Егиазаров Борис Христофорович/Дорога в Арктику
Дорога в Арктику
Весна 1946 года - первая послевоенная весна. Страна еще только расправляет натруженные войной плечи, еще не высохли слезы матёрей и вдов, города и села в руинах и, казалось бы, не настало еще время думать о геологических исследованиях арктических земель. Теперь, оглядываясь на это далекое прошлое, невольно задумываешься - когда и у кого нашлось время для разработки обширной программы планомерных геологических работ в таких отдаленных и труднодоступных районах Арктики, как Таймыр и Северная Земля, Север Сибири, Новая Земля и Полярный Урал. Большинство этих районов ранее были охвачены лишь рекогносцировочными исследованиями, а некоторые вообще на геологических картах были "белым пятнами".
В первые послевоенные годы в стране ощущался острый недостаток некоторых видов сырья, в том числе и стратегического назначения. Его надо было найти в кратчайшие сроки, и в этом отношении география экспедиций значения не имела - будут ли месторождения найдены на Урале или Дальнем Востоке, в Арктике или в Средней Азии. Применительно к Арктике, существовала и еще одна особенность - превращение Северного морского пути в постоянно действующую магистраль, обеспечивающую жизнедеятельность арктических и дальневосточных районов от Мурманска до Владивостока.
Промышленное развитие арктических районов требовало создания опорных баз, морских портов, дальнейшего расширения сети полярных станций. Возникла настоятельная необходимость перейти к планомерному изучению геологического строения арктического побережья страны и архипелагов островов, с целью обнару-жения месторождений каменного угля, нефти, цветных металлов, золота и других полезных ископаемых. К этому времени, как отдельные оазисы в пустыне, светились огнями Амдерминский флюоритовый рудник, набирал все большие мощности Норильский медно-никелевый комбинат, развивались горно-промышленные предприятия на Нордовике, в Певеке, Иультине и в бухте Угольной. Перед геологической службой Главсевморпути были поставлены ответственные задачи по комплексному изучению арктических регионов, прогнозированию и открытию месторождений полезных ископаемых и подготовки их к промышленному освоению.
Вот почему в эти весенние дни 1946 г. в Ленинградском научно-исследовательском отделе Горно-геологического Управлени; Главсевморпути так оживленно. В небольшом кабинете начальника отдела Виктора Михайловича Лазуркина и главного геолога Федора Григорьевича Маркова тесно от сотрудников, столпившихся у их рабочих столов. Одеты они по-разному - кто еще в кителе или гимнастерке без погон, кто уже полностью в гражданской одежде. Здесь оживленно обсуждаются организационные и геологические вопросы, согласовываются варианты отправки людей и грузов, даются наставления о финансировании работ, сроках и порядке радиосвязи, обеспечении продовольствием.
Экспедиции в то время не имели собственных названий и кодировались под номерами; только потом говорили и писали, что экспедиция № 3 - это Анабарская, № 5 - Челюскинская, а позднее - через два года уже под № 27 значилась Северо-Земельская геолого-съемочная экспедиция.
В этой предотъездной суете находился и я – начальник одной из геологических партий экспедиции № 5. Руководство решило направить мою партию (состоящую из 17 человек - геологов, геофизиков, техников и поисковиков) из Москвы на самолете ЛИ-2 на мыс Челюскина в качестве передового отряда. Базируясь на погарную станцию на м.Челюскина, используя транспорт, какой окажется на месте у полярников, надо было решить две задачи. Первая состояла в выборе места для строительства базы экспедиции, а вторая - в проведении съемки и поисков в районе, ближайшем к мысу Челюскина. При этом, ясности в обеспечении транспортными средствами ни у кого не было. Имелось в виду, что если на полярной станции подходящего транспорта не окажется, то территорию отработать придется пешими маршрутами насколько хватит сил. В то время сил у нас хватало, а уж желания работать - тем более. В составе партии были, в основном, люди, прошедшие войну и изголодавшиеся по работе, и неясность обстановки и, тем более, возможные трудности, никого не пугали. Решили, что разберемся на месте и действовать будем по обстановке.
Надо сказать, что к этому времени у меня сложилась довольно затруднительная ситуация, которую я сам невольно создал. В начале февраля, когда Комитет по делам геологии отозвал меня из Армии для работы в народном хозяйстве, я вернулся в Ленинград и после демобилизации направился в начале в Арктический институт, а затем и в Научно-исследовательский отдел \ Горно-геологического Управления Главсевморпути. Что меня привело именно сюда, а не во ВСЕГЕИ или в Ленинградское геологическое Управление, я теперь точно не помню.
