной для народной скульптуры грубоватой наивностью. Линии и формы плеч, рук, спокойно скрещенных на животе, едва проступают на общем цельном фоне объема всей фигурки, воплощающей идеал народной красоты, всегда связанной с силой, выносливостью и способностью человека противостоять жизненным испытаниям. В этой скульптурной миниатюре, как, впрочем, и во многих других, созданных мастером, прослеживается сознательная ориентация Шавердяна на стилевые традиции народного искусства.Еще один яркий пример этой приверженности явлен в скульптуре “агаман” (солонка), небольшом сосуде- амбарчике для хранения соли, предмете каждодневного народного обихода, которому всегда придавали форму женской фигуры. Эти изделия и сейчас, в исполнении новых мастеров, продолжают оставаться неотъемлемой частью народного интерьера и интереснейшим выразительным средством при создании современного фольклорно- этнографического декора. Созерцание их порождает ряд ассоциаций, заставляющих вспомнить об особых чертах армянской женщины, о тех упрямых крестьянах, что и сегодня наперекор всем новым жизненным веяниям продолжают хозяйничать в старом армянском доме, сурово и ревниво храня его патриархальный уклад, топить тондыр, печь лаваш, сбивать масло... Шавердяну принадлежит несколько скульптур- солонок, которые можно назвать эталонными в ряду произведений этого типа.

Во всех шавердяновских живописных и скульптурных композициях- аромат старины. Они по-фольклорному наивны и по-народному мудры. Порой невозможно найти грань, где примитивизирующая манера исполнения уступает приемам художника- профессионала. Эти приемы в манере Шавердяна слились воедино. Художник рассказывает просто о простом, не опускаясь на уровень примитива в буквальном понимании этого слова.

Шавердян обладал широкой эрудицией в вопросах восточного наследия и художественно осмыслил в своем творчестве опыт всех восточных традиций. В формах его фигур угадываются отголоски арабской или индийской пластики. Иногда они кажутся взятыми из старинных изобразительных сюжетов иранской феодальной культуры. В росписи фарфоровых и керамических блюд легко распознать черты сасанидского искусства.

В 1941 году Рубен Исаакович Шавердян переселился с семьей в Ереван. С этих пор судьба связала его с Арменией. Он начал постигать ее как совершенно новую для себя страну, вновь открывая для себя свою родину. В творчестве Шавердяна появились армянские мотивы. Во всех его картинах и скульптурах армянского периода отразился особый горячий колорит армянской земли, теплота солнца и души армянской. Начиная с 1941 года, он регулярно участвовал в выездных экспедициях Изопередвижных мастерских. Соприкасаясь с природой Армении во время поездок, Шавердян делал многочисленные зарисовки и этюды. В районах и деревнях художник был покорен местным колоритом каждого уголка. Пейзажей у художника не так уж много: “Бюракан” (1973), “Ахавнадзор” (1968), и несколько других. Все они отличаются яркой декоративной выразительностью. Цвет неба или воды приобретает пронзительную синеву, тени делаются ярче, контрастнее, чем в действительности. В его живописи нет полутонов, каждый цвет максимально звучен. Здесь всегда царит яркий полдень, и нет места ливню, туману и ветру. Он часто выделяет не основной цвет предмета, а тот, который подсказывает ему декоративное чутье. Разве бывает, скажем, земля такой желтой, горы — такими красными? Подобную заостренность наблюдений можно найти только в образных формах примитивного народного искусства или в детском рисунке. Детали в картинах художника всегда предельно афористичны: два-три островерхих треугольника — это зубчатый горный горизонт; две-три метелки стилизованных деревьев— это сад; изобилие осеннего базара — это кучка спелых плодов или кисть винограда.

Живя в Ереване, Рубен Исаакович вновь и вновь возвращался к воспоминаниям о городе своей юности. Созданная Шавердяном галерея тифлисских типов уникальна и неповторима: лавочники, рыбаки, музыканты, городские плуты, хмельные кинто, важные старики, белолицые красавицы, трогательные влюбленные, свадебные и семейные группы. Каждый из членов групповых портретов, построенных по схеме трех возрастов, застыл будто перед фотоаппаратом- вполне в стиле старых семейных фотографий- картины “Семья” 1975, “Семья, Васпуракан” 1971 год. Художник рассказывает о городе и его людях с тонким чувством юмора и легким лукавством, всегда изящно и с любовью. Особой острой и стилизованной характерностью,тонким юмором отличается фигурка ”Кинто”, созданная в 1968 году.

