Лисициан Рубен Павлович/Неизвестный Лисициан
Лисициан Рубен Павлович. "Неизвестный Лисициан"
Христианство появилось в Армении в первом веке н. э. В 301 году царь Тиридат III провозгласил христианство государственной религией. Таким образом, Армения стала первым христианским государством в мире (Википедия).
Так получилось, что с принятием христианства, Армению стали преследовать несчастья одно за другим. Может быть, эти испытания были предначертаны свыше. Будучи первым в мире христианским государством, Армения и приняла на себя страдания того, кому она навсегда отдала свою любовь. Армянские царства возникали и разрушались, пока через почти 3000 лет своей истории, после нашествия турок, полностью не прекратили свою независимость. Но люди продолжали жить на своей земле, хотя многие из них уехали или бежали. В середине XVIII века, после очередного армянского погрома несколько семей вышло в Чёрное море, но были застигнуты штормом, где многие погибли. Несколько десятков измождённых людей выбралось на берег в районе деревни Туапсе.
В то время, недалеко от этого места, находился великий русский полководец Александр Васильевич Суворов. Услышав о бедственном положении своих соотечественников – мать Суворова, в девичестве Манỳкова, была армянкой, - он распорядился расселить их. Позже он обратился к императрице Екатерине II с просьбой дать возможность беженцам-христианам остаться в России. Получив высочайшее соизволение, Суворов поселил их в небольшом городке Моздок. Беженцы были тепло встречены местными единоверцами-казаками. Среди переселившихся находился энергичный молодой человек, который, довольно быстро изучив русский язык, активно включился в общественную жизнь городка и через несколько лет стал Городским головою Моздока. Звали его Христофор, а фамилию он взял Лисицев. От него и пошёл наш род в России, Армении и Грузии.
Один из сыновей Христофора – Даниэль получает дворянское достоинство, чин генерал-майора медицинской службы, и становится действительным статским советником. Окончив медицинский факультет Дерптского университета, он за свой счёт открывает больницу для бедных в Тифлисе. В 1871 году он становится главным врачом госпиталя, а также врачом Кавказского Окружного Военного Медицинского управления. 1877-1878 – он участвует в Русско-турецкой войне. С 1878 года Даниэль Лисицев директор Тифлисской городской лечебницы.
Сын его Степан, выдающийся этнограф, профессор, доктор наук, заслуженный деятель науки Армении, автор учебника армянского языка и многих трудов о жизни армян в различных исторических армянских областях Турции, Азербайджана, в Иране и России, основатель армянской гимназии в Тифлисе. По его учебнику до сих пор учатся армяне Малой Азии.
Некоторые братья Степана Лисицева-Лисициана осели на Северном Кавказе, среди которых отметим Герасима. Получив специальность бурового мастера и, работая по этой специальности, он открывает собственное производство. Благодаря финансовой поддержке своего друга табачного магната Багратиона Вахтангова, отца знаменитого режиссёра, он строит фабрику по производство папиросных гильз. Продукция фабрики пользуется спросом и Герасим, разбогатев, покупает у эмира Бухарского виллу в мавританском стиле в Кисловодске, но остаётся жить во Владикавказе. Я видел её, этот архитектурный шедевр, находясь на гастролях в Кисловодске. Он принадлежал к историческим памятникам города и охранялся государством, но недолго. Через несколько лет нужно было найти место для строительства санатория ЦК КПСС в самом красивом месте города. Местом, выбранным эмиром, воспользовались, виллу разрушили. Ещё через пару лет, я опять был в Кисловодске. И вот случай, на мой концерт пришёл директор краеведческого музея и зашёл за кулисы. Нас познакомили, и я спросил его о вилле. Он сразу же ответил, что в музее даже есть фотография «Мавритании», так она называлась при эмире Бухарском. Я попросил его дать мне её, поклявшись, что верну через час. Я долго не мог уснуть, представляя себе, как будет счастлив мой отец, увидев её. На следующий день, ещё до открытия музея я уже был там и ждал в такси. Через час фото было уже опять в музее, а негатив у меня. «Для чего это Вам?» – хитро прищурив глаз, спросил он меня. Я ответил, что у меня коллекция фотографий мавританской архитектуры. Он промолчал.
Купил мой дед виллу в 1912 или 1913 году. Приближался 1915 год, самый страшный год для армянского народа. Младотурецкое правительство Турции, воспользовавшись бушующей в Европе мировой войной, начинает тайно проводить первый в мировой истории геноцид – поголовное и планомерное истребление коренного армянского населения Турции. Миллионы людей становятся жертвой этой катастрофы. Спасаясь от страшной смерти, десятки тысяч обворованных, голодных, измученных, полуголых людей хлынули в армянские области России и Ирана. Герасим Павлович Лисициан избирается Председателем Владикавказского комитета по оказанию помощи беженцам-армянам.