To ли прежние мечты о неизведанных арктических землях, навеянные книгами о легендарных экспедициях Нансена, Амундсена, Норденшельда и других исследователей, то ли потому, что посетив Университет и кафедру академика А.А. Полканова (у которого я учился), предложившего поступить к нему в аспирантуру и поехать на Кольский полуостров, тоже в то время мало изученный регион. Может быть, именно разговоры о неисследованных районах, где еще не ступала нога человека, навели на мысль о том, что если и выбивать такие районы, где можно быть первым, то, конечно, в Арктике. Поблагодарив академика за весьма лестное предложение, я сказал, что за годы войны многое из того, что дал мне Университет и экспедиционные поездки я, естественно, забыл и начинать надо с практической работы. А в аспирантуру я может быть и прийду когда-нибудь, собрав необходимый материал. Так или иначе, но вскоре в военной форме (другой одежды у меня тогда не было), еще не сняв погоны старшего лейтенанта, я переступил порог кабинета начальника отдела В.М.Лазуркина и главного геолога Ф.Г.Маркова. Внимательно расспросив о моей геологической подготовке, где бывал, чем бы хотел заняться, решили принять меня начальником геолого-съемочной партии экспедиции № 5, направлявшейся на п-ов Челюскина.
Надо сказать, что до войны, будучи студентом геологического факультета Университета время мной было потрачено не зря. Удалось дважды поработать в Средней Азии - на Гиссарском и Зеравшанском хребтах - в составе Таджикско-Памирской экспедиции (в 30-40 годах эту крупную экспедицию, охватившую своими исследованиями территорию всех среднеазиатских республик, возглавлял Николай Петрович Горбунов, бывший при В.И.Ленине секретарем Совнаркома) Академии наук СССР, на Южном Урале - в Мугоджарских горах и на Кольском п-ве. Моими первыми учителями были прекрасные люди, ставшие потом крупными учеными - Юрий Александрович Арапов, Иван Георгиевич Магакьян (академик АН Армянской ССР), профессор Ленинградского университета Лев Борисович Рухин. Да и позднее, уже работая в Арктике, было у кого поучиться - у докторов наук и профессоров - Ф.Г.Маркова, И.П.Атласова, Н.А.Гедроица, В.М.Лазуркина, В.А.Вакара, Н.Н.Урванцева, директора Института геологи Арктики Б.В.Ткаченко (бессменно возглавлявшего его около 25 лет) и многих других полярных геологов.
Узнав, что Иван Георгиевич Магакьян с женой находится в Ленинграде, я направился к нему - повидаться и рассказать о своем намерении поехать в Арктику. После радушной встречи, хотя прошло немало лет после моей работы в Средней Азии под началом Ивана Георгиевича, рассказал о главной цели своего визита. Услышав, что я собрался в Арктику, оба пришли в ужас и в один голос воскликнули: «Ты, наверное, сошел с ума! ... Южный человек - армянин, как же ты поедешь в Арктику, ведь ты там замерзнешь!» Немного подумав, Иван Георгиевич строго сказал: «Знаешь что, выбрось ты эту дурь из головы. Нечего тебе в Арктике делать. Ты работал в Средней Азии, в Казахстане, зачем же ехать на Север? Поезжай лучше в Армению, будешь работать или в Геологическом управлении или в Академии наук - там геологи тоже нужны, надо и на родной земле поработать». Не успел я привести свои контрдоводы, как Магакьян решил, что завтра же он напишет своим руководителям в Ереван и обо всем договорится. Ехать мне, конечно, надо только на юг, а не на север.
Обескураженный, с не очень ясными мыслями о своем будущем вернулся домой. Долго рассматривал карту, обращая взгляд к северной половине карты, перечитывая названия с запада на восток - Кольский, Шпицберген, Новая Земля, Таймыр, Северная Земля …, потом - в обратном порядке. Время от времени взгляд скользил по местам прежних поездок - Мугоджары, Таджикистан, потом приковывался к маленькому названию - Армянская ССР, Ереван. Так куда же? На север или на юг?
Незаметно пролетело время. Вот уже и май на дворе - пора собираться в дорогу - в Арктику. Партия укомплектована, материалы подготовлены, срок отъезда в Москву, а потом и на мыс Челюскина определен. Казалось бы, разговоры об Армении, которые более не возобновлялись, почти забылись. Однако, незадолго до отъезда Иван Георгиевич разыскал меня и с добрыми напутствиями вручил документы о приеме на работу в Армянское геологическое Управление и деньги - подъемные на дорогу. Мои начальники, которым я все рассказал, только посочувствовали и сказали, что мой вопрос может решить в Москве руководитель Горно-геологического Управления Л.А.Грдзелав, - человек он тоже кавказский - поймет.