В каждом живописном полотне Шавердяна наличествует два уровня- один из них бытовой, а другой- уровень художественного обобщения- символа. Всему есть место в мире художника- заботам и радостям, будням и праздникам. Живописные миниатюры Шавердяна складываются в многозвучную и цельную жизненную сюиту. Их герои заняты обычными деревенскими заботами и трудами: женщины пекут лаваш, идут к роднику за водой, прядут, ткут, отдыхают, трапезничают, спешат на базар с петухами и фруктами, за ними семенят навьюченные ослики с колокольчиками на шее... Эти камерные миниатюры не отличаются внешним сугубо реалистическим правдоподобием.

Их художественное пространство не равноценно пространству бытовому. Оно статично, спокойно и двухмерно, так как Шавердян почти не выделяет объема изображаемой вещи. Зато художник добивается другого: он придает своим композициям силу обобщения. Из сочной жанровости рыночных сцен, пирушек, из какого-нибудь затертого, казалось бы, образа он извлекает особый местный колорит. Каждая сюжетная ситуация в его миниатюрах основана на реальности. Художник видит мир осязательно, фактурно. Эта фактурная насыщенность и точность изображения в сочетании с простотой сообщают миниатюрам Шавердяна особую прелесть. Как непринужденно рассаживает он людей за столом, как по-разному рисует племя четвероногих кормильцев трудяг- осликов. Вот они спешат на базар с тяжелой поклажей, а вот совсем другие ослики, нарядные, с изысканно-длинными шеями. Они созданы в духе традиций народной игрушки с их простодушным анималистическим гротеском. Шавердян любит подолгу останавливаться на одном мотиве, переносить из живописи в керамику отдельные фигуры или целые ансамбли. Кажется, что персонажи живописных композиций, отделившись от холста, продолжают свое существование в керамике, меняя свою пластическую природу. Таковы, например, стройные фигурки из скульптурной группы “Девушки Араратской долины” (1967), похожие на тянущиеся вверх стволы деревьев.

Один из излюбленных мотивов художника- мать в окружении детей. Шавердян сильно расширяет женскую фигуру книзу, чтобы из бесчисленных складок юбки неожиданно выглядывали малыши, или удлиняет руки, чтобы на них уместилась пара детишек. Посредством этого намеренного шутливо-гротескового приема художник передает полную достоинства осанку матери семейства, ее хозяйственную основательность и любовь к потомству. Той же идеей продиктован подсвечник в виде женской фигуры, созданный по аналогии с древними языческими ритуальными сосудами. Вокруг главного ствола подсвечника расположено семь малых фигур в два ряда, слитых в едином круговом танце,-олицетворение семьи или рода,- “Семья. Подсвечник”. Образ армянской женщины- один из любимых образов Шавердяна, часто занимавший его и в живописи, и в керамике. Нельзя сказать, что этот мотив оригинален и нов , но мастеру удалось придать ему свежее звучание. В удлиненных, искривленных формах и очертаниях он сохранил ту гармонию, которая характерна для классических прототипов –фигур из росписей античных чаш или миниатюр армянских средневековых рукописей. Порой в его образах мелькает сходство со старинными портретами Овнатаняна. Взгляд глазастых армянских девушек с его картин бесхитростно простодушен. Их лица сохраняют выражение маски, поскольку мимика слегка утрирована. Всем этим образам, при всей их выраженной лиричности, свойственна и легкая, едва заметная и ненавязчиво выраженная художником комичность, слегка ощущающаяся и в церемонных жестах, и в том, как таращат они свои немигающие глаза.

Мастерство художника и скульптора было по достоинству оценено: в 1965 году ему было присвоено звание заслуженного художника Армянской ССР. А 2 года спустя, в 1967 году, он был удостоен звания Народного художника Армянской ССР.