До сих пор у нас хранится серебряный портсигар – подарок от одной семьи беженцев, которых приютил, снабдил деньгами и отправил в Париж мой дед. Оказавшись потом во Франции, глава этой семьи, по фотографии, которую ему подарил Герасим, заказал этот портсигар с изображением дедушки и моего отца в детском возрасте. Я держу его в руках и ощущаю тепло от холодного металла, как будто чувствую, сколько души вложил в него и мастер и заказчик, и думаю о невинно погибших, об их страданиях и отчаянии, среди которых спаслись совсем немногие. Но беда не приходит одна.
Наступает революция и Брестский мир, по которому Ленин дарит братской Турции две армянские провинции с символом Армении, библейской горой Арарат. Многие уезжают. Мой дед покупает паспорта и готовится отправиться с семьёй заграницу. Его мать категорически отказывается, и дед решает остаться. Решение его оказывается роковым. Во Владикавказ входят большевицкие соединения. Начинаются повальный грабёж, аресты, расстрелы. Вчера все они ещё были подданными Российской империи. Теперь по России орудует картавый Марат с бандой вчерашних сидельцев. Робеспьер уже начал кроить паутину.
Специальность есть, пусть кормит. Перебираются в Питер. Нищий, вчерашний успешный фабрикант вместе с сыном начинает новую жизнь. Ничего нет. Ни виллы в Кисловодске, ни дома, там же в пригороде, ни нефтяного промысла в Грозном, ни дома в родном Владикавказе, да и фабрики нет – станки увезли и оставили под открытым небом, где они заржавели и сгнили. Как-то я, начале 70-х был на гастролях в Северной Осетии и, приехав во Владикавказ, зашёл посмотреть на армянскую церковь, где крестили папу. Осмотрев церковь, я увидел на паперти старика. Я спросил его, где Тарская улица, там родился мой отец? Он показал мне направление. Разговорились. Я спросил его, не знает ли он, где улица, на которой была гильзовая фабрика моего деда. Вай! – воскликнул он – ты внук Герасима? Я был совсем молодой и нас, нескольких парней, попросили помочь вынести станки из фабрики. Они были тяжелые, все хорошо смазанные. Твой дед был хорошим хозяином – рабочие любили его. Мы обнялись с ним, и я горько заплакал у него на плече. Он ласково утешал меня. Это была моя вторая косвенная встреча с моим дедушкой.
Подобно Фениксу, дед пытается возродиться и отдаёт этому годы жизни. Мы его почти не видели, говорил мой отец, он всё время работал. Смеялся он редко. Всё осталось там. Заработки были маленькие, жили мы очень скромно.
И вот, в один прекрасный день, вернее ночь деда забирают. В двадцатиметровую камеру знаменитых «Крестов» набиваются 200 заключённых. Из еды только селёдка, в алюминиевые кружки разливают кипяток. Держать их в руках невозможно, согнуться, чтобы опустить на пол, тоже. Все стоят плотно. Так стоя и спят. В туалет водят раз в сутки. Люди теряют сознание ещё и от чудовищного запаха из-за невероятной жары от скученности и отправления своих нужд на месте. Их выносят на несколько минут в коридор. Отдышался – обратно в камеру. Каждые два дня изнурительные допросы: «Где прячешь золото, сволочь? Куда запрятал деньги, гнида? И обратно в переполненную камеру. И так почти целый месяц. Прогулка раз в день. В смежной камере стоит сын. Отцу разрешают соединиться, чтобы стоять вместе – по гуманности. Через месяц неожиданно выпускают. Ещё не 37 год. Открываются двери, они на улице, уходят подальше. Белые ночи. Папа начинает смеяться, за ним дед, смех переходит в рыданья. Надо спешить домой, в комнату в большой коммунальной квартире. Ноги не идут – сильно опухли. Входят под утро. Бабушка бросается к ним, берёт папу за рубашку, она остаётся у неё в руке – всё истлело от пота. Она падает им на руки. Они несут её на кровать и приводят в чувство. Лезут в тайник, рвут и сжигают документы на вклады в банк, красивые такие. Жечь! Жечь! Хватит одного раза в Крестах! Мы вместе! Уже счастье!
Отец поступает в Питерскую консерваторию, он хорошо учится, у него отличный голос. Как-то приходит домой дедушка в ознобе, он должен был провозиться у какой-то трубы, из которой сильно дуло. На следующий вечер температура под 40°. Деда увозят в больницу. Крупозное воспаление лёгких. Антибиотиков ещё нет. Сохранилась фотография, бабушка и папа после похорон. Чёрные лица. Спасает учёба. Голос раскрывается всё больше и больше. Новый набор. В коридоре встречается сосед по Владикавказу. Удивлённо поднятые брови.
Ты здесь учишься? Уже третий год. Молодец, видишь и я поступил. Через два дня вызов в кадры. Что же ты, Лисициан сказал, что ты сын рабочего? Ведь твой отец был фабрикант. Я сын мастера. Он всё отдал, у нас ничего не осталось. Иди, мы примем решение.
Приказ был готов уже утром …за сокрытие социального происхождения…
Балтийскому заводу нужны были чернорабочие. Опять с нуля. Не знал этот, хлебнувший лиха юноша, что пройдёт время и сам Робеспьер заметит его и изменит его судьбу. Но это уже известный Лисициан.