Итак, с трехлетним договором на работу в экспедиции № 5 в одном кармане, и документами для работы в Армении – в другом, я со своей партией выехал в Москву. Уже и в партии как будто начали привыкать друг к другу, и задачи ясные и перспективы перелета на самолете по маршруту Москва - Архангельск - Амдерма - Диксон - мыс Челюскина уже очень заманчивы! Почему же остаются какие-то сомнения? Может быть прав Иван Георгиевич, и мне, не бывавшему на севере дальше Кольского полуострова (да еще и летом - не зимой же!), не вынести арктических холодов и трудностей экспедиционной жизни. Ведь и раньше, когда работали на Гиссарском хребте, на высотах до 5000 м - тоже было не легко. Но работали же и, наверное, не плохо, иначе Иван Георгиевич второй раз не взял бы меня с собой в экспедицию?! Советоваться не с кем. Значит нужна, наверное, небольшая гирька на чащу весов и окончательное решение состоится.
На второй день после приезда в Москву секретарь Л.А.Грдзелава сказала, что Левон Абгарович примет меня сегодня в 23 часа. В те времена, как известно, начальники разных рангов работали зачастую далеко и за полночь. Так, что меня это не удивило и, придя заранее, я терпеливо ждал назначенного часа. Не без внутреннего волнения, почти в точно указанное время я переступил порог кабинета. Выслушав меня внимательно, Левон Абгарович – высокий, плотного сложения человек (уж как этот южанин оказался не таком арктическом посту начальника ГПУ Главсевморпути!), улыбнулся и спокойно сказал: "Дело твое, дорогой, абсолютно ясное. Завтра утром отправишь по почте документы и деньги нашим землякам в Ереван. Запомни, у нас в шутку говорят - есть просто кавказцы, а есть еще и морозоустойчивые, вот мы и должны относиться именно к этой категории. А Ивану Георгиевичу напиши от моего имени, что и в Арктике кто-то должен работать, не всем же жить и работать в тепле - на юге. И еще запомни - от вас геологов в Арктике ждут важных открытий, нужда в сырье, которое будете искать - огромная. Так, что будем работать в Арктике. Самолет на Челюскин выделим вашей партии дня через 2-3.Так, что готовься. Экспедиция большая и очень ответственная. Желаю успехов». Вот и весь разговор. Краткий в общем-то, доброжелательный. Ни шума, ни крика, которых я, откровенно, говоря, ждал. Может быть поэтому я вышел из кабинета с легкой душой, с сознанием того, что кажется именно этой гирьки на чаше весов и не хватало - значит дорога определилась - на север.
Мои "Путевые заметки" относятся не к первой экспедиции - на п-ов Челюскина (1946-1947 гг.), а ко второй - Североземельской занявшей довольно большой период времени (с 1948 по 1951 год) с двумя зимовками - на о.Большевике и о.Среднем. После почти трех летнего перерыва, в 1954 г. с небольшим геологическим отрядом я вновь посетил один из западных островов Северной Земли - о.Пионер. Этому этапу посвящена заключительная часть книги под названием "Снова на Северной Земле”. Но и это оказалось не последнее свидание с суровыми островами. По стечению ряда интересных геологических обстоятельств, мне (уже в качестве главного геолога Объединения "Севморгеология") в 1979 и 1980 годах довелось вернуться и на о.Средний и на о.Большевик. Это был период, когда Министерством геологии и Министерством цветной металлургии, здесь развернулись геолого-разведочные работы.
В своих "Путевых заметках", карандашные записи в которых во многих местах уже поистерлись от времени, мне хочется рассказать о событиях и людях той поры. Об этом нигде не написано и не рассказано. Разве что во время других экспедиционных походов, сидя у костра в кругу друзей, кто-нибудь говорил: «А помнишь, как на ледоколе «Ленин» перебазировались с Большевика на о.Средний? ... а как бедовали в проливе Вилькицкого, попав на вездеходе в трещину, ... а как провалился под лед вездеход Медведева у островов Известняковых … и т.д.
Как и все геологи, в той или иной мере, народ романтичный, я тоже этому был не чужд; передо мной всегда были светлые образы таких исследователей, как Г.Седов, Ф.Нансен, Р.Амундсен, Р.Скотт и многие другие. Несмотря на всякие экспедиционные невзгоды, трудности, порой разочарования, я всегда вспоминал слова мужественного английского исследователя Роберта Скотта из его книги о путешествии к южному полюсу - "бороться и искать, найти и не сдаваться !" Мне бы хотелось, чтобы "Путевые заметки" прочитали мои дети и внуки, чтобы их прочитали геологи, с которым немало пережито и пройдено по горам Средней Азии и Южного Урала, Кольского полуострова, Таймыра, Северной Земли, Корякского нагорья и Чукотки, с кем позднее довелось побывать в Тихоокеанском походе к Гавайским островам.
Егиазаров Борис Христофорович