В работах Рубена Шавердяна часто встречаются образы детей и девушек с птицами. Локоны, обрамляющие лица, порой оборачиваются голубями. Они вспархивают на плечи, прикасаются к тяжелым волосам, садятся на ладони... Такого рода образная символика присуща народному творчеству, а образ птицы связан с древнейшими поверьями, идущими из языческого прошлого. Птицы почитались как приносящие счастье, их культ был связан с культом солнца, плодородия, с идеей бессмертия души. Шавердян обращался и к таким образам устного фольклора, как Керы-Торос и Храбрый Назар. Он смыкал мир устного народного творчества с миром фольклора изобразительного. В ряду таких работ выделяется скульптура ”Керы Торос”, навеянная образом одноименного персонажа эпоса “Давуд Сасунский”. В статичной скульптурной фигуре проглядывают сосредоточенность и жизненная стойкость этого бессмертного представителя знаменитого рода.

Ведущие для его творчества мотивы Шавердян переносил и на многочисленные декоративные блюда-“Трапеза”,1969г., и на крышки и стенки лакированных декоративных шкатулок. Перенося на фарфоровые поверхности отдельные сюжеты или их фрагменты- ребенка с осликом, танцовщицу, музыканта, всадника, семью, Шавердян вписывает их в круг тарелки, особым образом располагая фигуры. Круглая форма тарелок служит ему как бы рамой, в которую художественное пространство произведения должно вписаться наиболее органичным образом.

В 1958 году художник всерьез и надолго увлекся техникой художественных лаков. Лаковая миниатюра привлекла его внимание своей яркостью, светлой легкостью и тонкостью цветного рисунка. И в этой области декоративно-прикладного искусства Шавердян продемонстрировал умение находить гармоничное соотношение орнамента и сюжета, подбирать интересный цветовой колорит.

Художественное дарование Шавердяна было воистину многогранным. Он занимался и созданием эскизов для ковров, и росписью фарфоровых изделий, и промышленной графикой, и даже такой массовой областью художественного производства, как дизайн этикеток для вин и коньяков. Авторский идеал художника не менялся на протяжении многих лет, что не мешало ему откликаться на изменения, происходившие в декоративно-прикладном искусстве и живописи. В живописных натюрмортах, созданных в последние годы жизни, старые темы творчества художника приобретают новое остро современное звучание. Таковы “Натюрморт с кяманчой” (1973) и “Натюрморт с керамикой” (1972). В ритмике контуров, перерезающих друг друга, в распределении всей цветовой энергии чувствуется ясная конструктивность. Однако и в этих картинах сохраняется тяга к интенсивной декоративности, являющаяся отличительной чертой стиля Шавердяна.

Она чувствуется и в характере сопоставления разрозненных округлых форм (“Натюрморт с кяманчой”), и в распластанных силуэтах керамических предметов, в их грубоватой лепке (“Натюрморт с керамикой”).

На протяжении более пятидесяти лет имя Рубена Исааковича Шавердяна было связано с развитием армянского искусства. Он был одним из первых, кто осознал богатые возможности декоративно-прикладного искусства как самостоятельной формы художественного творчества. Все произведения Шавердяна отличает особость и неповторимость манеры. Такой язык невозможно сконструировать. Просто надо думать и чувствовать так, как думал и чувствовал этот мастер. У этого энергичного человека было много творческих идей и планов, он пробовал себя во многих ипостасях и до последнего дня сохранял бодрость и трудолюбие. Он был неутомим и остался верен себе и своим художественным пристрастиям на протяжениии всей жизни. Шавердян улавливал не столько колорит ушедшей эпохи, сколько ее некий жизнеспособный “остаток”, подмешанный к сегодняшнему бытию. Именно поэтому его искусство так жизненно.

Сочинения

В эти дни народному художнику Армении Рубену Шавердяну исполнилось бы 110 лет, и уже более 30 лет его нет с нами. На протяжении более полувека его имя было связано с развитием армянского искусства. Он был одним из первых, кто осознал богатые возможности декоративно-прикладного искусства как самостоятельной формы познания окружающего мира, решал в своем творчестве и задачи, выходящие за рамки декоративно-прикладного искусства.

У Рубена Шавердяна был свой неповторимый стиль. Можно утверждать, что все его творчество представляет собой вполне завершенную в себе единую стилистическую систему. Его работы - и живописные, и керамические - узнаются безошибочно. Завидна та последовательность, с которой старейший представитель армянского искусства шел от одной работы к другой почти без передышек и остановок. Художника постоянно преследовала мысль об упущенных возможностях, о риске, на который еще можно пойти. И перед этой взыскательной строгостью истинно творческого подхода отступали все остальные соображения. Такая трудная, но по-своему счастливая позиция художника в искусстве сливается с образом его жизни, манерой воспринимать мир и работать. Его творчество и есть его биография.

Жизнь Шавердяна оказалась поделенной между Грузией и Арменией. Он родился в 1900 году в маленьком живописном грузинском городке Сигнахи, в семье агронома. Вскоре после смерти отца мать с детьми переселилась в Тифлис поближе к родственникам, где Шавердян и прожил до 1941 года. Почти магическое очарование этого города во многом определило содержание и сюжетный круг значительной части произведений художника.

Рубен Исаакович получил художественное образование в школе живописи и ваяния при Тбилисской академии художеств. Его учителями были Егише Татевосян, Б.А.Фогель, А.А.Зальцман. Эти разные художники в какой-то мере дополняли друг друга как педагоги, и каждый из них стремился сделать достоянием учеников свой художественный идеал. Шавердян закончил учебу в 1924 году, а с 1926 года он уже постоянный участник художественных выставок.

Переселившись в 1941 году в Армению, Шавердян сделал старый Тифлис одной из главных тем своего творчества. Но она не вызывала у художника элегических воспоминаний или грустных раздумий. Шавердян всегда рассказывал о жизни города изящно, с лукавством и юмором, дорожа "оригиналом", то есть той конкретно-бытовой средой, с которой он был хорошо знаком. Его не привлекала, однако, реставрация времени сама по себе - он стремился, скорее, выразить в своих образах саму отдаленность времени.

Тифлис начала XX века, с его беззаботно-веселыми кинто, с традициями уличных праздников, шумных зрелищ и пиршеств, дает неисчерпаемый материал для самого разнообразного художественного воплощения. В предреволюционном Тифлисе рядом с миром градоначальников, военных, банкиров, чиновников, духанщиков, ремесленников, кинто и лавочников существовал мир знаменитых и безвестных, богатых и бедных художников. А на рубеже 1910-1920-х годов, в переломную эпоху в истории Грузии, здесь собралось созвездие мастеров, сделавших еще ярче специфическую атмосферу артистического Тифлиса. Не случайно художник всегда вдохновлялся, вспоминая о первых годах своей творческой жизни.

Шавердян был одарен природой еще одним талантом: он обладал незаурядной музыкальностью и музыкальной культурой. Страсть к музыке была так велика и серьезна, что он стал профессиональным певцом, развив свой красивый тенор у местной знаменитости - итальянца Эмилио Ваги. Шавердян выступал в Тбилисском оперном театре, исполняя с 1920 по 1928 год сольные партии, и даже собирался совершенствоваться в Италии. В семье Шавердянов музыка всегда была частью жизни. По воспоминаниям Рубена Исааковича, его отец был очень музыкален, любил петь в кругу родных и друзей. Брат, Александр Исаакович, был пианистом и выдающимся советским музыковедом, автором ряда монографий и очерков о советской опере.

Артистическая натура Шавердяна на первых порах одинаково легко растворялась в разных творческих сферах, что вполне отвечало нормам тогдашней художественной жизни. В дальнейшем Шавердян оставил музыку, чтобы полностью отдаться одному делу, - искусству формы, цвета, узора и ритма. Но театр, музыка, живопись и пластические искусства сплелись в его творчестве в единый узел. Можно утверждать, что природа его дарования театральна по своей сути. Вот отчего так часто в его живописных или керамических работах обнаруживается театр, а ритмы, объединяющие предметы и фигуры в его композициях, родственны музыкальным ритмам.

Тяга к театру привела Шавердяна в театральную мастерскую при Тбилисском оперном театре. В юности Шавердян сделал несколько своеобразных иллюстраций к произведениям Боккаччо и модного в те времена Д'Аннунцио. И в том и в другом его пленила итальянская тема, в частности - образ Флоренции.

Любовь к театру не прошла с годами. Это выразилось и в повторяемости вариантов таких сюжетных начал, сплетающихся в целые живописные и керамические серии, как "чаепития", "восточные базары", "фруктовые лавки"... В логике настойчивых повторений подобных тем можно усмотреть разыгрывание мизансцен. Даже отдельные керамические фигурки нередко имеют сюжетно-композиционное значение, что выражается в мимике, пластике жеста. Шавердян ищет в моделях необычное воплощение неких родовых качеств, улавливая не просто типаж, а психологический тип. Такие керамические фигурки хочется назвать персонажами. В них проглядывает элемент театральной игрушечности. И эта нескрываемая связь с театром свойственна почти всей его пластике. Поисками пластической выразительности отмечена и обширная серия фигурок музыкантов. Их много, этих самозабвенных барабанщиков, барабанщиц, девушек с бубнами, пастухов со свирелями и дудуками, ашугов с сазами. Они не менее гибки, чем танцующие, и так же, как и те, вовлечены в мощную повелительную стихию музыки.

Зрелищно-театральная природа керамики Шавердяна, ее скульптурная изобразительность вполне соответствуют тому переосмыслению пластического идеала в советском декоративно-прикладном искусстве, которое происходило на наших глазах в 1950-1960-х годах, когда принцип чистой утилитарности перестал быть единственной его целью и возникло новое отношение к природе декоративности, сблизившее его с образной природой живописи, скульптуры, графики. Понятны поэтому своеобразная независимость пластики Шавердяна, стремление противостоять окружающей среде. Его блюда, сосуды, вазы, подсвечники не рассчитаны на практические нужды. Нельзя себе представить, что какой-либо из его декоративных сосудов можно было бы использовать как вместилище для вина или воды, как цветочную вазу - так сильна и так самостоятельна художественная образность каждого из них. Этот признак внеутилитарности, позволяющий говорить об одной из особенностей стиля Шавердяна, широко вошел в армянскую керамику позднее, чем утвердил ее мастер в своем творчестве. Можно сказать, искусство Шавердяна и других мастеров старшего поколения - например, Рипсиме Симонян - сформировало первые витки той пружины, которая вывела из пассивного состояния армянскую декоративную керамику.

Все произведения Шавердяна отличают захватывающая стилистическая откровенность и раскованность. Такой язык невозможно сконструировать. Просто надо так думать и чувствовать, как думал и чувствовал этот мастер. За кажущимся своеволием его манеры стоит разработанная система образов. На протяжении многих лет его авторский идеал не менялся, что, однако, не мешало ему откликаться на повороты и изменения, происходившие в современном декоративно-прикладном искусстве. Это особенно ярко проявилось во время работы в керамической экспериментальной мастерской при Институте искусств Академии наук Армянской ССР, одним из активных организаторов и руководителем которой был Шавердян.

Художник оставался верен себе и своим пристрастиям на протяжении всей жизни. Казалось, что любое впечатление усваивается им в цвете, ритмически и пластически. Его индивидуальный принцип освоения окружающего проявлялся всюду, где он пробовал свое мастерство, будь то живопись, скульптурная керамика, бытовая или уникальная посуда или графика. Такая "автономия" творчества не была самоцелью для Шавердяна. Она естественно вытекала из жизненного опыта и внутренней позиции художника.

У этого энергичного человека было много творческих идей и планов. До последнего дня его не покидали бодрость и трудолюбие. Он был неутомим, несмотря на трудности, выпавшие на его долю, особенно в конце жизни. Жизнелюбивая натура Рубена Исааковича Шавердяна сполна выразилась в его творчестве, которое отныне принадлежит истории армянского искусства.

Достижения

Изображения

• 

  «Осень»

Библиография

• Степанян, М. Рубен Шавердян. Живопись. Скульптура. Серия: Мастера советского искусства. Издательство: М.: Советский художник. 1982
• http://artru.info/ar/18288/
• ФАНТАСТИЧЕСКИЙ МИР ШАВЕРДЯНА